Ваганты («странствующие») — так в 11-14 веках называли всех, кто не был прикреплен к общинам, в которых жило большинство населения, кто скитался из страны в страну, из города в город. Это были, прежде всего, студенты, кочевавшие из университета в университет, объединенные общим языком (латынью), общим взглядом на мир, сильно отличавшимся от общепринятых тогда (да и сегодня) культурных норм. Их поэты и музыканты создали собственную культуру и традиции, проникнутые чисто земными радостями и удовольствиями, любовью и весельем, бражничаньем и насмешками над всем и вся. Одна из застольных песен вагантов — знаменитый студенческий гимн, торжественно исполняемый на традиционной латыни выпускниками университетов и сегодня — «Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus!» — «Итак, будем же веселиться, пока мы молоды!»

 

ОРДЕН ВАГАНТОВ

 

«Эй, – раздался светлый зов,

началось веселье!

Поп, забудь про часослов!

Прочь, монах, из кельи!»

Сам профессор, как школяр,

выбежал из класса,

ощутив священный жар

сладостного часа.

Будет ныне учрежден

наш союз вагантов

для людей любых племен,

званий и талантов.

Все – храбрец ты или трус,

олух или гений –

принимаются в союз

без ограничений.

«Каждый добрый человек, –

сказано в Уставе, –

немец, турок или грек,

стать вагантом вправе».

Признаешь ли ты Христа, –

это нам не важно,

лишь была б душа чиста,

сердце не продажно.

Все желанны, все равны,

к нам вступая в братство,

невзирая на чины, титулы, богатство.

Наша вера – не в псалмах!

Господа мы славим

тем, что в горе и в слезах

брата не оставим.

Кто для ближнего готов

снять с себя рубаху,

восприми наш братский зов,

к нам спеши без страху!

Наша вольная семья –

враг поповской швали.

Вера здесь у нас – своя,

здесь – свои скрижали!

Милосердье – наш закон

для слепых и зрячих,

для сиятельных персон

и шутов бродячих,

для калек и для сирот,

тех, что в день дождливый

палкой гонит от ворот

поп христолюбивый;

для отцветших стариков,

для юнцов цветущих,

для богатых мужиков

и для неимущих,

для судейских и воров,

проклятых веками,

для седых профессоров

с их учениками,

для пропойц и забулдыг,

дрыхнущих в канавах,

для творцов заумных книг,

правых и неправых,

для горбатых и прямых,

сильных и убогих,

для безногих и хромых

и для быстроногих.

Для молящихся глупцов

с их дурацкой верой,

для пропащих молодцов,

тронутых Венерой,

для попов и прихожан,

для детей и старцев,

для венгерцев и славян,

швабов и баварцев.

От монарха самого

до бездомной голи –

люди мы, и оттого

все достойны воли,

состраданья и тепла

с целью не напрасной,

а чтоб в мире жизнь была

истинно прекрасной.

Верен богу наш союз

без богослужений,

с сердца сбрасывая груз

тьмы и унижений.

Хочешь к всенощной пойти,

чтоб спастись от скверны?

Но при этом, по пути,

не минуй таверны.

Свечи яркие горят,

дуют музыканты:

то свершают свой обряд

вольные ваганты.

Стены ходят ходуном,

пробки – вон из бочек!

Хорошо запить вином

лакомый кусочек!

Жизнь на свете хороша,

коль душа свободна,

а свободная душа господу угодна.

Не прогневайся, господь!

Это справедливо,

чтобы немощную плоть

укрепляло пиво.

Но до гробовой доски

в ордене вагантов

презирают щегольски

разодетых франтов.

Не помеха драный плащ,

чтоб пленять красоток,

а иной плясун блестящ

даже без подметок.

К тем, кто бос, и к тем, кто гол,

будем благосклонны:

на двоих – один камзол,

даже панталоны!

Но какая благодать,

не жалея денег,

другу милому отдать

свой последний пфенниг!

Пусть пропьет и пусть проест,

пусть продует в кости!

Воспретил наш манифест

проявленья злости.

В сотни дружеских сердец

верность мы вселяем,ибо козлищ от овец

мы не отделяем.

 

ПРОЩАНИЕ СО ШВАБИЕЙ

 

Во французской стороне,

на чужой планете,

предстоит учиться мне

в университете.

До чего тоскую я –

не сказать словами…

Плачьте ж, милые друзья,

горькими слезами!

На прощание пожмем

мы друг другу руки,

и покинет отчий дом

мученик науки.

Вот стою, держу весло

через миг отчалю.

Сердце бедное свело

скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,

голубая лента…

Вспоминайте иногда

вашего студента.

Много зим и много лет

прожили мы вместе,

сохранив святой обет

верности и чести.

Слезы брызнули из глаз…

Как слезам не литься?

Стану я за всех за вас

господу молиться,

чтобы милостивый бог

силой высшей власти

вас лелеял и берег

от любой напасти,

как своих детей отец

нежит да голубит,

как пастух своих овец

стережет и любит.

Ну, так будьте же всегда

живы и здоровы!

Верю: день придет, когда

свидимся мы снова.

Всех вас вместе соберу,

если на чужбине

я случайно не помру

от своей латыни,

если не сведут с ума

римляне и греки,

сочинившие тома

для библиотеки,

если те профессора,

что студентов учат,

горемыку школяра

насмерть не замучат,

если насмерть не упьюсь

на хмельной пирушке,

обязательно вернусь

к вам, друзья, подружки!

Вот и всё! Прости-прощай,

разлюбезный швабский край!

Захотел твой житель

увидать науки свет!..

Здравствуй, университет,

мудрости обитель!

Здравствуй, разума чертог!

Пусть вступлю на твой порог

с видом удрученным,

но пройдет ученья срок, –

стану сам ученым.

Мыслью сделаюсь крылат

в гордых этих стенах,

чтоб отрыть заветный клад

знаний драгоценных!

 

Я СКРОМНОЙ ДЕВУШКОЙ БЫЛА

 

Я скромной девушкой была,

Virgo dum florebam (когда я цвела невинностью),

нежна, приветлива, мила,

Omnibus placebam  (всем нравилась).

Пошла я как-то на лужок

Flores adunare (собирать цветы),

да захотел меня дружок

Ibi deflorare  (там лишить девственности),

Он взял меня под локоток,

Sed non indecenter (но весьма пристойно),

и прямо в рощу уволок

Valde fraudulenter (очень коварно).

Он платье стал с меня срывать

Valde indecenter (очень непристойно),

мне ручки белые ломать

Multum violenter (очень грубо).

Потом он молвил: «Посмотри!

Nemus est remotum! (Роща ведь в сторонке!)

Все у меня горит внутри!»

Planxi et hoc totum  (я плакала и все прочее).

«Пойдем под липу поскорей

Non procul a via (недалеко от дороги).

Моя свирель висит на ней,

Tympanum cum lira (тимпан и лира)

Пришли мы к дереву тому,

Dixit: sedeamus! (Он сказал: давай сядем!)

Гляжу: не терпится ему.

Ludum faciamus! (Давай поиграем!)

Тут он склонился надо мной

Non absque timore  (не без робости).

«Тебя я сделаю женой…»

Dulcis est cum ore (он сладкоречив)

Он мне сорочку снять помог,

Corpore detecta  (обнажив тело),

и стал мне взламывать замок,

Cuspide erecta (подняв копье).

Вонзилось в жертву копьецо,

Bene venebatur (хорошо поохотился)

И надо мной – его лицо:

Ludus compleatur! (Да свершится игра!)

 

«БЕЗ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ БУТЫЛКИ…»

 

Без возлюбленной бутылки

тяжесть чувствую в затылке.

Без любезного винца

я тоскливей мертвеца.

Но когда я пьян мертвецки,

веселюсь по-молодецки

и, горланя во хмелю,

Бога истово хвалю!

 

КАБАЦКОЕ ЖИТЬЕ

 

Хорошо сидеть в трактире.

А во всем остатнем мире –

скука, злоба и нужда.

Нам такая жизнь чужда.

Задают вопрос иные:

«Чем вам нравятся пивные?»

Что ж! О пользе кабаков

расскажу без дураков.

Собрались в трактире гости.

Этот пьет, тот – жарит в кости.

Этот – глянь – продулся в пух,

у того – кошель разбух.

Всё зависит от удачи!

Как же может быть иначе?!

Потому что нет средь нас

лихоимцев и пролаз.

Ах, ни капельки, поверьте,

нам не выпить после смерти,

и звучит наш первый тост:

«Эй! Хватай-ка жизнь за хвост!..»

Тост второй: «На этом свете

все народы – божьи дети.

Кто живет, тот должен жить,

крепко с братьями дружить.

Бахус учит неизменно:

«Пьяным – море по колено!»

И звучит в кабацком хоре

третий тост: «За тех, кто в море!»

Раздается тост четвертый:

«Постных трезвенников – к черту!»

Раздается пятый клич:

«Честных пьяниц возвеличь!»

Клич шестой: «За тех, кто зелье

предпочел сиденью в келье

и сбежал от упырей

из святых монастырей!»

«Слава добрым пивоварам,

раздающим пиво даром!» –

всею дружною семьей

мы горланим тост седьмой.

Пьет народ мужской и женский,

городской и деревенский,

пьют глупцы и мудрецы,

пьют транжиры и скупцы,

пьют скопцы и пьют гуляки,

миротворцы и вояки,

бедняки и богачи,

пациенты и врачи.

Пьют бродяги, пьют вельможи,

люди всех оттенков кожи,

слуги пьют и господа,

села пьют и города.

Пьет безусый, пьет усатый,

лысый пьет и волосатый,

пьет студент, и пьет декан,

карлик пьет и великан!

Пьет монахиня и шлюха,

пьет столетняя старуха,

пьет столетний старый дед, –

словом, пьет весь белый свет!

Всё пропьем мы без остатка.

Горек хмель, а пьется сладко.

Сладко горькое питье!

Горько постное житье…

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЯ ШКОЛЯРОВ СВОЕМУ УЧИТЕЛЮ

 

Муж, в науках преуспевший,

безраздельно овладевший

высшей мудростью веков,

силой знания волшебный, –

восприми сей гимн хвалебный

от своих учеников!

Средь жрецов науки славных

нет тебе на свете равных,

наш возлюбленный декан!

Ты могуч и благороден,

сердцем чист, душой свободен,

гордой мыслью – великан!

Всех искусней в красноречье,

обрати свою к нам речь и

наш рассудок просвети!

Помоги благим советом

цели нам достичь на этом

нами избранном пути.

Снова близится полночный

час, как Девой непорочной

был Господень Сын рожден,

смерть и муку победивший,

в злобном мире утвердивший

милосердия закон.

Так пускай горит над всеми

свет, зажженный в Вифлееме,

под один скликая кров

из мирского океана

многомудрого декана

и беспутных школяров!

 

Песня Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus! («Так будем же веселиться, пока мы молоды!») была найдена в одном из монастырей в сборнике вагантской поэзии. В 15 веке она обрела мелодию. Исполняемая на латыни, сейчас она является международным гимном университетского студенчества:

 

Так будем же веселиться,

пока мы молоды!

После приятной юности,

после тягостной старости

нас возьмёт земля.

 

Итак, будем веселиться,

пока мы молоды!

После приятной юности,

после тягостной старости

нас возьмёт земля.

 

Жизнь наша коротка,

скоро она кончится.

Смерть приходит быстро,

уносит нас безжалостно,

никому пощады не будет.

 

Да здравствует университет,

да здравствуют профессора!

Да здравствует каждый член сообщества,

да здравствуют все его члены,

да вечно они процветают!

 

Да здравствуют все девушки,

изящные и красивые!

Да здравствуют и женщины,

нежные, достойные любви,

добрые, трудолюбивые!

 

Да здравствует и государство,

и тот, кто им правит!

Да здравствует наш город,

милость меценатов,

которая нам здесь покровительствует.

 

Да исчезнет печаль,

Да погибнут скорби наши,

Да погибнет дьявол,

Все враги студентов

И смеющиеся над ними!