ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

БИБЛИОТЕКА

в Без рубрики on 18.12.2019

 

Гай Юлий Цезарь.  Записки о Галльской войне

«Верцингеториг, увидав своих из крепости Алесии, со своей стороны выступает из города и приказывает захватить фашинник, шесты, подвижные навесы, стенные багры и вообще все заготовленное им для вылазки. Сражение идет во всех пунктах единовременно; повсюду делаются попытки штурма; в наиболее слабые пункты устремляются большими массами. Римские отряды, растянутые по таким огромным укреплениям, с трудом поспевают давать отпор во многих местах сразу. Очень устрашает наших крик, раздавшийся в тылу у бойцов, так как для них ясно, что их опасное положение зависит от чужой храбрости»

 

Мурасаки Сикибу.  Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)

«При каком же Государе то было?.. Много дам разных званий служило тогда во Дворце, и была среди них одна — не сказать, чтобы очень высокого ранга, но снискавшая чрезвычайную благосклонность Государя. Особы, когда-то вступившие в высочайшие покои с гордой думой: «Ну, уж лучше меня…», теперь уничтожали ее презрением, равные же ей или низшие от зависти совсем лишились покоя»

 

Кретьен де ТруаИвэйн или Рыцарь со львом

«Другим вы спуску не давали, довольно часто задевали тех, кто меня куда знатней и, что греха таить, умней. Хотя порой чужие свойства нам причиняют беспокойство, нетрудно все-таки понять: навоз не может не вонять»

 

Франческо Петрарка.  Сонеты. Исповедь

«Коли ты услышишь что-нибудь обо мне — хотя  и  сомнительно,  чтобы  мое ничтожное и темное имя проникло далеко сквозь пространство  и  время,  —  то тогда, быть может, ты возжелаешь узнать, что за человек я был и какова  была судьба моих сочинений, особенно тех, о которых молва или хотя бы слабый слух дошел до тебя»

 

Жоашен дю Белле.  Сонеты

«О мука – все стерпеть, лишь кулаки сжимая! Нет боли тягостней, чем скрытая в кости! Нет мысли пламенней, чем та, что взаперти! И нет страдания сильней, чем скорбь немая»

 

Бенвенуто Челлини.  Жизнеописание Бенвенуто Челлини, написанное им самим

«Все люди всяческого рода, которые сделали что-либо доблестное или похожее на доблесть, должны бы, если они правдивы и честны, своею собственною рукою описать свою жизнь»

 

Джованни Бокаччо.  Декамерон

«Обворожительнейшие дамы! Зная ваше врожденное мягкосердечие, я убежден, что предисловие к моему труду покажется вам тяжелым и печальным, ибо таково воспоминание, с которого оно начинается, — воспоминание о последнем чумном поветрии, бедственном и прискорбном для всех, кто его наблюдал и кого оно так или иначе коснулось. Не подумайте, однако ж, что вся книга состоит из рыданий и стонов, — я вовсе не намерен отбивать у вас охоту читать дальше»

 

Ши Найань. Речные заводи

«Ши Цзинь успешно изучил все восемнадцать приемов владения оружием. Он прекрасно овладел боевой секирой, молотом, луком, самострелом, пищалью, плетью, нагайкой, цепями, клинком, секирой, большим и малым боевыми топорами, трезубцем, щитом, палицей, пикой и боевыми граблями»

 

Данте Алигьери. Божественная комедия. АД

«Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета. Я обещал, что мы придем туда, где ты увидишь, как томятся тени, свет разума утратив навсегда»

 

Шарль де Костер.  Легенда о Тиле Уленшпигеле

«Сооткин слышала ещё страшный крик Клааса, но она не видела, как в страшных муках извивалось его тело, как исказилось его лицо, как билась во все стороны его голова, ударяясь о столб. Возмущённый народ кричал, свистал, женщины и дети бросали камни. Вдруг вспыхнул разом весь костёр, и все услышали из-за дыма и пламени голос Клааса — Сооткин! Тиль!»

 

Вильям Шекспир.  Сонеты

В любви и в слове – правда мой закон,/И я пишу, что милая прекрасна,/Как все, кто смертной матерью рожден,/А не как солнце или месяц ясный/Я не хочу хвалить любовь мою, –/Я никому ее не продаю!

 

Генрих Манн.  Молодые годы короля Генриха IV. Зрелые годы короля Генриха IV

«Вон пес лижет рану своей заколотой кинжалом госпожи. Растроганный убийца невольно гладит его, прежде чем перейти к новой жертве. Ведь и у этих людей есть сердце. Убивают они за всю свою жизнь, наверное, в течение одного только дня, а собак они ласкают каждый день»

 

Песни бродячих студентов — ВАГАНТОВ

«Во французской стороне на чужой планете предстоит учиться мне в университете. До чего тоскую я – не сказать словами, плачьте ж, милые друзья горькими слезами!»

 

Житие протопопа Аввакума

«Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится, — кользко гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нее набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: «матушка-государыня, прости!» А протопопица кричит: «что ты, батько, меня задавил?». Я пришел, — на меня, бедная, пеняет, говоря: «долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «добро, Петровичь, ино еще побредем»

 

Даниэль Дефо.  Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо

«Два месяца я трудился не разгибая спины. Много труда ушло у меня на то, чтобы найти хорошую гончарную глину, накопать ее, принести домой, обработать, и все же после долгих хлопот у меня получились всего только две уродливые глиняные посудины, потому что назвать их кувшинами было никак невозможно. Но все-таки это были очень полезные вещи»

 

Джонатан Свифт.  Путешествия Лемюэля Гулливера

«Первый ученый, которого я посетил, был тощий человек с закопченным лицом и руками, с длинными всклокоченными и местами опаленными волосами и бородой. Восемь лет он разрабатывал проект извлечения из огурцов солнечных лучей, которые предполагал заключить в герметически закупоренные склянки, чтобы затем пользоваться ими для согревания воздуха в случае холодного и дождливого лета»

 

Роберт Бернс

"Трех королей разгневал он, и было решено, что навсегда погибнет Джон Ячменное Зерно"

 

Жан-Жак Руссо.  Исповедь

«Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, — и этим человеком буду я. Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете»

 

Вольтер.  Кандид или Оптимизм

«Однажды Кунигунда, гуляя поблизости от замка в маленькой роще, которая называлась парком, увидела между кустарниками доктора Панглоса, который давал урок экспериментальной физики горничной ее матери, маленькой брюнетке, очень хорошенькой и очень покладистой. Так как у Кунигунды была большая склонность к наукам, то она, притаив дыхание, принялась наблюдать без конца повторявшиеся опыты, свидетельницей которых она стала»

 

Пьер Бомарше.  Безумный день или Женитьба Фигаро

«И что такое, наконец, «я», которому уделяется мною так много внимания: смесь не поддающихся определению частиц, жалкое, придурковатое создание, шаловливый зверек, молодой человек, жаждущий удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра слуга – в зависимости от прихоти судьбы, тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения!»

 

Александр Сумароков

«Ни страшный суд, ни мрачность вечна, ни срам, ни мука бесконечна, ни совести горящей глас не могут воздержати нас. Злодеи, бойтесь, бойтесь Бога и всемогущего Творца! Страшитеся Судьи в нем строга, когда забыли в нем Отца!»

 

Денис Фонвизин. Недоросль

«Погибла я совсем! Отнята у меня власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет у меня сына! — Вот злонравия достойные плоды!»

 

Гавриил Державин

«Я телом в прахе истлеваю, умом громам повелеваю, я царь — я раб — я червь — я бог!»

 

Фридрих Шиллер.  Разбойники

«О, ради бога! Ради божественного милосердия! Я ведь больше не прошу любви! Я знаю, там, в вышине, наши созвездия враждебно бегут друг друга… Я прошу лишь смерти! Оставлена, оставлена!.. Пойми весь ужас этого слова! Оставлена! Мне не пережить! Ты же знаешь, ни одной женщине этого не пережить. Смерть — вот вся моя мольба! Взгляни! Мои руки дрожат! У меня нет сил нанести себе удар. Я боюсь этого блестящего острия!.. А тебе это так легко, так легко! Ты ведь мастер убивать!»

 

Иоганн Гёте.  Страдания юного Вертера

«Судя по тому, что на спинке кресла была кровь, стрелял он, сидя за столом, а потом соскользнул на пол и бился в судорогах возле кресла… Он лежал, обессилев, на спине, головой к окну, одетый, в сапогах, в синем фраке и желтом жилете. Весь дом, вся улица, весь город были в волнении. Пришел Альберт. Вертера уже положили на кровать и перевязали ему голову. Лицо у него было как у мертвого, он не шевелился. В легких еще раздавался ужасный хрип, то слабея, то усиливаясь; конец был близок»

 

Джордж Гордон Байрон.  Шильонский узник

«День приходил, день уходил, шли годы — я их не считал: я, мнилось, память потерял о переменах на земли. И люди, наконец, пришли мне волю бедную отдать. За что и как? О том узнать и не помыслил я»

 

Эрнст Гофман.  Крошка Цахес по прозванию Циннобер

«В освещенной сотнями свечей зале стоял крошка Циннобер в багряном расшитом платье, при большой звезде Зелено-пятнистого тигра с двадцатью пуговицами, — на боку шпага, шляпа с плюмажем под мышкой. Подле него — прелестная Кандида в уборе невесты, во всем сиянии красоты и юности. Циннобер держал ее руку, которую порою прижимал к губам, причем преотвратительно скалил зубы и ухмылялся. И всякий раз щеки Кандиды заливал горячий румянец, и она вперяла в малыша взор, исполненный самой искренней любви. Смотреть на это было весьма страшно»

 

Джейн Остин.  Гордость и предубеждение

«— Вы слишком великодушны, чтобы играть моим сердцем. Если ваше отношение ко мне с тех пор, как мы с вами разговаривали в апреле, не изменилось, скажите сразу. Мои чувства и все мои помыслы неизменны. Но вам достаточно произнести слово, и я больше не заговорю о них никогда»

 

Проспер Мериме.  Кармен

«Я дважды ударил ее. Это был нож Кривого, я взял его, когда сломал свой. После второго удара она упала, даже не вскрикнув. Мне кажется, я до сих пор вижу пристальный взгляд ее больших черных глаз; затем они помутнели и закрылись. Я целый час просидел, уничтоженный, над ее телом»

 

Стендаль. Красное и черное

«Стоит мне только увидеть тебя, как всякое чувство долга, все у меня пропадает, я вся — одна сплошная любовь к тебе. Даже, пожалуй, слово «любовь» — это еще слишком слабо. У меня к тебе такое чувство, какое только разве к Богу можно питать: тут все — и благоговение, и любовь, и послушание…»

 

Чарльз Диккенс.  Приключения Оливера Твиста

«Мне казалось, что изобразить реальных членов преступной шайки, нарисовать их во всем их уродстве, со всей их гнусностью, показать убогую, нищую их жизнь, показать их такими, каковы они на самом деле, — вечно крадутся они, охваченные тревогой, по самым грязным тропам жизни, и куда бы ни взглянули, везде маячит перед ними большая черная страшная виселица, — мне казалось, что изобразить это — значит попытаться сделать то, что необходимо и что сослужит службу обществу. И я это исполнил в меру моих сил»

 

Уильям Теккерей.  Ярмарка тщеславия

«Она погрузилась в дела милосердия. «Нищая торговка апельсинами», «Покинутая прачка», «Бедствующий продавец пышек» нашли в ее лице отзывчивого и щедрого друга. Она всегда торгует на благотворительных базарах в пользу этих обездоленных созданий. Эмми, ее дети и полковник, которые вернулись недавно в Лондон, встретили ее случайно на одном из таких базаров. Она скромно опустила глаза и улыбнулась, когда они бросились прочь от нее»

 

Эдгар Аллан По

«Тысячу обид я безропотно вытерпел от Фортунато, но, когда он нанес мне оскорбление, я поклялся отомстить. Вы, так хорошо знающий природу моей души, не думаете, конечно, что я вслух произнес угрозу. В конце концов я буду отомщен: это было твердо решено, — но самая твердость решения обязывала меня избегать риска. Я должен был не только покарать, но покарать безнаказанно»

 

Евгений Баратынский

«Предрассудок! Он обломок давней правды. Храм упал, а руин его потомок языка не разгадал. Гонит в нём наш век надменный, не узнав его лица, нашей правды современной дряхлолетнего отца»

 

Александр Грибоедов.  Горе от ума

«Ах! Софья! Неужли Молчалин избран ей! А чем не муж? Ума в нем только мало, но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?»

 

Александр Пушкин. [До 1825 года] [После 1825 года]

«Промчится год, и с вами снова я, исполнится завет моих мечтаний. Промчится год, и я явлюся к вам! О сколько слез и сколько восклицаний, и сколько чаш, подъятых к небесам!»

«Разгульный праздник наш с приходом лет, как мы, перебесился, он присмирел, утих, остепенился, стал глуше звон его заздравных чаш; меж нами речь не так игриво льется, просторнее, грустнее мы сидим, и реже смех средь песен раздается, и чаще мы вздыхаем и молчим»

 

Михаил Лермонтов

«Теперь прощайте: если вас мой безыскусственный рассказ развеселит, займет хоть малость, я буду счастлив. А не так? — Простите мне его как шалость и тихо молвите: чудак!..»

 

Николай Карамзин. Бедная Лиза

«Он побледнел — потом, не отвечая ни слова на ее восклицания, взял ее за руку, привел в свой кабинет, запер дверь и сказал ей: «Лиза! Обстоятельства переменились; я помолвил жениться; ты должна оставить меня в покое и для собственного своего спокойствия забыть меня»

 

Константин Батюшков

«Помнишь ли, мой друг бесценный, как с амурами тишком, мраком ночи окруженный, я к тебе прокрался в дом? Помнишь ли, о друг мой нежный, как дрожащая рука от победы неизбежной защищалась — но слегка?»

 

Василий Жуковский

«Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе, руки свои опустив. Голову тихо склоня, долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза, было лицо его мне так знакомо»

 

Николай Гоголь.  Мертвые души и Повести

«Это что за невидаль: «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Что это за «Вечера»? И швырнул в свет какой-то пасичник! Слава богу! еще мало ободрали гусей на перья и извели тряпья на бумагу! Еще мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дернула же охота и пасичника дотащиться вслед за другими!»

 

Гюстав Флобер.  Мадам Бовари

«Родольф, который после смерти Эммы ограничился тем, что прислал свою визитную карточку, сначала забормотал какие-то извинения, но потом осмелел и даже дошел в наглости до того, что пригласил Шарля выпить в кабачке бутылку пива. Усевшись напротив Шарля и облокотившись на стол, Родольф болтал и жевал сигару, а Шарль терялся в мечтах, глядя на того, кого она любила. Ему казалось, будто он видит что-то от нее. Это было изумительно. Он хотел бы быть этим человеком»

 

Оноре де Бальзак.  Гобсек

«В первой же комнате, которую я отпер, я нашёл объяснение его речам, казавшимся мне бессмысленными, и увидел, до чего может дойти скупость, превратившаяся в безотчётную, лишённую всякой логики страсть, примеры которой мы так часто видим в провинции. В комнате, смежной со спальней покойного, действительно оказались и гниющие паштеты, и груды всевозможных припасов, даже устрицы и рыба, покрывшаяся пухлой плесенью. Я чуть не задохся от смрада, в котором слились всякие зловонные запахи. Всё кишело червями и насекомыми»

 

Ги де Мопассан

«Ей сообщали, что вот уже два года, как у ее мужа есть любовница, молодая вдова, г-жа Россе, у которой он проводит все вечера. Берта не умела ни притворяться, ни скрывать, ни выслеживать, ни хитрить. Когда муж пришел завтракать, она бросила ему письмо и, рыдая, убежала в свою комнату»

 

Марк Твен.  Приключения Геккельбери Финна

«Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием «Приключения Тома Сойера», но это не беда. Эту книжку написал мистер Марк Твен и, в общем, не очень наврал. Кое-что он присочинил, но, в общем, не так уж наврал. Это ничего, я еще не видел таких людей, чтобы совсем не врали»

 

Генрих Гейне

«Довольно! Пора уж забыть этот вздор, пора бы вернуться к рассудку! Довольно с тобой, как искусный актер, я драму разыгрывал в шутку! Расписаны были кулисы пестро, я так декламировал страстно, и мантии блеск и на шляпе перо, и чувства — все было прекрасно»

 

Шарль Бодлер

«О вы, безглазые, безухие друзья, о черви! к вам пришел мертвец веселый, я; о вы, философы, сыны земного тленья! Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья; иль пытки новые возможны для того, кто — труп меж трупами, в ком все давно мертво?»

 

Эмиль Верхарн

«В равнинах Ужаса, на север обращенных, седой пастух дождливых ноябрей трубит несчастие у сломанных дверей – свой клич к стадам давно похороненных»

 

Поль Верлен

«Я — римский мир периода упадка, когда, встречая варваров рои, акростихи слагают в забытьи уже, как вечер, сдавшего порядка. Душе со скуки нестерпимо гадко. А говорят, на рубежах бои… О, не уметь сломить лета свои! О, не хотеть прожечь их без остатка!»

 

Артюр Рембо.  Пьяный корабль

«Я – бумажный кораблик, – со мной не в ладу мальчик, полный печали, на корточках стоя. Заступитесь, о волны! Мне, в стольких морях побывавшему, – мне, пролетавшему в тучах, – плыть пристало ль сквозь флаги любительских яхт иль под страшными взорами тюрем плавучих?»

 

Оскар Уайльд.  Как важно быть серьезным

«А какая романтика в предложении? Быть влюбленным — это действительно романтично. Но делать конкретное, недвусмысленное предложение — в этом нет ни малейшей романтики. Тем более, что его могут принять. Насколько мне известно, так обычно и поступают. Тогда прощай вся романтика, ведь вся ее суть — в неопределенности. Если я когда-нибудь и женюсь, то обязательно постараюсь тут же выкинуть это из головы»

 

Исикава Такубоку

"И лишь из-за этого умереть?" - "И лишь ради этого жить?" - Оставь, оставь бесполезный спор"

 

Луи Буссенар.  «Похитители бриллиантов»

«Вся местность напоминала огромную шахматную доску, каждая клетка которой имеет десять квадратных метров. Клетки нарезаны в богатой алмазами земле. На дне глубоких ям с усердием муравьев работают оборванные люди. Они роют, копают и просевают размельченную землю. Их черные, белые или желтые лица покрыты грязью, пылью и потом. Кожаный мешок бежит наверх. Возможно, в нем лежит целое состояние»

 

Генри Хаггард.  «Копи царя Соломона»

«Взошла луна. Мы встали совершенно обессиленные и, изнывая от мучительной жары и невыносимой жажды, потащились дальше. Кто не испытал этих мук сам, тот не может себе представить ни наших страданий, ни того, что мы в тот день пережили. Мы уже не шли, а шатались из стороны в сторону, время от времени падая от полного изнеможения. Почти каждый час нам приходилось садиться и отдыхать. У нас не было сил даже разговаривать»

 

Жюль Верн.  «Таинственный остров»

«Можно было опасаться, что в этой части Тихого океана, далёкой от морских путей, ни один корабль не придёт им на помощь. Они могли рассчитывать только на самих себя, ибо преодолеть огромное расстояние, отделявшее их остров даже от ближайшей земли, да ещё проплыть его в самодельной убогой лодке, было бы, несомненно, попыткой дерзкой и более чем опасной. Но, как говорил Пенкроф, колонисты острова Линкольна стоили во сто раз больше, чем все прежние Робинзоны, для которых каждая даже малая удача казалась просто-напросто чудом»

 

Джозеф Конрад.  «Лорд Джим»,   «Тайфун»

«Он – не дитя Северных Туманов. Солнечным утром, в повседневной обстановке одного из рейдов на Восток видел я, как он прошел мимо – умоляющий, выразительный, в тени облака, безмолвный. Таким он и должен быть. И мне подобало со всем сочувствием, на какое я был способен, найти нужные слова, чтобы о нем рассказать. Он был одним из нас»

 

Джек Лондон:   «Неукротимый белый человек»

«– Я встречал таких, правда, их было немного, которые утверждали, что понимают негров, – ответил капитан Вудворт, – и я всегда замечал, что их в первую очередь «кай-кай», то есть съедали. Вспомните миссионеров в Новой Гвинее и Новых Гебридах, на острове мучеников Эрроманге и на всех остальных островах. Вспомните судьбу австрийской экспедиции: ее изрубили в куски на Соломоновых островах, в дебрях Гвадалканара. Да и сами торговцы, умудренные многолетним опытом: они хвастались, что к ним не прикоснется ни один негр, а головы их по сей день красуются на балках плавучих жилищ»

 

Сергей Аксаков.  Записки об ужении рыбы

«На зеленом, цветущем берегу, над темной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, на котором колеблются или неподвижно лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды! Природа вступит в вечные права свои, вы услышите ее голос, заглушенный на время суетней, хлопотней, смехом, криком и всею пошлостью человеческой речи!»

 

Иван Тургенев.  Записки охотника

«Ох, уж эти матрески, прости господи! Оне-то его и разорили. И ведь всё больше из низкого сословия выбирал. Кажись, чего бы им еще? Так нет, подавай им что ни на есть самого дорогого в целой Европии! И то сказать: почему не пожить в свое удовольствие, — дело господское… да разоряться-то не след. Особенно одна: Акулиной ее называли; теперь она покойница, — царство ей небесное! Девка была простая, ситовского десятского дочь, да такая злющая! По щекам, бывало, графа бьет. Околдовала его совсем. Племяннику моему лоб забрила: на новое платье щеколат ей обронил… и не одному ему забрила лоб. Да… А всё-таки хорошее было времечко! — прибавил старик с глубоким вздохом, потупился и умолк»

 

Александр Герцен.  Былое и думы

«Не ждите от меня длинных повествований о внутренней жизни того времени… Страшные события, всякое горе все же легче кладутся на бумагу, чем воспоминания совершенно светлые и безоблачные… Будто можно рассказывать счастье? Дополните сами, чего недостает, догадайтесь сердцем – а я буду говорить о наружной стороне, об обстановке, редко, редко, касаясь намеком или словом заповедных тайн своих»

 

Михаил Салтыков-Щедрин.  История одного города

«Взгляни на первую лужу — и в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет. Взгляни, наконец, на собственную свою персону — и там прежде всего встретишь главу, а потом уже не оставишь без приметы брюхо и прочие части. Что же, по-твоему, доблестнее: глава ли твоя, хотя и легкою начинкою начиненная, но и за всем тем горе устремляющаяся, или же стремящееся долу брюхо, на то только и пригодное, чтобы изготовлять смрадный твой кал? О, подлинно же легкодумное твое вольнодумство!»

 

Николай Лесков

«Мы, русские, как кошки: куда нас ни брось — везде мордой в грязь не ударимся, а прямо на лапки станем; где что уместно, так себя там и покажем: умирать — так умирать, а красть — так красть. Вас поставили к тому, чтобы сражаться, и вы это исполняли в лучшем виде — вы сражались и умирали героями и на всю Европу отличились; а мы были при таком деле, где можно было красть, и мы тоже отличились и так крали, что тоже далеко известны. А если бы вышло, например, такое повеление, чтобы всех нас переставить одного на место другого, нас, например, в траншеи, а вас к поставкам, то мы бы, воры, сражались и умирали, а вы бы… крали»

 

Глеб Успенский.  Нравы Растеряевой улицы

«В городе Т. существует Растеряева улица. Принадлежа к числу захолустий, она обладает и всеми особенностями местностей такого рода, то есть множеством всего покосившегося, полуразвалившегося или развалившегося совсем. Эту картину дополняют ужасы осенней грязи, ужасы темных осенних ночей, оглашаемых сиротливыми криками «караул!», и всеобщая бедность, в мамаевом плену у которой с незапамятных времен томится убогая сторона»

 

Александр Энгельгард.  Письма из деревни

«Бывает, что не стоит хорошо есть. — Физиология крестьянской пищи. — О горохе и непереваримых веществах. — «Прочная» и «легкая» пища. — Значение кислоты в мужицком обеде. — Хлеб. — Щи и каша. — Хорошая пища густа и «бросает на пойло». — Вдоволь мяса могут есть люди, на которых работают другие. — Чем дешевле в городе мясо, тем более в деревне нужда»

 

Николай Гарин-Михайловский.  Инженеры

«Чтоб захотеть, надо знать, чего хочешь. Надо самознание, образование, а среди ста миллионов темной, беспросветно темной массы когда наступит это самознание? И это равенство, это равенство всех и вся… Возможно ли оно? Возможен ли прогресс, сама жизнь среди непроглядной серой пелены этого равенства без семьи, близких, из-за жалкого куска хлеба? Какая-то беспросветная тюрьма, арестантские роты, та же община, деревенская, в которой самые талантливые спиваются, ссылаются, делаются негодяями»

 

Александр Островский. Бешеные деньги

«Ты не хочешь ли мне денег дать взаймы? Не давай, не надо. Пропадут, ей-богу, пропадут. Москва, Савва, такой город, что мы, Телятевы да Кучумовы, в ней не погибнем. Мы и без копейки будем иметь и почет, и кредит. Долго еще каждый купчик будет за счастье считать, что мы ужинаем и пьем шампанское на его счет. Вот портные – от тех уважения мало»

 

Лев Толстой

«Сталкиваясь штыками и толпясь полками, экипажами и ополчениями, жалась пехота, проталкивались конные офицеры с приказаниями, плакали и умоляли жители и денщики с клажею, которую не пропускали; шумя колесами, пробивалась к бухте артиллерия, торопившаяся убираться. Несмотря на увлечение разнородными суетливыми занятиями, чувство самосохранения и желания выбраться как можно скорее из этого страшного места смерти присутствовало в душе каждого»

 

Федор Достоевский. Идиот

«В одном из вагонов третьего класса, с рассвета, очутились друг против друга, у самого окна, два пассажира — оба люди молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно замечательными физиономиями и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор. Если б они оба знали один про другого, чем они особенно в эту минуту замечательны, то, конечно, подивились бы, что случай так странно посадил их друг против друга в третьеклассном вагоне петербургско-варшавского поезда»

 

Антон Чехов. Дама с собачкой   Сирена   Степь

«Он подошел к ней и взял ее за плечи, чтобы приласкать, пошутить, и в это время увидел себя в зеркале. Голова его уже начинала седеть. И ему показалось странным, что он так постарел за последние годы, так подурнел. Плечи, на которых лежали его руки, были теплы и вздрагивали. Он почувствовал сострадание к этой жизни, еще такой теплой и красивой, но, вероятно, уже близкой к тому, чтобы начать блекнуть и вянуть, как его жизнь. За что она его любит так?»

 

Федор Тютчев

«Люблю глаза твои, мой друг с игрой иx пламенно-чудесной, когда иx приподымешь вдруг и, словно молнией небесной, окинешь бегло целый круг… Но есть сильней очарованья: глаза, потупленные ниц в минуты страстного лобзанья, и сквозь опущенныx ресниц угрюмый, тусклый огнь желанья»

 

Александр Блок

«И всем казалось, что радость будет, что в тихой заводи все корабли, что на чужбине усталые люди светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, и только высоко, у царских врат, причастный тайнам, – плакал ребенок о том, что никто не придет назад»

 

Николай Гумилев

«А когда придет их последний час, ровный, красный туман застелет взоры, я научу их сразу припомнить всю жестокую, милую жизнь, всю родную, странную землю, и, представ перед ликом Бога с простыми и мудрыми словами, ждать спокойно Его суда»

 

Анна Ахматова

«Да, я любила их, те сборища ночные,– на маленьком столе стаканы ледяные, над черным кофеем пахучий, тонкий пар, камина красного тяжелый, зимний жар, веселость едкую литературной шутки и друга первый взгляд, беспомощный и жуткий»

 

Марина Цветаева

«Ты солнце в выси мне застишь, все звезды в твоей горсти! Ах, если бы – двери настежь – как ветер к тебе войти! И залепетать, и вспыхнуть, и круто потупить взгляд, и, всхлипывая, затихнуть – как в детстве, когда простят»

 

Борис Пастернак (1)

«Рояль дрожащий пену с губ оближет. Тебя сорвет, подкосит этот бред. Ты скажешь: – милый! – Нет, – вскричу я, – нет! При музыке?! – но можно ли быть ближе, чем в полутьме, аккорды, как дневник, меча в камин комплектами, погодно?»

Борис Пастернак (2)

«Когда я устаю от пустозвонства во все века вертевшихся льстецов, мне хочется, как сон при свете солнца, припомнить жизнь и ей взглянуть в лицо»

 

Владимир Маяковский

«Я знаю силу слов, я знаю слов набат. Они не те, которым рукоплещут ложи. От слов таких срываются гроба шагать четверкою своих дубовых ножек. Бывает, выбросят, не напечатав, не издав, но слово мчится, подтянув подпруги, звенит века, и подползают поезда лизать поэзии мозолистые руки»

 

Осип Мандельштам (1)

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины: сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, что над Элладою когда-то поднялся. Как журавлиный клин в чужие рубежи, – на головах царей божественная пена, – куда плывете вы? когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи?»

Осип Мандельштам (2)

«А стены проклятые тонки, и некуда больше бежать – а я как дурак на гребенке обязан кому-то играть… Наглей комсомольской ячейки и вузовских песен наглей, присевших на школьной скамейке учить щебетать палачей»

 

Саша Черный. Сатиры

О, дом сумасшедших, огромный и грязный! К оконным глазницам припал человек: он видит бесформенный мрак безобразный, и в страхе, что это навек, в мучительной жажде надежды и красок выходит на улицу, ищет людей… Как страшно найти одинаковость масок от гения до лошадей!..

 

Иван Бунин

«Есть мгновения, когда ни единого звука нельзя вымолвить. И, к счастью, к великой чести нашего путешественника, он ничего и не вымолвил. И она поняла его окаменение, она видела его лицо. Подождав некоторое время, побыв неподвижно среди того нелепого и жуткого молчания, которое последовало после ее страшного вопроса, она поднялась и, вынув теплую руку из теплой, душистой муфты, обняла его за шею и нежно и крепко поцеловала одним из тех поцелуев, что помнятся потом не только до гробовой доски, но и в могиле. Да-с, только и всего: поцеловала — и ушла. И тем вся эта история и кончилась…»

 

Андрей Платонов

«Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки. — Естество свое берет! — заключил Пухов по этому вопросу»

 

Исаак БабельКонармия

«Он стал бы епископом — пан Ромуальд, если бы он не был шпионом. Я пил с ним ром, дыхание невиданного уклада мерцало под развалинами дома ксендза, и вкрадчивые его соблазны обессилили меня. О, распятия, крохотные, как талисманы куртизанки, пергамент папских булл и атлас женских писем, истлевших в синем шелку жилетов!.. Я вижу тебя отсюда, неверный монах в лиловой рясе, припухлость твоих рук, твою душу, нежную и безжалостную, как душа кошки, я вижу раны твоего бога, сочащиеся семенем, благоуханным ядом, опьяняющим девственниц»

 

Михаил Зощенко

«Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные. Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет — мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмет. Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику: — Гут бай, дескать, присмотри. Только и всего. Помоется этот американец, назад придет, а ему чистое белье подают — стиранное и глаженное. Портянки, небось, белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишько!»

 

Сергей Есенин

«Отговорила роща золотая березовым, веселым языком, и журавли, печально пролетая, уж не жалеют больше ни о ком. Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —пройдет, зайдет и вновь покинет дом. О всех ушедших грезит конопляник с широким месяцем над голубым прудом»

 

Даниил Хармс

«Носатый дворник суетился, расталкивая людей и поясняя, что падающие с крыши могут вдарить собравшихся по головам. К этому времени уже обе Иды Марковны, одна в платье, а другая голая, высунувшись в окно, визжали и били ногами. И вот, наконец, расставив руки и выпучив глаза, падающие с крыши ударились об землю.Так и мы иногда, упадая с высот достигнутых, ударяемся об унылую клеть нашей будущности»

 

Илья Ильф.  Из записных книжек

«Рассказ возчика, ужасный рассказ возчика. Жила в поселке одна красавица, полная такая. К ней ходил один горбун, совсем негодный для этого человек. Он семьсот рублей жалованья получал. Пищу она всегда ела знаете какую? Швейцарский сыр, кильки. Ну, тут приехал один француз. На нем желтые сапоги (показывает сапоги гораздо выше колена), рубашка чесучовая. Горбун, конечно, все понял, приходит и спрашивает ее: «Пойдешь со мной?» Она говорит: «Не пойду». Тут он ее застрелил. Потом побежал на службу, сдал все дела и сам тоже застрелился. Стали ее вскрывать – одна сала!»

 

Эрих-Мария Ремарк.  Три товарища

«Потом я смыл с нее кровь. Я одеревенел. Я причесал ее. Она остывала. Я перенес ее в мою постель и накрыл одеялами. Я сидел возле нее и не мог ни о чем думать. Я сидел на стуле и смотрел на нее. Вошла собака и села рядом со мной. Я видел, как изменялось лицо Пат. Я не мог ничего делать. Только сидеть вот так опустошенно и глядеть на нее. Потом наступило утро, и ее уже не было»

 

Эрнест Хемингуэй

«— Множественные поверхностные ранения левого и правого бедра, левого и правого колена, правой ступни. Глубокие ранения правого колена и ступни. Рваные раны на голове (он вставил зонд: «Больно?» — «О-о-о, черт! Да!»), с возможной трещиной черепной кости. Ранен на боевом посту. — Так вас, по крайней мере, не предадут военно-полевому суду за умышленное членовредительство, — сказал он. — Хотите глоток коньяку? Как это вас вообще угораздило? Захотелось покончить жизнь самоубийством?»

 

Френсис Скотт Фитджеральд

«В моей памяти были настолько живы великолепные празднества на вилле Гэтсби, что мне без конца слышались смутные отголоски музыки и смеха из соседнего сада и шум подъезжающих и отъезжающих машин. Один раз я действительно услыхал, как по аллее проехала машина, и даже увидел лучи фар, неподвижно застывшие у самого дома. Вероятно, это был какой-нибудь запоздалый гость, который долгое время пропадал в чужих краях и не знал, что праздник уже окончен»

 

Уильям Фолкнер

«Когда Дуум возвратился из Нового Орлеана, он привез с собой женщину. Всего он привез тогда шесть негров, хотя, по словам Германа Корзины, на плантации и без них негров девать было некуда. Бывало, что негров травили просто ради забавы, как травят лисиц, кошек или енотов. А тут Дуум привез еще шестерых из Нового Орлеана. Он сказал, что выиграл их на пароходе и ему волей-неволей пришлось взять их»

 

Нелл Харпер Ли.  Убить пересмешника

«Люди в те годы двигались медленно. Разгуливали по площади, обходили одну лавку за другой, всё делали с расстановкой, не торопясь. В сутках были те же двадцать четыре часа, а казалось, что больше. Никто никуда не спешил, потому что идти было некуда, покупать нечего, денег ни гроша, и ничто не влекло за пределы округа Мейкомб. Но для некоторых это было время смутных надежд: незадолго перед тем округу Мейкомб объяснили, что ничего не надо страшиться, кроме страха»

 

Константин Симонов

«Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой к двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча, как в дни войны, придут слуга покорный твой и все его друзья, кто будет жив к той ночи. Хочу, чтоб ты и в эту ночь была опять той женщиной, вокруг которой мы изредка сходились у стола перед окном с бумажной синей шторой»

 

Виктор Астафьев.  Прокляты и убиты

«Схватка была короткая, смертная. Парни, напоровшись на немцев, сперва, конечно, растерялись, быть может, заорали «Хенде хох!», не углядев, что за оплесневелой каменной оградой лежит и караулит добытчиков-мародеров автоматчик. Он сразу же свалил двух русских — оба вон лежат в отдалении, остальные сгреблись с фрицами, занятыми делом, в рукопашную, били прикладами, пытались стрелять. Рыжий мужик с норовисто закругленной макушкой каменно сжимал саперную лопатку, облепленную синими мухами, — лакомо мухам — кровь и сгустки мозга на острие лопаты»

 

Василь Быков.  Сотников

«Рыбак высморкался, рассеянно нащупав пуговицу, застегнул полушубок. Наверно, ничего уже не поделаешь — такова судьба. Коварная судьба заплутавшего на войне человека. Не в состоянии что-либо придумать сейчас, он отбросил крючок и, стараясь совладать с рассеянностью, вышел из уборной. На пороге, нетерпеливо выглядывая его, стоял начальник полиции»

Василий Гроссман.  Жизнь и судьба

«Старуха хлебнула горя с мужем. Он был человек пьющий, скандальный. И дрался он не по-обычному, а норовил либо кочергой, либо палкой ее достать. И дочку он бил. А от трезвого тоже было мало радости, — скупой, придирался, в горшки, как баба, нос совал: все не то, все не так. Учил ее готовить, не то купила, не так корову доит, не так постель стелет. И через каждое слово по-матерному. Он и ее приучил, чуть не по ее, она теперь матюгалась»

 

Гюнтер Грасс.  Мое столетие

«Я, правда, писал о нескончаемых обозах беженцев из Восточной Пруссии, которые хотели из Хайлигенбойля через замерзший залив достичь Свежей косы, но никто, никакой «Сигнал» не пожелал опубликовать мои трагические отчеты. Я видел пароходы, перегруженные гражданским населением, ранеными, партийными бонзами, когда они отваливали от Данциг-Нойфарвассер, видел пароход «Вильгельм Густлов» за три дня до того, как он пошел ко дну. Об этом я не написал ни слова»

Антуан де Сент-Экзюпери.  Маленький принц

«Прошу детей простить меня за то, что я посвятил эту книжку взрослому. Скажу в оправдание: этот взрослый — мой самый лучший друг. И еще: он понимает все на свете, даже детские книжки. И, наконец, он живет во Франции, а там сейчас голодно и холодно. И он очень нуждается в утешении»

 

Гарсия Маркес «Сто лет одиночества»

«Это была бешеная, сорвавшаяся с цепи страсть, заставлявшая кости Фернанды от ужаса греметь в гробу и державшая любовников в состоянии всегдашней готовности. Визги Амаранты Урсулы, ее песни в конвульсиях блаженства рвали тишину…»

 

Варлам Шаламов.  Колымские рассказы

«С пола медленно поднялся Гаркунов, вытирая рукавом кровь с лица. И сейчас же Сашка, дневальный Наумова, тот самый Сашка, который час назад наливал нам супчику за пилку дров, чуть присел и выдернул что-то из-за голенища валенка. Потом он протянул руку к Гаркунову, и Гаркунов всхлипнул и стал валиться на бок»

 

Александр Солженицын

«Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый»

 

Александр Галич

«Разобрали венки на веники, на полчасика погрустнели…  Как гордимся мы, современники, что он умер в своей постели! И терзали Шопена лабухи, и торжественно шло прощанье… Он не мылил петли в Елабуге и с ума не сходил в Сучане»

 

Андрей Вознесенский

«Ну что тебе надо ещё от меня? Чугунна ограда. Улыбка темна. Я музыка горя, ты музыка лада, ты яблоко ада, да не про меня! На всех континентах твои имена прославил. Такие отгрохал лампады! Ты музыка счастья, я нота разлада. Ну что тебе надо ещё от меня?»

 

Бэлла Ахмадулина

«И я познаю мудрость и печаль, свой тайный смысл доверят мне предметы. Природа, прислонясь к моим плечам, объявит свои детские секреты. И вот тогда — из слёз, из темноты, из бедного невежества былого друзей моих прекрасные черты появятся и растворятся снова»

 

Василий Аксенов

«– Привет, Вадька! – заорал он, подходя. – Ну и гада эта тетка Настя! Не поверишь, по двугривенному за стакан лупит. Да я, когда в Ялте на консервном заводе работал, за двугривенный в колхозе «Первомай» литр вина имел, а вино, между прочим, шампанских сортов, накапаешь туда одеколону цветочного полсклянки и ходишь весь вечер косой»

 

Иосиф Бродский. Стихи 1959 — 1962 годов

«…Мой голос, торопливый и неясный, тебя встревожит горечью напрасной, и над моей ухмылкою усталой ты склонишься с печалью запоздалой, и, может быть, забыв про все на свете, в иной стране – прости! – в ином столетье ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно, и я в могиле торопливо вздрогну»

Иосиф Бродский. Стихи 1968-1980 годов

«…поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне – как не сказано ниже по крайней мере – я взбиваю подушку мычащим «ты» за морями, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя»

 

Аркадий и Борис Стругацкие

«Кандид жевал гриб и смотрел на Колченога. А Колченог говорил и говорил, говорил о Тростниках, говорил о Муравейниках, глаза его были опущены, и он только изредка взглядывал на Кандида. Хороший ты человек, Колченог, и добрый ты, и оратор видный, и староста с тобой считается, и Кулак, а старец тебя просто-таки боится, и не зря был ты лучшим приятелем и спутником известного Обиды-Мученика, человека ищущего и беспокойного, ничего не нашедшего и сгинувшего где-то в лесу… Одна вот только беда: не хочешь ты, Колченог, меня в лес отпускать, жалеешь убогого. Лес – место опасное, гибельное, куда многие ходили, да немногие возвращались, а если возвращались, то сильно напуганные, а бывает, и покалеченные…»

 

Владимир Войнович

«Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял с работниками Учреждения в интимных отношениях. Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле. Председатель перечислил еще некоторые государственные, партийные и общественные организации, а также ряд отдельных руководящих товарищей, с которыми в переносном смысле он тоже находился в интимных связях»

 

Сергей Довлатов

Один редактор говорил мне:

— У тебя все действующие лица — подлецы. Если уж герой — подлец, ты должен логикой рассказа вести его к моральному краху. Или к возмездию. А у тебя подлецы — нечто естественное, как дождь или снег,..

— Где же тут подлецы? — спрашивал я. — Кто, например, подлец?

Редактор глядел на меня, как на человека, оказавшегося в нехорошей компании и пытающегося выгородить своих дружков…

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.