ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

 

Уже имеющийся опыт возрождения восточных областей Германии, бывшей ГДР, показал, что стоит это чрезвычайно дорого — за три десятилетия в сравнительно небольшую территорию пришлось вложить астрономическую сумму — в общей сложности 1 триллион 300 миллиардов евро.

 

 

 

Стремительный выход на историческую сцену народа, неожиданный даже для него самого, судьба именно этого засучивающего и плюющего нового персонажа грандиозной российской драмы и должна стать объектом пристального внимания исследователей самых разных отраслей гуманитарного знания. Пока же все, что писалось об огромном большинстве этого народа его верхним, культурным слоем или иностранцами было мнениями, наблюдениями, размышлениями «со стороны», можно считать только приступом к осторожному, опасливому знакомству с огромной и неизведанной «терра инкогнита».

_______________

«…Хscreenshot_6оть всю жизнь свою знайтесь с народом, хоть сорок лет сряду каждый день сходитесь с ним, по службе, например… или даже так, просто по-дружески, в виде благодетеля и в некотором смысле отца, – никогда самой сущности не узнаете. Все будет только оптический обман, и ничего больше. Я ведь знаю, что все, решительно все, читая мое замечание, скажут, что я преувеличиваю. Но я убежден, что оно верно. Я убедился не книжно, не умозрительно, а в действительности и имел очень довольно времени, чтоб проверить мои убеждения. Может быть, впоследствии все узнают, до какой степени это справедливо…» (Федор Достоевский)

.

_____________

«Проплscreenshot_7ывая через Казанскую губернию, мы были зрителями странной картины, которая не сейчас объяснилась. Перед носом парохода пересекла путь лодка. «Утонут! Утонут» – говорили пассажиры в страхе, видя, как несколько мужиков, очевидно пьяных, что-то неистово крича, ломались, вертелись в лодке, а один из них, перегнувшись через борт, окунулся головой в воду. Но поднялся и махал руками и что-то кричал, потрясая кулаком вслед проплывавшего парохода и неистово показывал, очевидно пассажирам парохода, на воду. Точно он толкал кого-то мысленно в воду. Каково же было наше  удивление, когда минут через десять на пароходе заговорили, что это не пьяные, а голодные мужики из голодающих мест Казанской губернии и кричали они проклятия прошедшему пароходу и желали ему утонуть или сгореть и чтобы все пассажиры «в воду»!.. «В воду вас», «утонуть вам», «сгореть вам и утонуть», «и с проклятыми детишками вашими, проклятые» – будто бы слышали с борта и с кормы пассажиры нижней палубы (III и IV классы). Но сейчас это передалось к нам, наверх (II и I классы). Никогда до этого  я не видел «голодающих мест», голодного человека. Не оттого, что ему не было времени или случая поесть днем и он поест и даже наестся вдвое вечером, а голодного оттого, что ему нечего есть, нет пищи, у него и вокруг нехватка, как у волка в лесу, у буйвола в пустыне!! Представить себе это в Казанской губернии, в образованной и цивилизованной России, с ее гимназиями, университетами, православием и миллиардным бюджетом?! Просто не умею вообразить! Хоть и видел на лодке, но не верю, что видел. Мираж, наваждение, чертовщина!

Гимназия, ученички в мундирах; почта цивилизованного государства, спокойно принимающая корреспонденцию: «У вас заказное письмо? Две марки». – «Простое? Одна марка». – «У меня простое, потому что это записочка к любовнику». – «Это заказное, потому что это отношение к исправнику». И около этого… человек, которому нечего есть, и он не ел сегодня, не будет есть завтра и вообще не будет есть!!! Бррр… Не понимаю и не верю. Читал в газетах – и не верю, видал – и все-таки не верю!!!

Как же может быть то, чего не может быть?»

(Василий Розанов)

 

 

     Выход на историческую сцену народа, неожиданный даже для него самого, судьба именно этого засучивающего и плюющего нового персонажа грандиозной российской драмы и должна стать объектом пристального внимания исследователей самых разных отраслей гуманитарного знания. Пока же все, что писалось об огромном большинстве этого народа его верхним, культурным слоем или иностранцами было мнениями, наблюдениями, размышлениями «со стороны», можно считать только приступом к осторожному, опасливому знакомству с огромной и неизведанной «терра инкогнита».

______________

«…Хscreenshot_6оть всю жизнь свою знайтесь с народом, хоть сорок лет сряду каждый день сходитесь с ним, по службе, например… или даже так, просто по-дружески, в виде благодетеля и в некотором смысле отца, – никогда самой сущности не узнаете. Все будет только оптический обман, и ничего больше. Я ведь знаю, что все, решительно все, читая мое замечание, скажут, что я преувеличиваю. Но я убежден, что оно верно. Я убедился не книжно, не умозрительно, а в действительности и имел очень довольно времени, чтоб проверить мои убеждения. Может быть, впоследствии все узнают, до какой степени это справедливо…» (Федор Достоевский)

______________

«Проплscreenshot_7ывая через Казанскую губернию, мы были зрителями странной картины, которая не сейчас объяснилась. Перед носом парохода пересекла путь лодка. «Утонут! Утонут» – говорили пассажиры в страхе, видя, как несколько мужиков, очевидно пьяных, что-то неистово крича, ломались, вертелись в лодке, а один из них, перегнувшись через борт, окунулся головой в воду. Но поднялся и махал руками и что-то кричал, потрясая кулаком вслед проплывавшего парохода и неистово показывал, очевидно пассажирам парохода, на воду. Точно он толкал кого-то мысленно в воду. Каково же было наше  удивление, когда минут через десять на пароходе заговорили, что это не пьяные, а голодные мужики из голодающих мест Казанской губернии и кричали они проклятия прошедшему пароходу и желали ему утонуть или сгореть и чтобы все пассажиры «в воду»!.. «В воду вас», «утонуть вам», «сгореть вам и утонуть», «и с проклятыми детишками вашими, проклятые» – будто бы слышали с борта и с кормы пассажиры нижней палубы (III и IV классы). Но сейчас это передалось к нам, наверх (II и I классы). Никогда до этого  я не видел «голодающих мест», голодного человека. Не оттого, что ему не было времени или случая поесть днем и он поест и даже наестся вдвое вечером, а голодного оттого, что ему нечего есть, нет пищи, у него и вокруг нехватка, как у волка в лесу, у буйвола в пустыне!! Представить себе это в Казанской губернии, в образованной и цивилизованной России, с ее гимназиями, университетами, православием и миллиардным бюджетом?! Просто не умею вообразить! Хоть и видел на лодке, но не верю, что видел. Мираж, наваждение, чертовщина!

Гимназия, ученички в мундирах; почта цивилизованного государства, спокойно принимающая корреспонденцию: «У вас заказное письмо? Две марки». – «Простое? Одна марка». – «У меня простое, потому что это записочка к любовнику». – «Это заказное, потому что это отношение к исправнику». И около этого… человек, которому нечего есть, и он не ел сегодня, не будет есть завтра и вообще не будет есть!!! Бррр… Не понимаю и не верю. Читал в газетах – и не верю, видал – и все-таки не верю!!!

Как же может быть то, чего не может быть?»

(Василий Розанов)

______________

screenshot_12

«Крайне развиты у крестьянина индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации. Зависть, недоверие друг к другу, подкапывание одного под другого, унижение слабого перед сильным, высокомерие сильного, поклонение богатству – все это сильно развито в крестьянской среде. Все это, однако, не мешает крестьянину быть чрезвычайно добрым, терпимым, истинно гуманным. Но при всем том нажать кого при случае – нажмет…» (Александр Энгельгарт)

______________

%d0%b3%d0%bb%d0%b5%d0%b1_%d1%83%d1%81%d0%bf%d0%b5%d0%bd%d1%81%d0%ba%d0%b8%d0%b9-jpg-370x0_q85«Через десять лет Ивану Ермолаевичу и ему подобным нельзя будет жить на свете: они воспроизведут к тому времени два новые сословия, которые будут теснить и напирать на «крестьянство» с двух сторон: сверху будет наседать представитель третьего сословия [«кулак»], а снизу тот же брат мужик, но уже представитель четвертого сословия, которое неминуемо должно быть, если будет третье. Этот представитель четвертого деревенского сословия непременно будет зол… и неумолим в мщении, а мстить он будет за то, что очутился в дураках, то есть поймет наконец (и очень скоро), что он платится за свою дурость, что он был и есть дурак, дурак темный, отчего и разозлился сам на себя. И горько поплатятся за это все те, кто, по злому, хитрому умыслу, по невниманию или равнодушию, поставили его в это «дурацкое» положение» (Глеб Успенский)

_______________

screenshot_13«Встречаясь друг с другом, говорили о фабрике, о машинах, ругали мастеров, – говорили и думали только о том, что связано с работой. Одинокие искры неумелой, бессильной мысли едва мерцали в скучном однообразии дней. Возвращаясь домой, ссорились с женами и часто били их, не щадя кулаков. Молодежь сидела в трактирах или устраивала вечеринки друг у друга, играла на гармониках, пела похабные, некрасивые песни, танцевала, сквернословила и пила. Истомленные трудом люди пьянели быстро, и во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей…» (Максим Горький)

_______________

screenshot_4«Ольга: Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! О Боже мой! Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом тех, кто живет теперь. О милые сестры, жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!» (Антон Чехов)

screenshot_5«Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать-тридцать-сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого легкого – пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, – ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом» (Александр Солженицын)

_______________

«По данным военного духовенства, доля солдат православного вероисповедания, участвовавших в таинствах исповеди и причастия, сократилась после февраля 1917 года примерно в десять раз, а после октября 1917 года – еще в десять раз. То есть активно и сознательно верующим в русском обществе оказался к моменту революции один человек из ста» (Иннокентий, митрополит Читинский и Забайкальский)

_______________

screenshot_6«Перед возможным падением власти, перед бездонной пропастью этого обвала у нас кружилась голова и немело сердце… С первого же мгновения этого потопа отвращение залило мою душу… Боже, как это было гадко!.. так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому еще более злобное бешенство. – Пулеметов!

Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы – этот зверь был… Его Величество русский народ…»

(Василий Шульгин)

_______________

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка – полушка, да и своя шейка – копейка» (Александр Пушкин)

_______________

screenshot_18«Русские люди, эшелон за эшелоном, валили миллионами с фронта домой, в деревни, в степи, в леса, в болота… К земле, к бабам… В вагонах с выбитыми окнами стояли вплотную, густо, не шевелясь, так что и покойника нельзя было вытащить из тесноты, выкинуть в окошко. Ехали на буферах, на крышах. Замерзали, гибли под колесами, проламывали головы на габаритах мостов. В сундучках, в узлах везли добро, что попадалось под руку – все пригодится в хозяйстве: и пулемет, и замок от орудия, и барахло, снятое с мертвеца, и ручные гранаты, винтовки, граммофон и кожа, срезанная с вагонной койки. Не везли только денег – этот хлам даже не годился на козьи ножки.

За три года узнали, что такое война… Теперь знаем – в чье пузо штык. Теперь – ни царя, ни бога. Одни мы. Домой, землю делить!»

(Алексей Толстой)

_______________

screenshot_2

Мы входим в историю, деятельно и полные сил… …Ваша вера нас не трогает, вы слишком религиозны для нас… Вы многое щадите, вас останавливает раздумье совести, благочестие к былому; нам нечего щадить, нас ничего не останавливает… (Александр Герцен)

 

_______________

screenshot_8«В революции открылась жуткая и жестокая правда о России. В революции обнажаются глубины, обнажается страшная бездна русского отпадения и неверности, – «и всякой мерзости полна»… Нечего бояться и стыдиться таких признаний, нечего тешить себя малодушной грезой о прежнем благополучии и перелагать все на чужую вину» (Георгий Флоровский)

_______________

screenshot_1«В глубине русской деревни пережил я всю радужную смену настроений: видел деревню, недоверчиво прислушивающуюся к заезжим архаровцам, сулившим мужицкий рай, видел ее с воспетой «дубиной» в руках и озаренную кровавым заревом горящих усадеб, торжествующую, потом оголодавшую, разочарованную, изнемогшую и, наконец, покорившуюся…

Так называемый «большевизм», т. е. попросту своевольство, там, – в городе и деревне, – изжив себя, издох безвоскресно: в деревне хоть крепко держат залапанную землю, но нет и помину о своевольных красных днях, а самое слово «большевик» и «красноармеец» – постыдно… Остался большевизм официальный, «коммуния»: сытое начальство, нанятая и сытая армия и бесчисленное количество «совхозов», около которых кормится шаткий люд, конечно, ни во что не веря, работая спустя рукава и существуя только надеждой на скорый конец.

В этот скорый и неизбежный конец веруют все, не исключая и самого начальства, спешащего обменять на недвижимость нажитые на комиссарстве капиталы.

На «революцию» и «коммуну» смотрят как на беду временную и никоим образом невозможную: может ли такое быть! И вместе с тем служат и терпят покорно, веруя крепко, что кто-то придет и поставит порядок…

И еще никогда с такой силой не разгорался инстинкт собственности, как в эти злые дни «коммуны» и «социализации». Люди стали как волки. Сосед с соседом не поделят широкой улицы у окон, и дело сплошь и рядом доходит до топоров. Никогда так не ссорились бабы: мать и дочь не могут поделить горшков в печке. Никогда не было такого количества раздоров и семейных разделов. Яд смуты подточил самые крепкие семьи, со старины охранявшие семейный лад, мир и силу.

Никто никому не хочет помочь ни трудом, ни хлебом, ни ссудой. Нищих не стало, да только потому, что перестали подавать. Седые старики, помнящие крепостное и когда-то считавшие за грех продать голодному хлеб, принимавших нищего как Христова желанного гостя и с земным поклоном подававшие ему ломоть и корец, теперь не подадут и корки умирающему у них на глазах голодному ребенку. Нечего и говорить о молодых, настрекотавшихся на изустных и печатных «рабочих правдах». Их наглость и самодовольство не знают границ»;

«Боль, страх и голод, которые мы переживаем, мешают нам видеть мелочи повседневной жизни, из которых и строится повседневная жизнь…

– Кто всю рябину оборвал? – кричит с волостного крыльца горлан Федька. – Председателева женка! Варенье варила! А сахар откудова? Из продовольственного комитету, товарищи, сахар! Кто под полой из складу масло таскает?.. Э-эх, все-то мы, братцы, воры и всем-то нам хо-орошая дубина нужна!.. – неожиданно заканчивает он свою рябую речь.

Честных людей нет.

Как-то по весне в волость для продовольственного отдела пришел вагон хлеба. На станцию – сорок верст – выехали подводы. Хлеб навалили, а привезти не привезли: кто вез, тот на двор к себе и завез…

С уличенными беспощадны. Но и самый страх жесточайшей расправы не может остановить неудержимую тягу к поживе, одолевшую поголовно всех. В Дуденском волостном исполкоме были похищены триста тысяч пайковых. Заподозрили председателя исполкома. Пятнадцать верст гнали его босиком по снегу, раздели догола и пустили бежать вдоль деревни. Бабы и девки мороженой лозой крыли его по голой спине. Такого испытания председатель не выдержал и открылся. Голого, его вывели на реку, поставили босыми ногами на лед и начали окатывать из проруби ледяной водой, пока он не превратился в ледяной мертвый столб»

(Иван Соколов-Микитов)

_______________

«…Есть множество свидетельств широкой распространенности в русском обществе эпохи революции не просто равнодушия, а ненависти к вере и Церкви. Эта ненависть не насаждалась большевиками – она была разлита в обществе, и большевики победили и вошли в силу потому, что их воззрения, методы и цели были вполне созвучны настроениям большинства русских людей» (Иннокентий, митрополит Читинский и Забайкальский)

_______________

«Я думаю, что русскому народу исключительно — так же исключительно, как англичанину чувство юмора — свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни.    

В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. … я имею в виду только коллективные забавы муками человека. В Сибири крестьяне, выкопав ямы, опускали туда — вниз головой — пленных красноармейцев, оставляя ноги их — до колен — на поверхности земли; потом они постепенно засыпали яму землею, следя по судорогам ног, кто из мучимых окажется выносливее, живучее, кто задохнется позднее других. Забайкальские казаки учили рубке молодежь свою на пленных. В Тамбовской губернии коммунистов пригвождали железнодорожными костылями в левую руку и в левую ногу к деревьям на высоте метра над землею и наблюдали, как эти — нарочито неправильно распятые люди — мучаются. Вскрыв пленному живот, вынимали тонкую кишку и, прибив ее гвоздем к дереву или столбу телеграфа, гоняли человека ударами вокруг дерева, глядя, как из раны выматывается кишка. Раздев пленного офицера донага, сдирали с плеч его куски кожи, в форме погон, а на место звездочек вбивали гвозди; сдирали кожу по линиям портупей и лампасов — эта операция называлась «одеть по форме». Она, несомненно, требовала немало времени и большого искусства. Творилось еще много подобных гадостей, отвращение не позволяет увеличивать количество описаний этих кровавых забав.

Кто более жесток: белые или красные? Вероятно — одинаково, ведь и те, и другие — русские.

Думаю, что нигде не бьют женщин так безжалостно и страшно, как в русской деревне, и, вероятно, ни в одной стране нет таких вот пословиц-советов: «Бей жену обухом, припади да понюхай — дышит? — морочит, еще хочет». «Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут, да когда в могилу несут». «На бабу да на скотину суда нет». «Чем больше бабу бьешь, тем щи вкуснее». Сотни таких афоризмов, — в них заключена веками нажитая мудрость народа, — обращаются в деревне, эти советы слышат, на них воспитываются дети. Детей бьют тоже очень усердно.

    Но где же — наконец — тот добродушный, вдумчивый русский крестьянин, неутомимый искатель правды и справедливости, о котором так убедительно и красиво рассказывала миру русская литература XIX века? В юности моей я усиленно искал такого человека по деревням России и — не нашел его. Я встретил там сурового реалиста и хитреца, который, когда это выгодно ему, прекрасно умеет показать себя простаком. …

    Люди — особенно люди города — очень мешают ему жить, он считает их лишними на земле, буквально удобренной потом и кровью его, на земле, которую он мистически любит, непоколебимо верит и чувствует, что с этой землей он крепко спаян плотью своей, что она его кровная собственность, разбойнически отнятая у него.

Да, чем другим, а великодушием русский крестьянин не отличается. Про него можно сказать, что он не злопамятен: он не помнит зла, творимого им самим, да, кстати, не помнит и добра, содеянного в его пользу другим.

Один инженер, возмущенный отношением крестьян к группе городских жителей, которые приплелись в деревню под осенним дождем и долго не могли найти места, где бы обсушиться и отдохнуть, — инженер, работавший в этой деревне на торфу, сказал крестьянам речь о заслугах интеллигенции в истории политического освобождения народа. Он получил из уст русоволосого, голубоглазого славянина сухой ответ: — Читали мы, что действительно ваши довольно пострадали за политику, только ведь это вами же и писано. И вы по своей воле на революцию шли, а не по найму от нас, — значит, мы за горе ваше не отвечаем — за все Бог с вами рассчитается…

В России — небывалый, ужасающий голод, он убивает десятки тысяч людей, убьет миллионы. Эта драма возбуждает сострадание даже у людей, относящихся враждебно к России, стране, где, по словам одной американки, «всегда холера или революция». Как относится к этой драме русский, сравнительно пока еще сытый, крестьянин? — «Не плачут в Рязани о Псковском неурожае», — отвечает он на этот вопрос старинной пословицей. — «Люди мрут — нам дороги трут», — сказал мне старик новгородец, а его сын, красавец, курсант военной школы, развил мысль отца так: — Несчастье — большое, и народу вымрет — много. Но — кто вымрет? Слабые, трепанные жизнью; тем, кто жив останется, в пять раз легче будет. Вот голос подлинного русского крестьянина, которому принадлежит будущее. Человек этого типа рассуждает спокойно и весьма цинично, он чувствует свою силу, свое значение»

(Максим Горький)

_______________

«Я очень хорошо помню, какой страх охватывал меня,.. когда отца или мать… вызывали в сельсовет и держали там до 3-х часов ночи. Очень легко они могли не вернуться домой никогда …Пощады не было никакой. Если уж заем, так под завязку, если продразверстка, так от первой до второй может быть только несколько часов. И не потому, что там откуда-то были указания (именно на конкретного человека). А потому, что вот именно сами местные определяли, с кого содрать, а кого догола ободрать…

Откуда в обкоме или даже в райисполкоме могли знать, кто еще не вступил в колхоз. Сведения-то давали из сельсоветов. А активисты-то и старались друг перед другом, кто больше загонит…

Вот в то время, именно в то время и зарождалась великая лень. Все, кто мало-мало умел расписаться, хватались за какую-нибудь папку и лезли в инспекторы, в контролеры, проверяющие, страх нагоняющие и главное: человек был в их полной власти»

(Е. Самушкина)

_______________

 

Из писем в правительство «спецпереселенцев»-«кулаков»

«Отправляли их в ужасные морозы – грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге и тут же женщины рожали своих детей;.. потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться. Держат полуголодными, в грязи, во вшах, в холоде и голоде и здесь находятся тысячи детей, брошенные на произвол судьбы, как собаки, на которых никто не хочет обращать внимания. Не удивительно, что ежедневно умирает по 50 ч. и больше (только в одной Вологде) и скоро цифра этих невинных детей будет пугать людей – она теперь уже превысила три тысячи…

А если призадуматься серьезно, что, будет от этого какая-нибудь польза? Если бы, прошедши через эти трупы детей, мы могли продвинуться ближе к социализму или к мировой революции, то тогда другое дело, ясно, что без жертв к социализму мы не придем, но в данном случае ни к какой цели не придти»

«Прошу Вас, т. Калинин, обратить внимание, что из 1500 семейств, которые высланы из Бобруйска, 50% невинно страдающих. Пусть кулаки страдают, которые эксплуатировали наш труд, а у меня ничего нет, я хожу в лаптях»

«Михаил Иванович [М.И.Калинин], спасите нас от такого бедствия и от голодной смерти, на что и просим обратить внимание. Нас сюда выслали на гибель, а какие мы кулаки, если имели по одной лошадке, по одной корове и по 8 овец. Мы бедняки. Мы для государства были безвредны»

«Умоляем вас рассмотреть дела и вернуть обратно домой крестьян: Ивана Афанасьевича Чернявского, 37 лет, имеет жену, ребенка. У него было 2 лошади, одна корова. Он почти бедняк был. Кирилл Денисов Филлиненко, 29 л., двое детей, жена, 2 лошади, две коровы… Люди эти страдают невинно, они не кулаки»

«Мы вас просим разобрать наши дела, за какую беду нас здесь мучат и издеваются над нами? За то, что мы хлеба помногу засевали и государству пользу приносили, а теперь негодны стали. Если мы негодны, то пожалуйста просим вас выслать нас за границы, чем здесь нам грозят голодом и каждый день револьвер к груди приставят и расстрелять грозят. Одну женщину закололи штыком и двух мужчин расстреляли, а тысячу шестьсот в землю зарыли за какие-нибудь полтора месяца»;

«…Бараки все обвалены дерьмом, народ мрет, оттаскиваем по 30 гробов в день. Нет ничего: ни дров для бараков, ни кипятку, ни приварки, ни бани для чистоты, а только дают по 300 грамм хлеба, да и все. По 250 человек в бараке, даже от одного духу народ начинает заболевать, особенно грудные дети и так мучаете безвинно людей»;

«Если мы враги вам, то лучше постреляйте нас, но не мучьте. Так просим Вас, освободите нас от этого ига и от барщины. Это не свободная Россия, а это настоящее рабство и издевательство над народом, над своими товарищами и хлеборобами и трудящимися… Постарайтесь об нас, мы несчастны, потерзаны, нигде так не страдают ни в одной державе, только у нас в России»

«Село насчитывает 317 дворов, коллективизация выполнена на 100 процентов. И что, тут думаете, советская власть? Нет, не советская, а чисто буржуазный строй. Вспомните крепостное право: шесть дней работы панам… Так и сейчас каждый день работают в артели… Обобществлено все, еще и хлебозаготовку дай… колхоз вывез весь хлеб до фунта. Нет ни зернышка… И предвидится, что на протяжении двух месяцев погибнет весь скот. Начинают умирать с голода люди. Уже пухнут. Только и просят: «Хлеба, хлеба…». Население босое, голодное, холодное»

_______________

«Уничтожается строй жизни, существовавший тысячелетия, строй, который создал человека крайне уродливого, своеобразного и способного ужаснуть своим животным консерватизмом, своим инстинктом собственника» (Максим Горький)

_______________

«В этом удушающем рабстве, в той легкости, с которой народ это рабство принял (он называл его первое время свободой), не один лишь общий закон революционного процесса: от анархии к деспотизму. Здесь сказывается московская привычка к рабству, культура рабства в московские и петербургские столетия истории. В свободе нуждалась, свободой жила интеллигенция, которая вместе с дворянством была выжжена революцией. Москвич, пришедший ей на смену, никогда не дышал свободным воздухом: состояние рабства – не сталинского, конечно, – является для него исторически привычным, почти естественным»

«В освобожденной от помещиков России введено новое крепостное право. Это была победа, от которой ахнул весь мир. Многие усомнились в праве и способности русского народа на историческое существование. Более 100 миллионов людей покорно надели на себя ярмо, отмстив лишь рабским саботажем и падением труда»

(Георгий Федотов)

_______________

«Сколько народу прошло через Гулаг? Миллионы. Сколько нужно народу задействовать в охране и в обеспечении, чтобы охватить такое количество узников? Миллионы же. Что эти миллионы упали с неба? Нет, пришли с земли. То есть: ушли с земли… И кто практически ликвидировал кулаков? Чья историческая ненависть была тут задействована? Чье желание было угадано?.. Нет, не на кого пенять, не на кого валить» (Лев Аннинский)

_______________

«Ну что теперь стараться-то, ты хоть лоб разбей, тебе за это никто в глаза не плюнет, – так рассуждают старые люди, работающие сейчас на наших заводах. – Вот то ли дело у хозяина бывало: вылезешь из кожи вон – не пропадет; смотришь – к Рождеству месячное жалование, к Пасхе – тоже, а сейчас как люди работают, взглянешь, тошно становится. Сидит это человек, не то дело делает, не то на часы смотрит, а с работы словно из тюрьмы вырывается. Интереса к делу нет. Только и заботы у людей: отгородиться от придирок со стороны начальства да не попасть под сокращение или под какой-нибудь недобрый пункт правил внутреннего распорядка. Иной раз заговорит в человеке совесть, вспыхнет в нем искра сознательности, поднажмет он недельку-другую, а соседи по работе, вместо того, чтобы воодушевить, шутить начинают: «Крути, крути, Ваня, до социализма одна верста осталась, крути, враз будет» (Миронов)

_______________

Из писем рабочих в газету «Правда», 1930 год:

« … В Донбассе нет спичек,.. нет мыла, шахтерам нечем отмыть угольную пыль, не с чем в баню пойти. Нет никакой рыбы, ничего съедобного. Никогда еще не было в Донбассе такого положения, как сейчас. …

Разве от таких харчей вырубишь много угля, когда после этой похлебки и никакой силы нет. … Кто-то провокацию строит, чтобы рабочие волновались. Делегацию в центр нарядить, ведь это нам срывают работу, а потом будут нас рабочих обвинять»

«Рабочие со своей стороны приложили все усилия на выполнение промфинплана и выполнили более 100%, а как они снабжены? Получает паек только работник, занятый на производстве, а его жена и малые дети за исключением ржаной муки ничего не получают. Рабочие и их семьи обносились, детишки оборванные, голопузые стали. Нужно купить, а где купить? В рабкоопе! О нем и вспоминать не хочется. Одни пустые полки да флаконы духов. На рынке? Спекулянты шкуру стаскивают с живого рабочего. … Рабочие возмущаются, что у спекулянта ситец и др. есть, а в рабкоопе ничего нет. Я думаю, понятно, какая атмосфера может получиться на заводе, а ведь этого можно не допустить. Только следует нажать кому следует и куда следует»

«Я высококвалифицированный по обуви рабочий, по 8 разряду…

Я дрался против белых, 2 раза выбили белых Шкуро [Андрей Шкуро – «белый» генерал] из Кисловодска, 30 млн. руб. Завоевали для Советской власти в Кисловодске, 500 голов скота отбили… Мы дрались за большевиков, а вы что делаете для нас, рабочих?»;

«Рабочий не жаден, не рвач, как это некоторые сволочи говорят про рабочего, он не лентяй. Но дайте хоть то, что давал буржуй. Труд я называю каторжным потому, что он стал тяжелее, чем прежде. Я работал по 16 часов и больше, но никогда не утомлялся так, как теперь при 8 часах.

Ни в одной фашистской стране так не снимают заработок, если с ним так поступают, он имеет право бороться. Я не помню, чтобы с нами хозяева так поступали, прижмет – к другому уйдешь»

_______________

«…В течение 30-х гг. число священников на исконной территории Советского Союза понизилось на 95 % »;

«…В Одессе, где сохранилась только одна церковь, не было постоянного священника. Церковь эта сохранилась только благодаря ходатайству академика Филатова, лечившего Сталину глаза. (Филатов был верующим и просил Сталина оставить в городе хоть одну церковь.) Вначале, по воскресеньям, среди присутствующих оказывался священник, который и совершал литургию. На следующий день этот священник исчезал в застенках НКВД. Потом литургии стали совершаться только на Пасху. Когда священников не стало, на их место стали дьяконы, которые могли совершать все богослужения, кроме литургии. Со временем исчезали и они. Их заменили псаломщики, впоследствии тоже пропавшие. В последние месяцы перед немецкой оккупацией на церковные молитвы собирались только миряне»

(Дмитрий Поспеловский)

_______________

«Террор не достиг бы чудовищного размаха, если бы не добровольное и рьяное содействие миллионов людей… Откуда появилось все это пособничество государственной жестокости? Откуда прямая и косвенная помощь террору со стороны массы простых людей?.. Несомненно, масса людей оказалась плененной этой социальной дьявольщиной. Они не могли противостоять сталинскому варианту марксизма интеллектуально… Но малообразованностью тогдашних людей все-таки нельзя объяснить их податливость жестокости. Пусть им не по силам было раскусить ложь и упрощенность теоретических выкладок сталинизма. Но в них должен был сработать иной барьер – гуманности… И если миллионы и миллионы людей поддались сталинщине в теории и активно поддержали ее на практике – это значит, что в них не было барьера гуманности» (Юрий Олещук)

_______________

«Я приписывал себе бескорыстную самоотверженность. А между тем был – вполне подготовленный палач. И попади я в училище НКВД при Ежове – может быть у Берии я вырос бы как раз на месте?..

Пусть захлопнет здесь книгу читатель, кто ждет, что она будет политическим обличением.

Если б это было так просто! – что где-то есть черные люди, злокозненно творящие черные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека…

И перед ямой, в которую мы уже собрались толкать наших обидчиков, мы останавливаемся, оторопев: да ведь это только сложилось так, что палачами были не мы, а они.

А кликнул бы Малюта Скуратов нас – пожалуй, и мы б не сплошали!..»

(Александр Солженицын)

_______________

«В январе 1939 г. повышаются цены на ткани, готовое платье, белье, трикотаж, стеклянную посуду, в июле 1940 г. – на обувь и металлическую посуду, в январе 1940 г. выросли цены на сахар, в апреле – в 1,5–2 раза на мясо, рыбу, жиры, сыр, молочные продукты, картофель и овощи. Быстро росли цены на винно-водочные изделия (как и объемы их производства). https://www.historion.org/wp-content/uploads/2020/07/osokina.jpgОднако на хлеб, муку, крупу, макароны – товары наибольшего спроса – цены… не повышались.

В апреле 1940 г. нормы отпуска в одни руки основных продуктов питания в открытой торговле были уменьшены в 2–4 раза. В октябре 1940 г. последовало еще одно сокращение. Вводились нормы на продажу товаров, которые ранее продавались неограниченно»;

«В условиях негарантированного снабжения, чтобы прокормить себя и семью, рабочие и служащие были вынуждены бросать производство и целыми семьями по несколько дней и ночей стоять в очередях. … Между тем правительство требовало выполнения промышленного плана»;

«Производство лихорадило: росла текучесть кадров на предприятиях, падала производительность труда… Повсюду массовые прогулы, повальное отходничество из колхозов стали обычным явлением. Людям было не до работы. Их основной заботой стал поиск хлеба. …

Целью руководства было подавить всеобщее недовольство, вернуть людей из очередей за хлебом и бегства за мануфактурой на производство, заставить их работать.

Правительство решилось на ужесточение трудового законодательства. В течение 1940 г. и в начале 1941 г. вышла серия драконовских постановлений и указов. … Устанавливалась уголовная ответственность за опоздания и прогулы, запрещался самовольный переход рабочих и служащих с одного предприятия на другое.

Одновременно с ужесточением дисциплины на производстве развернулась настоящая война с очередями и продовольственно-мануфактурным десантом в городах. …

Постановления требовали выселять из городов «наехавших из разных областей спекулянтов и закупщиков на основе строгого соблюдения паспортного режима». … Во исполнение постановлений началось патрулирование вокзалов и поездов. Уход крестьян в города, однако, не прекратился: «голод – не тетка». Люди изобретали многочисленные уловки, чтобы обходить патрули.

Теми же постановлениями запрещались очереди на улицах у магазинов. За неподчинение – большой денежный штраф или привлечение к уголовной ответственности. Штрафами каралось и превышение нормы покупки: несколько раз отстояв очередь, люди покупали больше, чем разрешалось постановлениями СНК. Излишки изымались милицией. …

Очереди разгоняла пешая и конная милиция. Людей штрафовали, загоняли в грузовики и вывозили за город. Однако очереди не исчезали. Запрещалось стоять у магазинов – очередь, по свидетельству очевидцев, «уползала в глухие переулки или парки, где тряслась до рассвета, а под утро каждый последующий брал предыдущего сзади за локти и серая змея ползла через город к магазину». В ответ правительство запретило организовывать очереди во дворах, на площадях и бульварах. Не разрешалось стоять по ночам. Властями было изобретено так называемое переворачивание очередей: утром милиция перестраивала очередь так, что те, кто были в ее начале, оказывались в конце. Люди нашли новую уловку: они перестали строиться в очереди, а просто прогуливались перед магазином по принципу «за кем гуляете?» или делали вид, что ожидают трамвай»;

«Летом 1939 г. была введена закрытая торговля на угольных шахтах, торфоразработках, нефтепромыслах, медных рудниках и медеплавильных заводах, т. е. в отраслях, связанных с добычей стратегического сырья. С 1 января 1940 г. закрытая торговля была организована для рабочих и служащих железнодорожного транспорта. …

Введение закрытой торговли усугубляло положение, ибо… товары изымались из общих фондов снабжения населения. Так в 1940 г. закрытая торговая сеть Сызрани, обслуживая только пятую часть горожан, получала почти 90% товаров, предназначенных для продажи. В открытую торговую сеть Молотовской [Пермской] области, которая снабжала товарами около 65% городского населения, выделялось всего лишь 2–3% товаров, остальное шло в закрытую торговлю.

Но даже те группы населения, которые имели доступ к закрытой торговле, за исключением все более многочисленной партийной, советской и военной элиты, обеспечивались плохо. … Так, в 1940 г. работавшие в авиационной промышленности получали в закрытой торговле в месяц на семью (в среднем) 300–700 г мяса, 1–1,5 кг рыбы, 300 г масла. …

Партийная и советская номенклатура воссоздала сеть закрытых распределителей, подобных тем, которые существовали в период карточной системы 1928–1935 гг. Нормы в закрытых распределителях (обычно это были закрытые столовые и буфеты) были выше установленных СНК СССР норм продажи в открытой торговле. Товары брались из общих фондов, выделяемых наркомторгом для снабжения населения данной местности. Следовательно, местная власть самоснабжалась за счет ухудшения положения населения …

Оставленные центральной и местной властью на произвол судьбы, люди в условиях кризиса были вынуждены сами заботиться о себе. Они стали брать под контроль торговлю в близлежащих магазинах: наводили порядок в очередях, составляли списки покупателей, проводили проверки, следили за соблюдением норм продажи товаров. …

Такая «рационализация» торговли привела к тому, что магазины оказались фактически закрепленными за близлежащими улицами и кварталами. Чужаки – жители соседних улиц, кварталов или районов – в них не допускались. Как это делалось? В магазинах, например, на каждого покупателя в соответствии со списком заводилась карточка. Люди, приходя, называли номер карточки, брали продукты – карточка перекладывалась в другой ящик, чтобы не допустить повторной покупки. Устанавливалось точное время для получения товаров – опоздавшие уходили ни с чем. В других случаях хлеб разносили по домам. Утром семья сдавала в прикрепленный магазин сумку с обозначением фамилии и адреса, а вечером ей доставляли полагающуюся норму хлеба. Учетчиков и тех, кто доставлял продукты, выбирали сами жители и они же оплачивали работу. То, что не удавалось правительству, удалось населению: во многих городах и поселках очереди исчезали»

(Елена Осокина)

_______________

«Тогда еще не было в армии ни дедовщины, ни самоубийств. Но было другое. Не отпускали из армии даже после того, как отслужишь положенное. «Ты сколько служишь?» – «Три года. А ты?» – «Четыре года. А ты сколько?» – «Пять лет». И непонятно было, это что, на всю жизнь – казарма? Нас копили, пока война не начнется…

Нас копили, копили, пока война не начнется. Она началась совершенно неожиданно. В тот день нас повели строем смотреть кино в Доме Красной армии под Полоцком, где мы служили. А я тихонько остался за воротами, чтобы посмотреть на женщин. Посмотреть, как они стучат каблучками. Сколько я их тогда увидел! Как они все были прекрасны! Так на всю жизнь у меня и осталось. И вдруг вываливается из Дома Красной армии наше подразделение, все обнимаются, целуются, кричат. Я к ним: «Что случилось, что?» Они счастливые: «Ты что, не слышал? Там объявили – война!»

Боже мой, война, какое счастье! Наконец-то свобода! Две недели, мы кого-то побеждаем, захватываем. Потом армия не нужна, нас демобилизуют. А до этого еще дороги туда – на Запад. Мы идем этими дорогами. Потом возвращаемся домой. Это было такое счастье! Мы шли по городу Полоцку, пели песни и смотрели на женщин, которые стояли у дверей и плакали. Ну, думаю, дуры! Мы орем на политрука: «Да Буденный уже взял Варшаву, Ворошилов подходит к Берлину, а мы-то когда?» – «Ладно, успеете, успеете…»

(Александр Володин)

_______________

«Новый советский патриотизм есть факт, который бессмысленно отрицать. Это есть единственный шанс на бытие России. Если он будет бит, если народ откажется защищать Россию Сталина, как он отказался защищать Россию Николая II, и Россию демократической республики, то для этого народа, вероятно, нет возможности исторического существования. Придется признать, что Россия исчерпала себя за долгий тысячелетний век и, подобно стольким древним государствам и нациям, ляжет под пар на долгий отдых или под вспашку чужих национальных культур.

Еще очень трудно оценить отсюда [из эмиграции] силу и живучесть нового русского патриотизма. Он очень крепок у молодой русской интеллигенции, у новой знати, управляющей Россией. Но так ли силен он в массах рабочих и крестьян, на спинах которых строится сталинский трон? Это для нас неясно. Сталин сам, в годы колхозного закрепощения, безумно подорвал крестьянский патриотизм, в котором он теперь столь нуждается. Но и сейчас, в горячке индустриального строительства, он губит патриотизм рабочих, на котором создавалась Советская республика. Мы с тревогой и болью следим отсюда за перебоями русского надорванного сердца. Выдержит ли?..

Вот почему… так бессмысленна сейчас политическая арифметика, сложение плюсов и минусов возможных результатов. Там, где одна из возможностей есть смерть России, расчеты смолкают.

Кто не с Россией в эти роковые дни, тот совершает – может быть, сам того не сознавая – последнее и безвозвратное отречение от нее»

(Георгий Федотов)

_______________

«…В наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие… и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий… дивизия обращается в бегство… Подобные действия имеют место на всех фронтах… Беда в том, что твердых и устойчивых командиров и комиссаров у нас не так много… Приказываю: …В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов численностью не более батальона» (Иосиф Сталин)

_______________

«18 октября.  Кто автор всего этого кавардака, повального бегства, хищений, смятения в умах? …Кругом кипит возмущение, громко говорят, кричат о предательстве, о том, что «капитаны первыми сбежали с кораблей» да еще прихватили с собой ценности… Истерика наверху передалась массе. Начинают вспоминать и перечислять все обиды, притеснения, несправедливости, зажим, бюрократическое издевательство чиновников, зазнайство и самоуверенность партийцев, драконовские указы, лишения, систематический обман масс, газетную брехню подхалимов и славословия… Страшно слушать. Говорят кровью сердца… В очередях драки, душат старух, давят в магазинах, бандитствует молодежь, а милиционеры по 2-4 слоняются по тротуарам и покуривают. «Нет инструкций…» …Кто навязал нам этот позор? Люди, которые первые трубили о героизме, несгибаемости, долге, чести…» (Николай Вержбицкий)

_______________

«Положение с продовольствием [в Москве] тяжелое… отмечены случаи смерти от истощения среди старых и немощных людей. Однако у населения в целом, особенно у детей и молодежи, видимых признаков недоедания не наблюдается. Русские люди обладают удивительной способностью существовать на одном хлебе…

Фактически единственное место здесь, где можно услышать ропот, это очереди за продуктами… Это недовольство, однако, проявляется гораздо слабее, чем перед Новым годом, и тот факт, что Сталин, являющийся поистине национальным героем, и его ближайшее окружение не оставили Москву в дни кризиса, значительно усилил позиции правительства.

Среди населения.., особенно среди молодежи, еще очень сильно влияние идеализма, соединенное с весьма реальной гордостью за свое первое социалистическое государство… Это уже не фанатики, а очень искренние приверженцы, и они представляют большую силу, служащую значительным противовесом недовольным и разочарованным…

Продовольственная ситуация в настоящий момент представляет наибольшую угрозу для России, и эта угроза вполне реальна»

(генерал Макфарлейн)

_______________

«А студентка Первого меда отправилась под Сталинград, где работала врачом в лагере военнопленных немцев. Лагерь располагался в заснеженной степи где все было выжжено войной, кроме врытых в землю бетонных засолочных чанов, где в мирные годы квасили капусту. В них, как сельдей в бочках, разместили пленных солдат, спасая их и без того помороженных от лютых морозов. Однако от тифа не спасли. И юный врач Женя Соколова спускалась по приставной лестнице на дно этих воистину адских котлов, где в тифозном жару и тифозных вшах умирали ее пациенты. В белом халате она казалась им ангелом, спустившимся на дно преисподней. Они так и звали ее – «фрау Энгель», совали ей фотографии своих жен и детей, как будто она могла спасти их от вдовства и сиротства. А она сама вскоре свалилась в тифозном бреду. Выжила чудом» (Николай Черкашин)

_______________

«С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой волне наступающих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Никто из наших солдат не стал бы в одиночку двигаться вперед… Первые три волны были уничтожены нашим огнем… Натиск четвертой волны был более медленный: люди прокладывали путь по ковру трупов… Количество, продолжительность и ярость этих атак совсем истощили и испугали нас… Если Советы могут позволить себе тратить столько людей в попытке ликвидировать незначительные результаты нашего наступления, то сколько раз они будут атаковать, если объект будет действительно важным?» (из рассказа немецкого солдата)

_______________

«Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных» (Николай Никулин)

 

_______________

«Кто жил в эти дни – без слов знает все. А грядущие поколения (и дай, Господи) никогда не поймут наших потерь, наших жертв, наших трагедий, обиды и боли, ужаса и сиротства, насилия и беспомощности, лжи и трусости, мелкоты падения и героических неведомых подвигов. О героях будут писать. А о маленьких повседневных безысходностях знают только те, кто их пережил» (Мария Волошина)

_______________

«Новые крупные корпуса, строительство которых шло в 30–40-градусные морозы, осваивали по частям. Покрывали что-то крышей, отгораживали площадку стеной, ставили станки. Шли дальше, а станки начинали работать. 20 декабря. Станки устанавливают в цехах одновременно с возведением стен. Начинают выпускать самолеты, когда еще нет окон, крыши. Снег покрывает человека, станок, но работа продолжается. Из цехов никуда не уходят. Здесь и живут. Столовых еще нет. Где-то есть раздаточная, где выдают что-то похожее на суп» (Александр Яковлев)

«Установили жилую норму: 1,5-2 кв. м на человека. Заняли под жилье две школы, клуб. Вблизи завода поставили брезентовые палатки… и в них тоже поселили прибывших. Трудности не ограничивались жильем. Многие шли на заводы пешком 12-16 км. С транспортом тяжело. Недоставало одежды и обуви. Плохое, если не сказать больше, было питание» (Алексей Шахурин)

_______________

Отрывки из вскрытых в 1946 году органами госбезопасности писем граждан (Воронежской и Сталинградской областей):

«…Надвигающийся голод страшит, моральное состояние подавленное. Дети наши живут зверской жизнью – вечно злы и голодны. От плохого питания Женя стал отекать, больше всего отекает лицо, очень слабый. Голод ребята переносят терпеливо, если нечего поесть, что бывает очень часто, молчат, не терзают мою душу…»;

«…Мы совсем погибаем: есть нечего. Можно ли жить дальше? Так жить не хочется, живым бы лег в могилу. Как только наступает утро, Галочка просит есть. А что я ей дам?»;

«…Продукты все дороже и дороже. Когда придешь на базар, так становится жутко. К продуктам, особенно с нашими деньгами, не подойдешь… Очереди за хлебом стоят с вечера, но мы почти не ходим, потому что бесполезно. Голова ходит кругом от дум и от питания. Продавать нечего…»;

«…Тяжело жить и морально и материально, а тут еще надвинулся голод. Ведь в Воронежской области страшный недород. Муки, хлеба коммерческого получить нет возможности, очереди тысячные, люди едят жмых. Вот и живи как хочешь. Смерть хотя и близка, а страшно от голода умирать. Ну, да все равно, лишь бы поскорей. Я так устала, так тяжело жить»;

«…Бабушка у нас сильно болеет. Она и все мы опухли, уже три дня сидим голодные… Хоть бы поесть горячего, тогда можно умирать, а голодным умирать не хочется. Хлеба по карточкам стали давать меньше: дети получают по 150 грамм, а мама с бабушкой по 100 грамм»;

«Я ем сейчас желуди, хоть и запрещают их есть, так как от них погибло много людей, но больше есть нечего, так жить дальше я не могу»

_______________

«Все потери, которые наш народ перенес за… 300 лет от Смуты XVII века, – не идут и в дальнее сравнение с потерями и падением за коммунистическое 70-летие.

На первом месте здесь стоит физическое уничтожение людей. По косвенным подсчетам разных статистиков – от постоянной внутренней войны, которую вело советское правительство против своего народа, – население СССР потеряло не менее 45 – 50 миллионов человек. … Причем особенность этого уничтожения была та, что не просто косили подряд, кого придется, или по отдельным территориям, но всегда – выборочно: тех, кто выдавался либо протестом, сопротивлением, либо критическим мышлением, либо талантом, авторитетом среди окружающих. Через этот противоотбор из населения срезались самые ценные нравственно или умственно люди. От этого непоправимо падал общий средний уровень остающихся, народ в целом – принижался. К концу сталинской эпохи уже невозможно было признать в народе – тот, который был застигнут революцией: другие лица, другие нравы, другие обычаи и понятия»

(Александр Солженицын)

_______________

«Вообще, за торговлю взялись крепко. Но если подымать ее таким образом, то надо расстрелять всех, без исключения, директоров, завмагов, даже овощников из пустых смрадных палаток, потому что все воруют. Не забыть и пивников, почти официально разбавляющих пиво. И, разумеется, всех работников общественного питания. Если же распространить этот метод лечения общества на другие сферы, то надо казнить врачей, в первую голову хирургов, получающих в лапу за любую операцию, ректоров университетов и директоров институтов, а также членов приемочных комиссий – без взятки к высшему образованию не пробьешься, прикончить надо работников ГАИ, авторемонтников, таксистов, театральных, вокзальных и аэропортовских кассирш, многих издательских работников, закройщиков ателье, жэковских слесарей и водопроводчиков, всю сферу обслуживания. Если же кончать не только тех, кто берет взятки, но и тех, кто их дает, то надо ликвидировать все население страны» (Юрий Нагибин)

_______________

«Тот, кто живет в деспотическом государстве, сам в этом виноват, ибо принадлежит к народу, который в этом виноват. Гнусное бедствие оттого гнусно, что оно превратилось в нормальный образ жизни. И потому подданные тирана не замечают, что ими помыкает ничтожество, не замечают тирании, как глубоководные рыбы не чувствуют давления воды и не страдают от мрака. Когда же им приходится слышать о существовании другого мира, они оказываются способными рассуждать о нем лишь в терминах своего собственного подводного мира» (Борис Хазанов)

_______________

«Мы живем, под собою не чуя страны». Так продолжается и по нынешний день. Мы совершенно не знаем друг друга, разобщены, больны, усталы… Среди нас есть поборники старого – убийцы, искатели мелких удовольствий, сторонники «сильной власти», которая уничтожает все, что ей мешает. И еще есть огромные, мрачные толпы сонных и неизвестно о чем думающих людей. Что они помнят, что они знают, на что их можно толкнуть? (Надежда Мандельштам)

_______________

«Стоит хоть на день выйти из суеты работы и задуматься, как охватывают ужас и отчаяние. Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернёмся к этой блевотине. Даже в самые обнадёживающие времена я знал, что это мираж, обман, заблуждение и мы с рыданием припадём к гниющему трупу. Какая тоска, какая скука! И как все охотно стремятся к прежнему отупению, низости, немоте. Лишь очень немногие были душевно готовы к достойной жизни, жизни разума и сердца; у большинства не было на это сил. Даже слова позабылись, не то что чувства. Люди пугались даже призрака свободы, её слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять — никаких нравственных запретов, никакой ответственности — детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль» (Юрий Нагибин)

_______________

«Русский народ совершил в XX столетии ужасающие злодеяния, затмевающие по своим масштабам и жестокости все до того содеянное человечеством. И это нами как-то не сознается, выводы из этого не делаются. А, между тем, прошлые деяния наши идут вслед за нами, и не под бременем ли грехов дедов и отцов наших мы сгибаемся и падаем, и видим издали, как живут иные народы, а у самих себя создать ничего не можем: строим, созидаем, но все разрушается в прах.

Впервые в истории человечества осмелились мы восстать на Бога и семь десятилетий вести войну не против церкви, не против какой-либо религии, а именно против Самого Творца мирозданья, против самой идеи Божественного. Ни один народ, ни одна страна никогда не решались до нас на такое.

Мы залили землю нашу братской кровью и осквернили ее на много поколений вперед. Страдания жертв, слезы вдов и сирот, последние стоны истаивающих от голода – они на нас. В России свершились небывалые мерзости и жестокости. А когда у нас достало сил и обстановка была подходящей, мы вынесли нашу злобу и бесчеловечную жестокость за границы России, излив ее на иные народы. Неужели все это возможно забыть? Как гулящей жене из притчи «поесть и обтереть рот свой и сказать: «я ничего худого не сделала». Нет – такого не будет, и надеяться нечего. Дети отвечают за грехи отцов. Великого и страшного закона этого никто не отменял и не отменит никогда.

Нет такой политической или экономической модели, которая могла бы сделать нынешнюю Россию процветающей и свободной. Нет и не может быть такого гениального политика, который бы ввел нынешний русский народ на равных в мировое сообщество наций. На челе нашем – каинова печать братоубийства и богоубийства»

(Андрей Зубов)

 

 

 

«Представитель диктатуры рабочего класса, советский директор предприятия обладает всей полнотой власти. Его слова – закон, его власть на производстве должна быть диктаторской… Командир производства, уклоняющийся от применения самых жестоких мер воздействия к нарушителям государственной дисциплины, дискредитирует себя в глазах рабочего класса, как человек, не оправдывающий доверия»

Из журнала «Проблемы экономики», октябрь 1940 г.

 

Георгий Федотов, философ, историк, с 1926 года эмигрант:

«Посмотрите на поколение Октября. Их деды жили в крепостном праве, их отцы пороли самих себя в волостных судах. …Вглядимся в черты советского человека – конечно, того, который строит жизнь, а не смят под ногами, на дне колхозов и фабрик, в черте концлагерей. Он очень крепок, физически и душевно, очень целен и прост, ценит практические опыт и знания. Он предан власти, которая подняла его из грязи и сделала ответственным хозяином над жизнью сограждан. Он очень честолюбив и довольно черств к страданиям ближнего – необходимое условие советской карьеры. Он готов заморить себя за работой, и его высшее честолюбие – отдать свою жизнь за коллектив: партию или родину, смотря по временам»

 

 

 

Николай Тихонов

Длинный путь. Он много крови выпил.

О, как мы любили горячо –

В виселиц качающемся скрипе

И у стен с отбитым кирпичом.

Этого мы не расскажем детям,

Вырастут и сами все поймут,

Спросят нас, но губы не ответят

И глаза улыбки не найдут.

Показав им, как земля богата,

Кто-нибудь ответит им за нас:

«Дети мира, с вас не спросят платы,

Кровью все откуплено сполна»

 

Лев Копелев, писатель:

«Было мучительно трудно все это видеть, тем более самому участвовать. И уговаривал себя, объяснял себе: «нельзя поддаваться расслабляющей жалости, мы вершим историческую необходимость. Исполняем революционный долг. Добываем хлеб для социалистического отечества. Для пятилетки». И как и все мое поколение, я твердо верил в то, что цель оправдывает средства. Нашей великой целью был небывалый триумф коммунизма, и во имя этой цели все было дозволено – лгать, красть, уничтожать сотни тысяч или даже миллионы людей – всех, кто мешал нашей работе или мог помешать ей, всех, кто стоял у ней на пути».

 

 

 

     «Последний РазговоР» Курса был закончен в самом начале 2021 года. Но уже через год начались события, существенно изменившие и обстановку в мире, и место в нем нас с вами, — казалось, надежно и надолго «замороженная» страна, встроившаяся при этом в реалии нового века, предприняла неожиданную попытку силой сломать мировой порядок, установившийся после поражения СССР в Холодной войне, и установить (как минимум) «русский мир», который бы включал Россию, Беларусь и Украину в единой общественно-государственной системе.

     15 декабря 2021 года до стран НАТО было доведено категорическое требование России прекратить любое военное сотрудничество с независимой Украиной, а заодно и с государствами Восточной Европы, Закавказья и Центральной Азии. При этом такие требования не были предложениями, с которых, как обычно, могли бы начинаться переговоры со взаимными уступками и компромиссами — это был ультиматум, без расчета на то, что он вообще может быть принят. С этого момента тайная подготовка силового присоединения соседнего 40-миллионного государства вступила в финальную фазу, и ранним утром 24 февраля войска РФ нанесли ракетные удары по украинским городам и вторглись на территорию Украины.

     Это был роковой шаг, который ввергнул едва начавшую восстанавливаться империю в катастрофу — военную, экономическую, социальную, культурную — по глубине и масштабам еще невиданную в российской истории.

_______________

     Предполагалось, что при виде многократно, в 10-15 раз, превосходящей мощи российской военной машины небоеспособная еще в недавнем прошлом украинская армия сложит оружие, а колонны бронетехники под российским триколором украинцами будут встречены цветами. Казавшийся нескончаемым поток бронетехники надвигался на Киев, для захвата ключевых аэродромов были выброшены десанты, и российский спецназ уже просочился в центр украинской столицы.

     Но оказалось, что руководителями РФ были недооценены глубокие изменения в сознании жителей бывшей «советской» республики. Три последних десятилетия, несмотря на бардак, свары, коррупцию, украинцы надышались воздухом свободы, привыкли к свободе слова и мыслей, собраний и союзов, к свободным и плюралистичным СМИ, к свободным демократическим выборам (на которых они сменили за эти годы уже шесть президентов). В свободе выросло новое поколение украинцев, вернуть которое в российский авторитарный «русский мир» уже не представлялось возможным.

     Оказалось, что фактически развалившиеся восемь лет назад украинские вооруженные силы возродились и уже способны оказывать ожесточенное сопротивление силам вторжения, и их стойкости достаточно, чтобы российские войска вторжения увязли в тяжелейших боях. Российские десанты были разгромлены на аэродромах, проникшие в столицу российские спецназовцы погибли, скапливающиеся и застревающие в пробках войска вторжения интенсивно уничтожались украинской артиллерией —  взять «с налету» Киев не удалось, и через пять недель российские войска откатились в Беларусь на исходные позиции.

     Также неудачей окончилось и вторжение на северо-востоке, где российские войска пытались взять в стратегические «клещи» центр страны — они вынуждены были оставить Черниговскую и Сумскую область и вернуться на территорию России; устоял, сумел отбиться и Харьков, который с той поры начал подвергаться постоянным обстрелам из всех видов артиллерии.

     Катастрофическая неудача «блицкрига» не остановила российское руководство в его планах присоединения Украины — решено было завоевать эту страну во что бы то ни стало, не считаясь ни с украинскими, ни с собственными жертвами. Украинское руководство было объявлено «нацистским режимом», а страны Европы, начавшие помогать Украине, — «фашистскими». Расчет был на то, что украинская армия все равно не сможет устоять перед мощным натиском российских вооруженных сил, имевших огромное преимущество в артиллерии, танках, самолетах и вертолетах, а западные ее союзники слишком глубоко реформировали и сократили свои вооруженные силы и перестроили экономики под российские энергоносители и, не ожидая столь неожиданной и мощной экспансии с Востока, совершенно не были готовы к ее отражению.

_______________________________

     В прибрежном Мариуполе агрессоры столкнулись с ожесточенным сопротивлением оборонявших город украинских войск. Почти три месяца продолжались городские бои, жилые кварталы днем и ночью находились под непрерывным огнем всех видов российского оружия. В результате город был буквально стерт с лица земли (90% полностью разрушенных жилых домов), разрушен был и крупнейший в Европе металлургический комбинат «Азовсталь», где продолжали обороняться украинцы — они вышли из его подземелий с белым флагом только после прямого приказа из Киева.

     Но зато удалось быстро и без потерь оккупировать Херсонскую область на юге — сразу после вторжения практически все ее руководители бросили свои посты и покинули вверенную им область. Российские войска переправились через Днепр с целью наступления на запад, создали на правом берегу великой украинской реки обширный плацдарм и начали переправлять туда войска для наступления на Одессу и на центр Украины.

     Чтобы переломить течение так неудачно начавшейся «специальной военной операции», российскому командованию пришлось переходить от «точечных» ударов по украинским войскам и их базам к массированным артиллерийским и ракетным обстрелам промышленности, городов и сел по всей территории Украины, накрывать залпами «смерчей» и «ураганов» населенные территории, бомбить жилые кварталы с многочисленными жертвами среди мирного населения. Более того, российские ракеты принялись целенаправленно и планомерно уничтожать украинские производства горючего, энергетическое оборудование в глубине страны, чтобы разрушить сердцевину украинской экономики, оставить миллионы людей без света, тепла, воды, «вбомбить Украину в каменный век».

______________

     В Кремле ожидали негативной реакции на вторжение в центре Европы, но не предполагали, что она окажется такой беспрецедентно резкой и сплоченной со стороны чуть ли не большинства развитых стран мира.

     За открытое нарушение важнейших международных договоров, легших в основу европейской системы безопасности, России перекрыли доступ к международным финансовым рынкам, лишив какой бы то ни было возможности брать кредиты для своих проектов, была заморожена хранившаяся на Западе половина валютных запасов страны, была запрещена продажа ей высокотехнологичной продукции, собственного производства которой в стране практически не было, по собственной инициативе из России, «хлопнув дверью», ушли сотни западных фирм из самых разных отраслей, забрав с собой десятки тысяч патентованных технологий и ноу-хау, Запад начал отказываться от российских углеводородов (нефти, газа, угля) и в спешном порядке искать других поставщиков энергии. Россия была выброшена из международного разделения труда, из бесчисленных технологических цепочек, превращающих мировую экономику в единое целое.

     Стремясь остановить поток западного оружия в Украину, руководство РФ недвусмысленно намекнуло Западу на возможность ядерных ударов по транспортным коммуникациям, после чего под защиту НАТО бросились дотоле дружественные России ее нейтральные соседи — Финляндия и Швеция, имевшие небольшие, но весьма боеспособные армии, впервые с окончания Второй мировой войны резко стала наращивать военное производство Германия, огромную военную и финансовую помощь Украина начала получать от Великобритании, Франции, Голландии, Италии и других стран НАТО, США начали переброску дополнительных войск на свои европейские базы. Безопасность России, ради которой, собственно, была затеяна «специальная военная операция в Украине», оказалась подорванной, как никогда прежде.

     В результате этой крайне неудачной военной авантюры испарилась какая бы то ни было надежда на продолжение международного экономического и технологического сотрудничества с Россией, что перечеркнуло перспективы ее серьезного самостоятельного развития.  Технологического задела, созданного за три десятка относительно «мирных» лет, должно было хватить еще надолго, продуктов питания в стране было в достатке, «глад и мор» стране не грозил, но Россия оказалась в экономической, финансовой, технологической и культурной изоляции, в одиночестве, без серьезных союзников и партнеров. Ближайший соседний народ, до предела озлобленный неспровоцированным нападением, колоссальным ущербом, нанесенным Украине армией агрессора превратился в ярого ненавистника России и вообще всего русского; военная опасность сплотила еще недавно разобщенный Запад, который начал в спешном порядке многократно наращивать свои вооруженные силы на восточных рубежах НАТО, готовясь к любому развитию событий в Украине.

     Западный мир начал осознавать, что вновь открыто столкнулся с уже сформировавшейся общественно-государственной системой, построенной на совершенно чуждых ему принципах. В очередной раз мир либеральной демократии, основанный на признании абсолютной ценности каждой личности и ее свободе (с самоуправлением на всех уровнях и свободными, справедливыми выборами, обязательными для всех законами и судом, со свободными и плюралистичными СМИ) оказался в резкой, вооруженной  конфронтации с общественно-государственным организмом, веками строившемся на несвободе, на безусловном подчинении личности государству, на отсутствии выбора, на суде «по понятиям», а последнее столетие и под сильнейшим прессом тотальной, всепроникающей госпропаганды.

     При этом «вставшая с колен» Россия продолжила, как некогда СССР, имперскую внешнеполитическую стратегию своего предшественника, в любой момент готовую разразиться внешней агрессией при малейшей слабине противника, поразительно напоминающую «советскую». Но терпеть силовые методы внешней политики в самом центре Европы со стороны какой-либо державы, тем более обладающей ядерным оружием, было слишком опасно, и евроатлантическое сообщество делать этого не собиралось.

     Более полусотни стран мира объединились для всесторонней помощи подвергшейся нападению Украины. Стойкость, «упертость» украинской армии в обороне была подкреплена объединенной мощью западных армий, сосредоточенных в боевой готовности на границах сражающейся Украины и многократно превосходящих военные возможности РФ. Огромному количеству «советского» еще оружия, брошенному в бой Россией, были противопоставлены пока не слишком многочисленные образцы новых поколений западных вооружений, быстро осваиваемых украинской армией уже в ходе сражений.

     Министр обороны Российской Федерации в кругу своих увешанных орденами генералов тихо, спокойно, уверенно говорил незадолго до вторжения, что «все это временно, и наша страна будет большой и сильной, опять будет Советский Союз, и никто никуда не уйдет». И именно против такого развития событий, против возрождения СССР, против восстановления мировых порядков времен Холодной войны была направлена стратегия полусотни стран, объединившихся в «антипутинский» блок. На перспективу военного поражения России в Украине этим союзом были в общих чертах определены цели войны.

     Цели ее были определены открыто и совершенно недвусмысленно: российская армия, попытавшаяся выйти за границы своего государства, должна быть разгромлена и откатиться в пределы границ, определенных международными договорами начала 90-х годов; колоссальный ущерб, нанесенный соседней Украине неспровоцированной агрессией, должен быть Россией восполнен; военная сила РФ должна быть ограничена только и исключительно потребностями обороны собственных границ, чтобы она более не была в состоянии угрожать соседям; режим международных санкций сохранится до выполнения Россией требований мирового сообщества; международная изоляция России предоставляет ей возможности самой и вполне самостоятельно решать свои внутренние проблемы.

     За годы, прошедшие после победы в Холодной войне и развала главного в недавнем прошлом противника, СССР, развитые страны Западной и Центральной Европы, не чуя беды, переключились на новые опасности — эпидемии, природные катастрофы, международный терроризм. По всей Европе были серьезно сокращены военные силы, расформированы прежде готовые к отпору «советской» угрозе дивизии, были законсервированы мощности по производству военной техники и боеприпасов, при том, что западное вооружение становилось максимально высокотехнологичным, армии стали небольшими. Имеющиеся вооруженные силы, как и производственные мощности военных заводов ведущих европейских стран были явно не готовы к большой войне, которая ныне разразилась у границ западного сообщества. И, пока Украина из последних сил отбивалась остатками советского и западного оружия от агрессии восточного соседа, европейцам требовалось от двух до десяти лет, чтобы в полном объеме восстановить военную промышленность, перевести ее на массовый выпуск новых поколений вооружений, перенастроить возрождаемые армии на новые задачи, чтобы быть в состоянии противостоять российской экспансии.

     На высоком уровне оборонные расходы поддерживались лишь в самой мощной стране Западного мира, США. Однако в 10-х — 20-х годах в Соединенных Штатах все более явственно проявлялись настроения «изоляционализма» — нежелания влезать в мировые конфликты («это не наша война»), значительно сокращать помощь дружественным странам, стремления прекратить локальную войну в Европе «умиротворением» агрессора территориальными уступками за счет его жертвы.

     И тем не менее главная ударная сила НАТО — военно-воздушная американская и европейская армада самолетов 5-го поколения, включая сотни самолетов-«невидимок», — была в состоянии опрокинуть любого противника на всю глубину его обороны. Но Устав НАТО предусматривает коллективную оборону лишь в ответ на прямую агрессию извне против кого-либо из членов этого военного союза, использование же вооруженных сил блока за пределами границ его участников, согласно договору, требует полного единогласия решения всех членов альянса. Поэтому, помогая Украине всеми видами военных и гражданских поставок, объединенная Европа и США всеми силами старалась ни в коем случае не допустить непосредственного столкновения НАТО с российской армией. И союзники понимали, что любой, даже подавляющий, перевес в обычных вооружениях над российской армией на поле боя может быть перечеркнут серьезной угрозой применения ею стратегического ядерного оружия, что грозит всеобщим, самоубийственным апокалипсисом. Поэтому глобальный военный разгром Российской Федерации в качестве исхода столкновения даже не рассматривался, — ответное размахивание «ядерной дубиной» исключалось, вести эту войну требовалось крайне осторожно.

_______________

     В начале осени украинская армия, получив от своих западных союзников высокоточную и дальнобойную артиллерию и современные эффективные установки залпового огня, сумела переломить ситуацию. Перейдя в неожиданное контрнаступление, украинцы сумели отбросить противника от Харькова, а затем интенсивными обстрелами вынудили российские войска покинуть захваченный стратегический плацдарм на правом берегу Днепра и город Херсон. Власти РФ начали проводить мобилизацию годных к службе мужчин и бросать мобилизованных в пекло боев на Украине. Предпринятое российской армией зимой 2022-23 года большое наступление завязло в тяжелейших, кровавых боях на подготовленных линиях украинской обороны. Но и ответное украинское наступление лета 2023 года против против российских войск, прочно закопавшихся в землю и обложившихся невиданными еще в мировой военной истории плотными минными полями, также не оказалось удачным. Ответный штурм зимы 2023-24 года украинских позиций, несмотря на колоссальные, самые страшные за всю войну, российские потери тем не менее так и не привел к обрушению украинской стратегической обороны. Два года кровопролитной войны для обеих противоборствующих сторон в целом окончились безрезультатно.

______________________________

     Чем дальше затягивались боевые действия, тем меньше это было похоже на «специальную военную операцию» (СВО). Задуманный как молниеносный и сокрушительный удар по Украине, она постепенно, с каждым месяцем вовлекала все больше всех видов ресурсов и переходила в полноценную, широкомасштабную войну, в которой с обеих сторон участвовали сотни тысяч бойцов, применявших практически все виды оружия (кроме ядерного), с огромными жертвами и с фронтом в две тысячи километров. Если для Украины цели этой войны, которую не она затеяла, были понятны (восстановление растоптанного агрессором национального суверенитета, угроза потери государственности), то позиция Российской Федерации все больше вызывала вопросы. Недоумение вызывало продолжение и расширение боевых действий весной 2022 года, не имевших уже военного смысла после срыва блицкрига. Поэтому все гадали, а не задумана ли такая стратегия с целями далеко выходящими за рамки локальной войны с Украиной?

     Усиленный набор добровольцев-контрактников, частичная мобилизация резервистов, переброска к линии фронта все нового и нового оружия, перевод экономики на военные рельсы и перевод военных заводов на трехсменную круглосуточную работу, доведение трат на войну до 40% национального бюджета, жесточайшие репрессии против людей, протестующих против войны, доведение Росгвардии, предназначенной для контроля за населением внутри России, до численности, превышающей сухопутную армию РФ, и обеспечение ее  тяжелым вооружением… Все это свидетельствовало о том, что руководство России, укрепив режим полицейскими мерами и тотальной агрессивной пропагандой, представляющей происходящее как «защиту Родины», пошло на войну длительную, войну, в которой задействованы все потенциальные ресурсы страны, с целями перекроить политическую карту Европы.

     Причем, выбрав благоприятный момент и имея в противниках значительно ослабленный и расколотый военный блок, российское руководство должно было понимать, что для достижения победы над Западом у него есть всего одна попытка — при столь явном перевесе потенциала противника перспективы победы России в долгой войне на истощение не просматривались. Но и в случае фантастического везения, подобного гитлеровскому во II Мировой, даже при самом суперблагоприятном исходе чисто военного столкновения, что само по себе весьма проблематично, перед РФ встали бы проблемы, разрешать которые она будет явно не в состоянии.

     Во всем этом самое главное, самое трагичное в том, что невозможно вернуть жизни погибших в этой кровавой мясорубке, число которых с обеих сторон по самым сдержанным подсчетам превысило двести тысяч человек только за два года войны (а вместе с покалеченными и пропавшими без вести число жертв достигло 650 тысяч). И никакими «высшими государственными интересами» невозможно оправдать такие жертвы, которые по решениям высшего российского руководства были принесены ради достижения каких-то фантастических «геостратегических целей».

     Если, паче чаяния, эта «СВО» завершится военной победой, то РФ достанется не слишком развитая европейская страна величиной с Францию, которая уже сейчас открыто ненавидит и презирает Россию всеми фибрами души, и эту ненависть и презрение невозможно будет компенсировать никакими посулами экономического процветания под сенью Кремля, подъема жизненного уровня и качества жизни. Ей достанется страна, до полусмерти избитая сотнями ракетных ударов, скорбящая по сотням тысяч своих убитых и покалеченных мужчин и женщин, до предела озлобленная нападением с такими ужасающими последствиями. И это тлеющее горячее пепелище способно будет вспыхнуть от любой недотоптанной искры. Для этого народа отныне и на много десятилетий главный враг в поколениях и поколениях — «москаль». Что делать самим этим «москалям» после такой войны, когда чуть ли не в каждой семье с обеих сторон есть и еще будут убитые и искалеченные на этой войне, сопровождаемые миллионами беженцев со сломанными судьбами, и откуда появятся средства на восстановление разрушенного, совершенно непонятно.

     Через год-два, когда западные страны, пусть и с запозданием, в достаточной степени насытят свои войска оружием новых поколений, их разговор с Россией пойдет уже по-другому. Новое длительное противостояние по типу прошлой Холодной войны (равновесие которой держалось на примерном равенстве военных потенциалов) уже вряд ли возможно — силы будут слишком неравны. И остается молиться, чтобы у западных политиков, военных хватило мудрости, выдержки и решительности, ответственности и осознания глобальных опасностей, чтобы разобраться с очередными попытками установления тоталитарных «новых порядков» в мире.

     Исходом «украинской» войны вряд ли станет поражение вооруженных сил России в прямом столкновении с объединенными силами Запада. Этого западные союзники во что бы то ни стало хотят избежать, постоянно помня о смертельной опасности для мира последнего, безумного, самоубийственного аргумента обладательницы ядерного оружия — «обезьяны-с-гранатой». К тому же достижение военной победы в современном мире ничто по сравнению со стоимостью восстановления хозяйства проигравшей страны. На восстановление же потерпевшей поражение России у Запада просто не хватит никаких ресурсов. Более приемлемым исходом противостояния является гораздо более вероятный внутренний развал страны. Население бывшей империи в любом случае ждут очень нелегкие времена, но она хотя бы перестанет вечно угрожать соседям по континенту. Путь к этому долгий, на него могут понадобиться годы. Впрочем, опыт Холодной войны показывает, что Западному миру терпения и выдержки не занимать.

______________________________

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

АВАНСЦЕНА — это часть сцены, которая ближе всего к зрительским рядам и которая даже не закрывается занавесом. Часто можно увидеть в тексте: «…И тут на авансцену истории выступил…». Да уж — того, кто выскочил на авансену, никаким занавесом не прикрыть, да и любое его слово будет услышано зрителями, которые и сами норовят, забравшись на ту же авансцену, поучаствовать в представлении. Так что за этим местом нужен глаз да глаз!

АМБИВАЛЕНТНОСТЬ — двойственность восприятия. «Мне трудно разобраться в своих чувствах, сударыня. В моем отношении к Вам присутствует некая амбивалентность!» — означает это, что вы испытываете к этой сударыне в одно и то же время и любовь, и ненависть, и уважение, и презрение, и желание видеть её постоянно и бежать от неё куда глаза глядят.

 

и ведь до соплей обидно, что был ведь шанс — но тут вмешался личный фактор

и украинцы такие же

     Мысль о федерализации государственного устройства нашей страны на всем протяжении истории людям в головы даже не приходила. Поэтому само понятие федерализма нашему населению было просто незнакомо. Сначала было самодержавие с гордым принципом «единой и неделимой России», за которую боролись в Гражданскую «белые» даже тогда, когда самодержец всероссийский навсегда покинул историю. Затем государство вновь собирали уже коммунисты, которые, хотя формально и назвали его «федеративным» (РСФСР), реально держали страну под централизованным контролем гораздо более самодержавным, чем во времена «проклятого царизма». Поражение в Холодной войне в начале 90-х заставило часть новой элиты обратиться к опыту победителей, для которых федеративное дробление их стран было давно привычным.

     Единое государство должно раздробится на ряд частей, достаточно крупных, чтобы там можно было наладить хозяйственную жизнь в общем комплексе или. Субъекты федерации учреждают общее правительство, в ведении которого находятся вооруженные силы и силы правопорядка, общая денежная система, контролируемая центральным банком и внешняя политика. Субъекты федерации финансируются местными налогами, которые отчисляются из заработанных общинами средств, а центральное правительство составляет общегосударственный бюджет из тех средств, которые отчисляются из бюджетов субъектов федерации. Это — схема государственной жизни в самом общем виде.

     Главным в этой схеме является то, что.

     Борис Ельцин в 1990 году сказал своим екатеринбургским избирателям, что наряду с национальными автономиями, «в составе РСФСР после референдума могут образоваться 7 русских республик: Центральная Россия, Северная, Южная, Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток».

 

 

 

 

Адольф Гитлер:

«То, что еще за два поколения до нас было невозможно, теперь уже возможно: именно, одним ударом перебить в моральном смысле спинной хребет народа, навсегда растоптать и обратить в прах»;

«В такой войне уже не будет победителей и побежденных, – будут оставшиеся в живых и такие, имя которых будет вычеркнуто из списка народов»;

«Избранные [elite] лежат отравленные и растоптанные на полях битв. А оставшиеся в живых – толпа, лишенная предводителей, деморализованная куча людей, истерзанных, душевно сломленных неистовыми ужасами и страданиями. Безоружные, безвольные, они отданы как добыча победителю, они – глина в руках горшечника»

 

Из выступления перед чиновниками генерал-губернатора Польши Ганса Франка, 1940 год:

«Фюрер сказал мне: «…То, что мы сейчас определили как руководящий слой в Польше, нужно ликвидировать; то, что вновь вырастает на смену ему, нам нужно обезопасить и в пределах соответствующего времени снова устранить». Тот, кто у нас на подозрении, должен быть сразу ликвидирован… Речь может идти только об устранении руководящего слоя, а работящий народ должен выполнять полезную работу под нашей властью… Пожалуйста, помогите мне поддержать эту политику раскола! …Если мы выиграем войну, то тогда, по моему мнению, поляков и украинцев и все то, что околачивается вокруг генерал-губернаторства, можно пустить хоть на фарш»

 

Из инструкции НКВД СССР «О порядке проведения операции по депортации антисоветского элемента» в Западной Украине и Западной Белоруссии, 1939 год:

«Ввиду того, что большое количество выселяемых должно быть арестовано и размещено в специальные лагеря, а их семьи следуют в места специальных поселений в отдаленных областях, необходимо операцию по изъятию как выселяемых членов семьи, так и главы их проводить одновременно, не объявляя им о предстоящем разделении»

 

Владислав Андерс, польский генерал:

«Поляки, украинцы, белорусы, евреи, землевладельцы и крестьяне, фабриканты и рабочие, офицеры и рядовые, судьи, торговцы, полицейские, ксендзы, пасторы и раввины – все оторваны от своих домов и поглощены махиной НКВД… Москва осуществляла план обезглавливания общества… Это обезглавливание было вступлением к превращению народа в безвольную и бесформенную массу»

 

 

 

Так министр военного правительства сражающейся Великобритании лорд Бивербрук в сердцах отреагировал на то, когда узнал, что Палата представителей американского Конгресса продлила закон о выборочной (по жребию) воинской повинности в августе 1941 года (за четыре месяца до Перл-Харбора) большинством всего в один голос [203 против 202]: «Гитлер не пугал нас больше, чем ваша Палата представителей»

 

Вице-президент США Генри Уоллес, 1942 год:

«После прошлой мировой войны народу США была предоставлена возможность взять на себя долю ответственности за сохранение всеобщего мира. …Народ США отказался от такой возможности… Мы были слепы к тому, что составляло наш собственный бесспорный интерес.

Наши лидеры и огромное большинство нашего народа в годы после первой мировой войны намеренно вернулись к провинциальной политике, характерной для прежних времен… В настоящее время… мы пожинаем горькие плоды нашей собственной близорукости»

 

 

Владимир Яковлев. 8 сентября 2016 года

     Меня назвали в честь деда.

     Мой дед, Владимир Яковлев, был убийца, кровавый палач, чекист. Среди многих его жертв были и его собственные родители. Своего отца дед расстрелял за спекуляцию. Его мать, моя прабабушка, узнав об этом, повесилась.

     Мои самые счастливые детские воспоминания связаны со старой, просторной квартирой на Новокузецкой, которой в нашей семье очень гордились. Эта квартира, как я узнал позже, была не куплена и не построена, а реквизирована — то есть силой отобрана — у богатой замоскворецкой купеческой семьи.

     Я помню старый резной буфет, в который я лазал за вареньем. И большой уютный диван, на котором мы с бабушкой по вечерам, укутавшись пледом, читали сказки. И два огромных кожаных кресла, которыми, по семейной традиции, пользовались только для самых важных разговоров.

     Как я узнал позже, моя бабушка, которую я очень любил, большую часть жизни успешно проработала профессиональным агентом-провокатором. Урожденная дворянка, она пользовалась своим происхождением, чтобы налаживать связи и провоцировать знакомых на откровенность. По результатам бесед писала служебные донесения.

     Диван, на котором я слушал сказки, и кресла, и буфет, и всю остальную мебель в квартире дед с бабушкой не покупали. Они просто выбрали их для себя на специальном складе, куда доставлялось имущество из квартир расстрелянных москвичей. С этого склада чекисты бесплатно обставляли свои квартиры.

     Под тонкой пленкой неведения, мои счастливые детские воспоминания пропитаны духом грабежей, убийств, насилия и предательства. Пропитаны кровью. Да что я один такой?

     Мы все, выросшие в России — внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит были палачи. Не было палачей? Значит были жертвы. Не было ни жертв, ни палачей? Значит есть тайны. Даже не сомневайтесь!

     Оценивая масштаб трагедий российского прошлого мы обычно считаем погибших. Но ведь для того, чтобы оценить масштаб влияния этих трагедий на психику будущих поколений, считать нужно не погибших, а — выживших. Погибшие — погибли. Выжившие — стали нашими родителями и родителями наших родителей.

     Выжившие — это овдовевшие, осиротевшие, потерявшие любимых, сосланные, раскулаченные, изгнанные из страны, убивавшие ради собственного спасения, ради идеи или ради побед, преданные и предавшие, разоренные, продавшие совесть, превращенных в палачей, пытанные и пытавшие, изнасилованные, изувеченные, ограбленные, вынужденные доносить, спившиеся от беспросветного горя, чувства вины или потерянной веры, униженные, прошедшие смертный голод, плен, оккупацию, лагеря.

     Погибших — десятки миллионов. Выживших — сотни миллионов. Сотни миллионов тех, кто передал свой страх, свою боль, свое ощущение постоянной угрозы, исходящей от внешнего мира — детям, которые, в свою очередь, добавив к этой боли собственные страдания, передали этот страх нам нам.

     Просто статистически сегодня в России — нет ни одной семьи, которая так или иначе не несла бы на себе тяжелейших последствий беспрецедентных по своим масштабам зверств, продолжавшийся в стране в течение столетия. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, до какой степени этот жизненный опыт трех подряд поколений ваших ПРЯМЫХ предков влияет на ваше личное, сегодняшнее восприятие мира? Вашу жену? Ваших детей? Если нет, то задумайтесь.

     Мне потребовались годы, на то, чтобы понять историю моей семьи. Но зато теперь я лучше знаю, откуда взялся мой извечный беспричинный страх? Или преувеличенная скрытность. Или абсолютная неспособность доверять и создавать близкие отношения. Или постоянное чувство вины, которое преследует меня с детства, столько, сколько помню себя.

     В школе нам рассказывали о зверствах немецких фашистов. В институте — о бесчинствах китайских хунвейбинов или камбоджийских красных кхмеров. Нам только забыли сказать, что зоной самого страшного в истории человечества, беспрецедентного по масштабам и продолжительности геноцида была не Германия, не Китай и не Камбоджа, а наша собственная страна. И пережили этот ужас самого страшного в истории человечества геноцида не далекие китайцы или корейцы, а три подряд поколения ЛИЧНО ВАШЕЙ семьи.

     Нам часто кажется, что лучший способ защититься от прошлого, это не тревожить его, не копаться в истории семьи, не докапываться до ужасов, случившихся с нашими родными. Нам кажется, что лучше не знать. На самом деле — хуже. Намного.То, чего мы не знаем, продолжает влиять на нас, через детские воспоминания, через взаимоотношения с родителями. Просто, не зная, мы этого влияния не осознаем и поэтому бессильны ему противостоять.

     Самое страшное последствие наследственной травмы — это неспособность ее осознать. И, как следствие — неспособность осознать то, до какой степени эта травма искажает наше сегодняшнее восприятие действительности.

     Неважно, что именно для каждого из нас сегодня является олицетворением этого страха, кого именно каждый из нас сегодня видит в качестве угрозы — Америку, Кремль, Украину, гомосексуалистов или турков, «развратную» Европу, пятую колонну или просто начальника на работе или полицейского у входа в метро.

     Важно — осознаем ли мы, до какой степени наши сегодняшние личные страхи, личное ощущение внешней угрозы — в реальности являются лишь призраками прошлого, существование которого мы так боимся признать?

     В 19-ом, в разруху и голод, мой дед-убийца умирал от чахотки. Спас его от смерти Феликс Дзержинский, который приволок откуда-то, скорее всего с очередного «специального» склада, ящик французских сардин в масле. Дед питался ими месяц и, только благодаря этому, остался жив. Означает ли это, что я своей жизнью обязан Дзержинскому? И, если да, то как с этим жить?

НА ФОТО: Служебное чекистское удостоверение моего деда, которое сохранилось до сих пор. Внимательно прочитайте его текст. Он, по-моему, показательнее всего, что написано в этом посте.

 

 

 

     В годы «застоя» признание права людей на стремление к лучшей жизни проявлялось в терпимости властей к «теневой» экономике, всякого рода нарушениям закона и воровству. Далеко в прошлом остались лагерные сроки «за три колоска» – теперь мелкое (да и крупное – но «по чину!») воровство с родного предприятия стало практически ненаказуемым, и рассматривалось скорее как моральный проступок, чем как преступление (для таких воров придумали даже смягчающее название – «несуны»). Всенародное распространение получил принцип «что охраняешь, то и имеешь» – в такой форме государство неофициально «делилось» с населением «общенародной собственностью».

     Естественно, возможности перераспределения ничейной «общенародной» собственности в свою пользу зависели от места работы и служебного положения, и именно такие возможности, а не официальная зарплата, стали определять выгодность и престижность той или иной профессии [сам Брежнев как-то с наивным цинизмом заметил: «Ну кто же у нас живет на зарплату?»]. В эти годы врачи, инженеры, учителя стали постепенно превращаться чуть ли не в «низшую касту» общества – их доходы не шли ни в какое сравнение с доходами продавцов, поваров, официантов, не говоря уже о такой «элите», как директора магазинов или заведующие складами.

     На улицах советских городов в несметных количествах висели плакаты, прославлявшие труд – «дело чести, доблести и геройства». Однако жизнь воспитывала людей гораздо успешнее, чем официальная пропаганда. Первый же трудовой опыт в любой конторе, на заводе или в колхозе превращал вчерашних школьников  в законченных циников – слишком уж производственная реальность отличалась от всего, что внушала школа, телевидение и газеты. Старшее поколение, еще сохранявшее естественное уважение к труду,  уходило, а те, кто шел ему на смену, трудовым энтузиазмом не отличались.

     Складывалась хорошо памятная людям того поколения картина «застойной» жизни: все работают не перенапрягаясь, получают мизерную зарплату, приносят с работы кто что может – от канцелярских принадлежностей до стройматериалов, нелегально подрабатывают в свободное от госслужбы время или прямо в рабочие часы… Никто не живет в соответствии с законом – и все стараются ладить с начальством (а начальство, «прикрывая» подчиненных, тоже имеет от этого свои выгоды)… Все больше необходимого для жизни исчезает с прилавков – но практически все можно достать «с черного хода» или «по блату»… В общем, всеобщий мир и благодать, круговая порука всеобщей безответственности и безнаказанности.