ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

ЧТО ЛЮДИ ДУМАЛИ. «Научный социализм» Маркса и его последователи в Европе и в России

в Без рубрики on 24.04.2017

 

Франсуа Фюре, французский историк:

«…Чем дальше катился век, тем больше сознанием европейцев завладевала идея смерти Бога. История представлялась им теперь как производное человеческой воли, направленной на то, чтобы обеспечить наконец всеобщую свободу и всеобщее равенство. Идет тщательная теоретическая разработка разнообразных моделей общественного устройства, которые помогли бы достижению этих целей»

 

Дмитрий Мережковский, писатель, 1939 год:

screenshot_9

«Духовный кризис, переживаемый Россией, есть не что иное, как следствие такого же кризиса, переживаемого всем бывшим христианским человечеством… Не здесь или там, а везде, во всем мире, происходит одно и то же: религиозная атмосфера так разрежена, что нечем дышать. Кто-то делает страшный опыт с человечеством: посадил его, как кролика, под стеклянный колпак и выкачал воздух»

 

 

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ МЕЧТА

 

Этьенн Кабе, один из первых социалистов, 19 век:

screenshot_3

«Эта система общности… положит конец раздорам, порокам, преступлениям и установит самый совершенный общественный порядок, спокойствие и счастье для всех граждан… При общности не может быть ни воров, ни пьяниц, ни лентяев…, тяжбы и банкротства станут при ней неизвестны,… суды, наказания, тюрьмы, жандармы и прочее будут бесполезны»

 

Из романа Николая Чернышевского «Что делать?», глава «Четвертый сон Веры Павловны», 1863 год:

«Ты хочешь видеть, как будут жить люди..? Смотри.

Здание громадное, громадное здание, каких теперь лишь по нескольку в самых больших столицах, – или нет, теперь ни одного такого! Оно стоит среди нив и лугов, садов и рощ. Нивы – это наши хлеба, только не такие, как у нас, а, густые, густые, изобильные, изобильные. Неужели это пшеница? Кто ж видел такие колосья? Кто ж видел такие зерна? Только screenshot_1в оранжерее можно бы теперь вырастить такие колосья с такими зернами. Поля – это наши поля… Сады, лимонные и апельсинные деревья, персики и абрикосы, – как же они растут на открытом воздухе? О, да это колонны вокруг них, это они открыты на лето. Рощи – это наши рощи: дуб и липа, клен и вяз, – да, рощи те же, как теперь; за ними очень заботливый уход, нет в них ни одного больного дерева, но рощи те же, – только они и остались те же, как теперь. Но это здание, – что ж это, какой оно архитектуры? теперь нет такой;.. чугун и стекло, чугун и стекло – только. Нет, не только: это лишь оболочка здания, это его наружные стены; а там, внутри, уж настоящий дом, громаднейший дом: он покрыт этим чугунно-хрустальным зданием, как футляром… Но какие это полы и потолки? Из чего эти двери и рамы окон? Что это такое? серебро? платина? да и мебель почти вся такая же, – мебель из дерева тут лишь каприз, она только для разнообразия, но из чего ж вся остальная мебель, потолки и полы?.. Везде алюминий и алюминий [в то время алюминий был дороже золота], и все промежутки окон одеты огромными зеркалами. И какие ковры на полу!..

Группы, работающие на нивах, почти все поют; но какой работою они заняты? Ах, это они убирают хлеб. Как быстро идет у них работа! Но еще бы не идти ей быстро, и еще бы не петь им! Почти все делают за них машины..; и как они удобно устроили себе; день зноен, но им, конечно, ничего: над тою частью нивы, где они работают, раскинут огромный полог; как подвигается работа, подвигается и он, – как они устроили себе прохладу…

Но вот работа кончена, все идут к зданию… Они входят в самый большой из огромных зал… Сколько же тут будет обедающих? Да человек тысяча или больше… «А кто же будет прислуживать?» – «Когда? во время стола? зачем? Ведь всего пять-шесть блюд… Ты хорошо живешь, ты любишь хороший стол, часто у тебя бывает такой обед?» – «Несколько раз в год». – «У них это обыкновенный: кому угодно, тот имеет лучше…»

«Неужели ж это мы? неужели  это наша земля? Я слышала нашу песню, они говорят по-русски». – «Да, ты видишь невдалеке реку – это Ока; эти люди мы, ведь с тобой я, русская!»… – «И все так будут жить? – «Все,.. для всех вечная весна и лето, вечная радость…»

 

Георгий Плеханов, первый русский марксист:

screenshot_2

«Кто не читал и не перечитывал этого знаменитого произведения [«Что делать?» Николая Чернышевского]? Кто не увлекался им, кто не становился под его благородным влиянием чище, лучше, бодрее и смелее?.. Кто после чтения этого романа не задумывался над собственной жизнью..? Все мы черпали из него и нравственную силу и веру в лучшее будущее»

 

 

Из романа Аркадия и Бориса Стругацких «Улитка на склоне», 70-е годы 20 века:

screenshot_5«– Я всегда был оптимистом, но эта картина… Если хотите знать, все будет снесено, все эти склады, коттеджи… Вырастут ослепительной красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов, стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и закусочные! Лестницы в небо! Стройные гибкие женщины со смуглой упругой кожей! Библиотеки! Музеи! Лаборатории! Пронизанные солнцем и светом! Свободное расписание! Автомобили, глайдеры, дирижабли… Диспуты, обучение во сне, стереокино… Сотрудники после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять, сочинять мелодии, играть на гитарах, других музыкальных инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!…

– А ты что будешь делать?

– Я буду вырезать по дереву.

– А еще что?

– Еще я буду писать стихи. Меня научат писать стихи, у меня хороший почерк… И тебя разовьют. Найдут у тебя какие-нибудь способности, будешь сочинять музыку, вырезать что-нибудь такое…

– Сочинять музыку – не проблема. Вот где найти слушателей…

– Ну, я тебя послушаю с удовольствием…

– Это тебе только кажется. Не будешь ты меня слушать. И стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной  закусочной. Особенно, если будет свободное расписание. Я даже подумать боюсь, что же это будет,  если  дать вам здесь свободное расписание…»

 

Из романа Николая Чернышевского «Что делать?», глава «Четвертый сон Веры Павловны», 1863 год:

«…Принимая летом множество гостей, помощников в работе, вы сами на семь-восемь плохих месяцев вашего года уезжаете на юг, – кому куда приятнее. Но есть у вас на юге и особая сторона, куда уезжает главная масса ваша. Эта сторона так и называется Новая Россия». – «Это где Одесса и Херсон?» – «Это в твое время, а теперь, смотри, вот где Новая Россия».

Горы, одетые садами; между гор узкие долины, широкие равнины. «Эти горы были прежде голые скалы… Теперь они покрыты толстым слоем земли, и на них среди садов растут рощи самых высоких деревьев: внизу во влажных ложбинах плантации кофейного дерева; выше финиковые пальмы, смоковницы; виноградники перемешаны с плантациями сахарного тростника…». – «Что ж это за земля?»… – «…В центре бывшей пустыни; а теперь, как видишь, все пространство… уже обращено в благодатнейшую землю, в землю такую же, какою была когда-то и опять стала теперь та полоса по морю на север от нее, про которую говорилось в старину, что она «кипит молоком и медом» [цитата из Библии о «земле обетованной» – Палестине, Израиле (кн. Числа, гл. 13)]… С каждым годом люди, вы, русские, все дальше отодвигаете границу пустыни на юг. Другие работают в других странах…»

«Так что ж это? разве не бал? Это разве простой будничный вечер?». – «Конечно». – «А по-нынешнему, это был бы придворный бал…»… …Здесь нет ни воспоминаний, ни опасений нужды или горя; здесь только воспоминания вольного труда в охоту, довольства, добра и наслаждения, здесь и ожидания только того же впереди… Они имеют все наше нравственное развитие вместе с физическим развитием крепких наших рабочих людей: понятно, что их веселье,  что их наслаждение, их страсть – все живее и сильнее, шире и сладостнее, чем у нас. Счастливые люди!

Нет, теперь еще не знают, что такое настоящее веселье, потому что еще нет такой жизни, какая нужна для него, и нет таких людей. Только такие люди могут вполне веселиться и знать весь восторг наслажденья! Как они цветут здоровьем и силою, как стройны и грациозны они, как энергичны и выразительны их черты! Все они – счастливые красавцы и красавицы, ведущие вольную жизнь труда и наслаждения, – счастливцы, счастливцы!»

 

Владимир Ульянов-Ленин:

«Я заявляю: недопустимо называть примитивным и бездарным произведением «Что делать?». Под его влиянием сотни людей делались революционерами… Он, например, увлек моего брата, он увлек и меня. Он меня всего глубоко перепахал. …После казни брата, зная, что роман Чернышевского был одним из самых любимых его произведений, я взялся.. за настоящее чтение и просидел над ним не несколько дней, а недель… Это вещь, которая дает заряд на всю жизнь…»  

 

Василий Розанов, писатель, философ:

rozanov_v-v-p002«Как раковая опухоль растет и все прорывает собою, все разрушает, – и сосет силы организма, и нет силы ее остановить: так социализм. Это изнурительная мечта, – неосуществимая, безнадежная, но которая вбирает все живые силы в себя, у молодежи, у гимназиста, у гимназистки. Она завораживает самое идеальное в их составе: и тащит несчастных на виселицу – в то время как они убеждены, что она им принесла счастье.

И в одном поколении, и в другом, в третьем. Сколько она уже утащила на виселицу, и все ее любят. «Мечта общего счастья посреди общего несчастья». Да: но именно мечта о счастье, а не работа для счастья. И она даже противоположна медленной, инженерной работе над счастьем»

 

Франсуа Фюре, французский историк:

«В раскрытии законов истории Маркс не знает себе равных. Он привлекает и ученых, и малообразованных читателей… Он предлагает раскрыть для всех секрет, как поставить человека на место Бога: для этого надо включиться в историческую деятельность, будучи уверенным, что своими революционными действиями ты осуществляешь законы истории»

 

Збигнев Бжезинский, американский политолог

«Марксизм представляет собой новый, исключительно важный этап в становлении человеческого мировоззрения. Марксизм означает победу активно относящегося к внешнему миру человека над пассивным, созерцательным человеком и в то же время победу разума над верой… Марксизм ставит на первое место систематическое и строго научное изучение действительности, также как и руководство действием, вытекающим из этого изучения»

 

 

Из повести Федора Достоевского «Записки из подполья»:

«…Говорите вы, сама наука научит человека.., что ни воли, ни каприза на самом-то деле у него и нет, да и никогда не бывало, а что он сам не более как нечто вроде фортепьянной клавиши или органного штифтика; и что сверх того, на свете есть еще законы природы; так что все, что он ни делает, делается вовсе не по его хотению, а само собою, по законам природы; так что все, что он ни делает, делается вовсе не по его хотенью, а само собою, по законам природы. Следственно, эти законы природы стоит только открыть, и уж за поступки свои человек отвечать не будет и жить ему будет чрезвычайно легко. …

screenshot_3Тогда-то – это всё вы говорите – настанут новые экономические отношения, совсем уж готовые и тоже вычисленные с математическою точностию, так что в один миг исчезнут всевозможные вопросы, собственно потому, что на них получаются всевозможные ответы. Тогда выстроится хрустальный дворец. Тогда…»;

«Но ведь вот что удивительно: отчего это так происходит, что все эти статистики, мудрецы и любители рода человеческого, при исчислении человеческих выгод, постоянно одну выгоду пропускают? Даже в расчет ее не берут в том виде, в каком ее следует брать, а от этого и весь расчет зависит. …

…Человек всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода… Свое собственное, вольное и свободное хотенье, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы даже до сумасшествия, – вот это-то все и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту. И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотения? С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотенья? Человеку надо – одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела. …

Теперь вас спрошу: чего же можно ожидать от человека как от существа, одаренного такими странными качествами? Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде; дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, – так он вам и тут человек-то, и тут, из одной неблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнет даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыслицы… Именно свои фантастические мечты, свою пошлейшую глупость пожелает удержать за собой, единственно для того, чтоб самому себе подтвердить (точно это так уж необходимо), что люди все еще люди, а не фортепьянные клавиши…»

 

Валерий Брюсов

К СЧАСТЛИВЫМ

 

Свершатся сроки: загорится век,

Чей луч блестит на быстрине столетий,

И твердо станет вольный человек

Пред ликом неба на своей планете.

Единый Город скроет шар земной,

Как в чешую, в сверкающие стекла,

Чтоб вечно жить ласкательной весной,

Чтоб листьев зелень осенью не блекла;

Чтоб не было рассветов и ночей,

Но чистый свет, без облаков, без тени;

Чтоб не был мир ни твой, ни мой, – ничей,

Но общий дар грядущих поколений.

Цари стихий, владыки естества,

Последыши и баловни природы

Начнут свершать, в веселье торжества,

Как вечный пир, ликующие годы.

Свобода, братство, равенство, все то,

О чем томимся мы, почти без веры,

К чему из нас не припадет никто, –

Те вкусят смело, полностью, сверх меры.

Разоблаченных тайн святой родник

Их упоит в бессонной жажде знанья,

И Красоты осуществленный лик

Насытит их предельные желанья.

И ляжем мы в веках, как перегной,

Мы все, кто ищет, верит, страстно дышит,

И этот гимн, в былом пропетый мной,

Я знаю, мир грядущий не услышит.

Мы станем сказкой, бредом, беглым сном,

Порой встающим тягостным кошмаром.

Они придут, как мы еще идем,

За все заплатят им, – мы гибнем даром.

1905 год

 

Герберт Уэллс, английский писатель:

screenshot_4«Во всем мире это учение и пророчество с исключительной силой захватывает молодых людей, в особенности энергичных и впечатлительных, которые не смогли получить достаточного образования, не имеют средств и обречены нашей экономической системой на безнадежное наемное рабство. Они испытывают на себе социальную несправедливость, тупое бездушие и безмерную грубость нашего строя, они сознают, что их унижают и приносят в жертву, и поэтому стремятся разрушить этот строй и освободиться от его тисков. Не нужно никакой подрывной пропаганды, чтобы взбунтовать их; пороки общественного строя, который лишает их образования и превращает в рабов, сами порождают коммунистическое движение всюду, где растут заводы и фабрики. Марксисты появились, даже если бы Маркса не было вовсе»

 

Бернард Шоу, английский писатель:

screenshot_6

 

«…Я отправился в Британский музей [крупнейшая библиотека Англии] и засел за «Капитал»… И все перевернулось в моей жизни. Маркс стал моим откровением. Он сорвал с моих глаз завесу, научил меня думать над ходом истории и развитием цивилизации, заставил по-новому взглянуть на мироздание в целом, открыл мне мою цель и назначение в жизни»

 

Карл Поппер, немецкий философ, 40-е годы 20 века:

«Он [Маркс] хотел улучшить общество, а улучшение для него означало больше свободы, больше равенства, больше справедливости, больше безопасности, более высокий уровень жизни…

Маркс показал, что социальная система может быть несправедливой и что если система плоха, то вся добродетельность индивидуумов, извлекающих из этой системы выгоду, есть фальшь и лицемерие, поскольку наша ответственность распространяется и на систему…

Именно этот моральный радикализм Маркса объясняет то большое влияние, которое Маркс заслуженно имеет. Это обнадеживает. Моральный радикализм все еще жив. Наша задача – сохранить его, не дать ему повторить судьбу марксова политического радикализма. «Научный» марксизм умер, но выражаемое им чувство социальной ответственности и его любовь к свободе должны выжить»

 

Максим Горький, писатель, «Песня о Буревестнике», 1901 год:

screenshot_7«Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.

То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы.

В этом крике – жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.

Чайки стонут перед бурей, – стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.

И гагары тоже стонут, – им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает…

Буря! Скоро грянет буря!

Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы:

– Пусть сильнее грянет буря!..»

 

Иван Бунин, писатель, 1919 год:

screenshot_8

 

«Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой…» Как любил рычать это Горький! А и сон-то весь только в том, чтобы проломить голову фабриканту, вывернуть его карманы и стать стервой еще худшей, чем этот фабрикант»

 

 

Из гимна социалистического рабочего движения «Интернационал»:

Вставай, проклятьем заклейменный.

Весь мир голодных и рабов.

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой идти готов.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим –

Кто был ничем, тот станет всем.

 

Из революционной песни «Варшавянка»:

Вихри враждебные веют над нами

Темные силы нас злобно гнетут.

В бой роковой мы вступили с врагами.

Нас еще судьбы безвестные ждут.

Нам ненавистны тиранов короны,

Цепи народа-страдальца мы чтим.

Кровью народной залитые троны

Кровью мы наших врагов обагрим.

 

Григорий Померанц, философ:

«Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в битву за добро, за истину, за справедливость, – и так шаг за шагом, до геенны огненной и Колымы… Этот герой, окруженный ореолом подвига и жертвы, поистине есть князь мира сего [дьявол]…благодаря ему зло на земле не имеет конца»

 

Карл Поппер, философ:

«Попытка создать рай на земле неизбежно приводит к созданию преисподней»

 

Георгий Федотов, историк, философ:

«60-е годы, сделавшие так много для раскрепощения России, нанесли политическому освободительному движению тяжелый удар. Они направили значительную, и самую энергичную часть ее – все революционное движение, – по антилиберальному курсу. Разночинцы, которые начинают вливаться широкой волной в дворянскую интеллигенцию, не находят политическую свободу достаточно привлекательным идеалом. Они желают революции, которая немедленно осуществила бы в России всеобщее равенство – хотя бы ценой уничтожения привилегированных классов (знаменитые 3 миллиона голов)…

…Есть один более серьезный и роковой мотив, уже знакомый нам. Разночинцы стояли ближе к народу, чем либералы. Они знали, что народу свобода не говорит ничего… Впрочем, их собственное сердце билось в такт с народом; равенство говорило им больше свободы»

 

О. Сергей Булгаков, философ:

screenshot_10

«Многими пикантными кушаньями со стола западной цивилизации кормила и кормит себя наша интеллигенция, вконец расстраивая свой и без того испорченный желудок; не пора ли вспомнить о простой, грубой, но безусловно здоровой пище, о старом Моисеевом десятисловии, чтобы потом дойти и до Нового Завета!…»

 

 

Карл Ясперс, немецкий философ:

«Абсолютно правильного мироустройства не существует, а справедливость остается задачей, не имеющей завершения»

 

Николай Бердяев, философ:

«Всякий человек, проникнутый целостной идеей и желающий ее осуществить во что бы то ни стало – создать великую империю, осуществить великую революцию, выиграть великую войну, – легко превращается в дикого зверя»;

«Любовь к идее может привести к равнодушию, безжалостности и даже к ненависти к человеку»

 

screenshot_11Федор Достоевский, писатель:

«Дай всем этим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить заново, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое, бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями всего человечества…»

 

Антон Чехов, писатель:

«Черт бы побрал всех великих мира сего

с их великой философией!»

 

РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ РОССИИ

 

Виссарион Белинский, литературный критик 19 век:

«Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов»

 

Виктория Чаликова, философ:

screenshot_13«Мы пойдем другим путем»… Владимир Ульянов разрывал с Александром Ульяновым, а Александр был из тех, кто еще верил в исправление мира подвигом и жертвой – убийством одного и искупающей убийство гибелью другого, его крестной мукой. Поколение Александра еще читало некрасовские строки так, как они были написаны: «Дело прочно, когда под ним струится кровь», – то есть, моя кровь. Ленинизм рассчитывал на чужую кровь, хотя обильно пролил свою. В ленинизме не было жажды жертвы…

Оказалось, можно заниматься ликвидацией людей и быть спокойным, уравновешенным: играть в шахматы, удить рыбу, наслаждаться горными прогулками. Тут была важная деталь: не делать ничего такого собственноручно, действительно идти другим путем, чем Александр, который взял на себя и деяние, и расплату…»

 

Иван Бунин, писатель:

«Кадили молодежи, благо она горяча, кадили мужику, благо он темен и «шаток». Разве многие не знали, что революция есть только кровавая игра в перемену местами, всегда кончающаяся только тем, что народ, даже если ему и удалось некоторое время посидеть, попировать и побушевать на господском месте, всегда в конце концов попадает из огня да в полымя? Главарями наиболее умными и хитрыми вполне сознательно приготовлена была издевательская вывеска: «Свобода, братство, равенство, социализм, коммунизм!» И вывеска эта еще долго будет висеть – пока совсем крепко не усядутся они на шею народа»

 

Владимир Ульянов-Ленин, 1901 год:

«Пока правительство спохватилось, пока тяжеловесная армия цензоров и жандармов разыскала нового врага… выходили одна за другой марксистские книги, открывались марксистские журналы и газеты, марксистами становились повально все, марксистам льстили, за марксистами ухаживали, издатели восторгались необычайно ходким сбытом марксистских книг»

 

Борис Хазанов, философ, 70-е годы:

«Марксизм возник как реакция на идеализм и прекраснодушие XIX века, как призыв взглянуть в глаза жестокой правде жизни. В России эту правду не надо было открывать: она лезла в глаза на каждом углу… Достаточно было заглянуть в ворота первой попавшейся фабрики, чтобы убедиться: старик прав, а все остальное болтовня»

 

Владимир Ульянов-Ленин:

«Дайте нам организацию революционеров – и мы перевернем Россию!»

 

Иван Бунин, писатель:

«Ведь что ж было? – говорит Достоевский. – Была самая невинная, милая либеральная болтовня… Нас пленял не социализм, а чувствительная сторона социализма…» Но ведь было и подполье, а в этом подполье кое-кто отлично знал, к чему именно он направляет свои стопы, и некоторые, весьма для него удобные, свойства русского народа»

 

Владимир Ульянов-Ленин:

screenshot_15

«История всех стран свидетельствует, что исключительно собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь… убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и. т.п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией»

 

Осип Пятницкий, большевик:

screenshot_14«В 1896 г., будучи учеником в портновской мастерской, я часто слышал разговоры между рабочими и работницами о социалистах, высланных из других городов России в наш город. Из мимолетных разговоров я узнал, что ссыльные, которых в городе все знали, собираются с местной интеллигенцией и рабочими, обучают последних грамоте, дают им книжки и пр. кроме того, в мастерской часто говорили о тайных собраниях, которые устраивались в губернских городах… об арестах, происходивших в них. Меня это сильно интересовало…»;

«Так как арестованных избивали в участках, то было опасение, как бы они на допросах невольно и бессознательно не назвали своих товарищей…. Тех, кто плохо держался на допросах, изгоняли из рабочей среды и сторонились как зачумленных. С теми же, кто сознательно выдавал, расправлялись немилосердно. (Помню случай, когда в Вильно на бирже распространился слух, что приехал предатель из Риги. Его тотчас разыскали, заманили в глухой переулок около биржи и там избили до смерти)…»;

«Активные товарищи из союза столяров нередко устраивали вечеринки. На них произносились краткие речи, и каждый по очереди должен был произнести тост вроде: «Долой капитализм!», «Да здравствует социализм!» и т.п.»

 

«Дубинушка»

 

«Много песен слыхал я в родной стороне.

В них про горе и радость мне пели.

Но одна из тех песен в память врезалась мне.

Это песня рабочей артели:

«Эх, дубинушка ухнем,

Эх, зеленая сама пойдет,

Подернем, подернем, да ухнем!»

Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь,

Изобрел за машиной машину,

А наш русский мужик, коль работать невмочь,

Он затянет родную «дубину»!

Но настанет пора, и проснется народ.

Разогнет он усталую спину

И, свалив с плеч долой тяжкий гнет вековой,

На врагов он поднимет дубину!»

 

СУДЬБА.   Владимир Ульянов-ЛЕНИН

 

Федор Степун, философ:

«Помню свой разговор в 1917 году в Царском Селе с Плехановым. Говоря о Ленине, он сказал: «Как только я познакомился с ним, я сразу понял, что этот человек может оказаться для нашего дела очень опасным, так как его главный талант – невероятный дар упрощения»

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.