Ранним утром 24 февраля 2022 года без объявления войны (или хотя бы «специальной военной операции») колонны российской армии вторглись в соседнюю страну на всем протяжении общей границы и нанесли ракетно-бомбовые удары по аэродромам и складам оружия, а затем и по городам по всей территории Украины. На этом долгий период европейского мира закончился — Россия попыталась силой сломать механизмы европейской безопасности, в которых Европа жила после окончания II Мировой войны последние почти восемь десятилетий.

     Решение Кремля о поглощении соседней страны оказалось стратегическим просчетом, фатальной ошибкой руководства РФ, попытавшегося действовать в 21-м веке по образцам прошлого-позапрошлого веков. Речь пошла уже не о захвате Украины, а о самом существовании мощной в прошлом державы, развязавшей в 21-м веке большую войну в самом центре Европы, и на свою беду получившей в противники практически весь мир христианской цивилизации. Мы не первые, кто испытывает подобные общественные катаклизмы, до нас за последнее полтысячелетие через такое пришлось проходить и Испанской, и Французской, и Германской, и Британской империям. И в каждом таком эпизоде мировой истории новый облик держав рождался в муках, корчах и унижениях национального духа. Мы живем сейчас в начале очередной мировой драмы — финального этапа крушения централизованной империи, который разворачивается буквально на наших глазах.

     Как такое могло произойти с Россией, это будут изучать сотни и тысячи специалистов в самых разных областях, прежде всего историки, которые продолжат анализировать все повороты российского существования. Ведь все, что было заложено когда-то в стародавние времена, о которых и память, казалось бы, стерлась, вдруг во весь рост встает, что называется, «в актуальную повестку». Не дерзая погружаться в их ученые споры о временах давно прошедших, попробуем пристально посмотреть только на последнее столетие нашей истории, когда после переворота 1917-го года в Великой русской революции народ взял свою судьбу в свои руки и, засучив рукава и поплевав на мозолистые ладони, взялся сам обустраивать страну так, как он считал правильным и справедливым.

_________________________

     За спиной поколения начала 20-го века, начавшем грандиозное переустройство страны, было уже тысячелетие европейского христианского существования. Типичное восточноевропейское государство эпохи «варварских королевств», расположенное на восточных окраинах бескрайнего Дикого Поля, принявшее христианство от Восточной Римской империи, Византии, повторявшее в основных чертах путь своих западных соседей, правители которой переплетались со всей Европой своими династическими корнями, в 13-м веке попало под каток опустошительного нашествия монголов. Западные его территории довольно быстро избавились от ордынской зависимости, северо-восточный же кусок развалившейся древней Киевской Руси прочно и надолго вошел в огромную империю чингизидов.

     О том, что происходило там, как небольшой городок Москва учился у Орды подчиняться и властвовать, как князья перенимали принципы ордынского гоподствования, как вассал превращался в сюзерена, как менялось самосознание населения, как Московия превращалась, в свою очередь, в Российскую империю, а затем и в Советский Союз — об этом, собственно, весь этот Курс.

     На протяжении веков, начиная с «монгольских» времен, поколение за поколением, слой за слоем «намывались» на московских территориях «само-собой-разумеющиеся» убеждения о жизни и власти, характерные именно для восточных цивилизаций. Постепенно различия между западно- и восточноевропейским самосознанием населения становились все более явственными, но базовые ценности христианской цивилизации, тем не менее, вне зависимости от конфессии, оставались общими. Это, прежде всего, вера в единого Бога, давшего обитателям этого мира различение Добра и Зла.

     С каждым новым поколением постепенно выстраивающаяся и усиливающаяся «вертикаль власти», оформившаяся в самодержавие, постепенно разводили пути Российской империи и остального христианского мира, но еще в начале 20-го века была надежда, что это преодолимо и что страна, конечно же, останется частью своей цивилизации. Все поменял революционный слом 1917 года.

     В Великой революции 1917 года Россия, русский народ, увлекая за собой население ранее присоединенных территорий, перешел роковую черту и отбросил, как отжившее, сам принцип различения Добра и Зла. В этом новом мире «социализма» добром стало называться все то и лишь то, что служило целям распространения в мире российского проекта жизни, а злом — все то, что этому препятствовало.

     Люди веками бились, мучились, напряженно размышляли над «простыми» истинами христианских заветов, стараясь постичь огромное, полное мысли богатство Библии, но оказывалось, что для нового, невиданного еще «социалистического» мира все это — ненужная, бросовая шелуха. Трехтысячелетние запреты моисеева Десятисловия были с презрением отброшены. Отныне ради высоких, благородных целей нового строя жизни можно стало все, — эти цели оправдывали любую кровь, любые насилия, убийства, любое предательство, не говоря уже о самых разнообразных, бытовых, массовых «мелких злодействах».

     Определять же, что есть зло и что добро, начала сама верховная Власть, которая свои открытия во всех областях — от философии до половых отношений — принялась доводить до «трудящихся масс» с помощью все разрастающейся, становящейся тотальной, пропаганды. Удивительные приключения советских «зла» и «добра», их перетекания одного в другое, легкой и непринужденной замены одного прямо противоположным, сопровождали «советского» человека из поколение к поколению на протяжении десятилетий.

     После первого этапа массового разрушения храмов все население было вовлечено в грандиозную, гигантскую по масштабам кампанию по «ликвидации неграмотности» — миллионы и миллионы попадали в распоряжение восстанавливаемой вертикали власти, что называется, «тепленькими» — с первых же строчек уже не Псалтири, как встарь, а безрелигиозных, антирелигиозных букварей. Так сама грамотность, навыки чтения, стремление людей войти в поле элементарной пока культуры были изначально заражены «коммунистическим» вирусом.

     С начала 30-х годов «коммунистическим» обучением поголовно были охвачены школьники, городские и деревенские, которых все послереволюционное десятилетие вообще не учили истории своей страны. Вождь лично пересмотрел четыре десятка вариантов учебников, услужливо представленных ему «учеными историками», выбрал наиболее подходящий, переделал его еще раз и после этого утвердил в качестве единственного государственного учебника истории. С тех пор, поколение за поколением, школа вбивала в учеников знания об отечественной и мировой истории, руководствуясь именно этим «сталинским» по духу и подбору информации учебником. И через эту обязательную «санобработку» проходили и до сего дня продолжают проходить все поколения отечественных юных людей.

     И все это грандиозное здание нового строя со всех сторон обнимала, скрепляла его абсолютно монопольная пропаганда —  агрессивная, наглая, чудовищно лживая, вездесущая. И вся ее год от году возрастающая мощь была сосредоточена на искоренении, выкорчевывании традиционных, христианских в своей основе ценностей, привычек «проклятого прошлого».

     Постепенно народ вытравил самую память о той его части, которая, так ли сяк ли, держала Россию на плаву в европейском «концерте», благодаря которой она продолжала считаться страной европейской, которая до революции была закваской и становым хребтом государства — госчиновничество и общественники-земцы, купечество и промышленники, офицерский корпус и люди культуры во всех ее проявлениях. О двух миллионах этих бывших россиян, в ужасе бежавших из страны, мнение у новых коллективных хозяев государства было однозначное — враги.

     Дошла у «коренного» деревенского народа очередь и до ненависти к тем крестьянам, соседям в каждой деревне, которые за десятилетие после аграрного переворота — самочинного разорения «дворянских гнезд» и самостоятельного распоряжения землей — сумели прочно, основательно поставить свои хозяйства. И общинная остальная деревня со злобным наслаждением, разграбив, разорив их дворы, изгнала этих так называемых «кулаков», вышвырнув около 4-х миллионов их подальше, в чисто поле, на баланду в бараки под крепкую охрану, с глаз долой. Потому — враги. Ненависти к выбившимся из первоначальной нищеты соседям не смогла перебить даже начавшаяся сразу же после так называемого «раскулачивания» так называемая «коллективизация».

     А на очереди была уже расправа с теми из коммунистической элиты, чьими руками загнали крестьян в колхозы, кто организовал страшные, катастрофические украинские, российские и казахские Голодоморы (от 4 до 9 миллионов человек мучительно умерших с голоду), и хроническое, на грани выживания, недоедание для всех остальных, кого винили во всем том ужасе, что происходил тогда в стране — и под нож пошли практически все «борцы за счастье народное», — для делателей революции их солидный партийный стаж стал смертным приговором. И вся страна снова захлебнулась в истошном вопле: «Смерть, смерть, смерть мерзавцам!». Потому что вот они, они, они — враги.

     И сами чекисты первых призывов в «любимые органы» уже стояли у стенки в ожидании выстрела в затылок от любовно выращенной ими же молодой смены. И доблестные маршалы гражданской войны вместе со всем офицерским корпусом армии были вырезаны чуть ли не поголовно — превентивно, дабы даже тени мысли не возникло в их в головах покуситься на вождя этого народа. И опять, открывая газеты, обмирали миллионы людей от жуткого осознания, что «оказывается» вчерашние беззаветные герои, кои водили их в «сабельные походы» — враги.

     А вождь все эти годы последовательно и упорно готовил, тщательно отбирал новые кадры во всех отраслях на замену посаженным в лагеря, расстрелянным, покончившим собой — он манил их взлетом карьеры, испытывал их на жесткость, натаскивал их на жестокость, на «твердокаменное», беспрекословное, безусловное, нерассуждающее повиновение. А тот, кто не справлялся, был — враг трудового народа со всеми вытекающими.

     Так из развалин «коммунистического» эксперимента в крови и муках рождалась новая российская Империя, так называемый СССР, и кремлевские обитатели все больше верили в ее прочность и долговечность. Но все это, ими возведенное, казалось бы, величественное здание было еще сыро, рыхло и грозило завалиться при первом же ударе. А рядом, в Центральной Европе, поднимал голову еще один неудачник последней Мировой войны, германский орел, объявленный «тысячелетним Рейхом», и тоже, как и «мировой пролетариат», поставивший перед собой цель завоевать мировое господство. Глобальное столкновение было неизбежным.

     И когда оно произошло, и немецкие войска вторглись в СССР, они застали огромную, в разы превосходившую вермахт советскую военную машину, деликатно выражаясь, «со спущенными штанами». В считанные недели и месяцы немцы круто расправились с кадровой рабоче-крестьянской армией и остановились только на подступах к Москве. Разгром был полный, позорный, такой, какого русская армия во всей своей истории не испытывала никогда, — дуболомы «сталинского» армейского призыва, заменив только что расстреляных, хоть что-то понимавших в военном деле, угробили ее всю со всей ее техникой и людьми.

     Было такое впечатление, что крестьянская армия не просто не умеет, но и не хочет воевать. А весной — новые колонны сотен тысяч пленных, конвоируемых в наспех огороженные «колючкой» лагеря посреди степей… И только, когда вермахт дошел до Кавказа и Волги, чего Гитлеру и в самых радужных его мечтах не снилось, мужики, наконец, опомнились — прижатые к последним рубежам они начали биться насмерть, отчаянно, до конца, не жалея себя. Война эта, начавшись «сталинской», обернулась Отечественной.

     Сколько на той войне сгинуло народу, неизвестно, в общем-то, до сих пор (минимальная цифра — 27 миллионов погибших человек, на ней решено было остановиться и больше подсчетов не проводить). Людские потери были столь чудовищны, настолько превышающими всякое воображение, что в эти тяжелейшие послевоенные годы думать можно было только о выживании народа на разоренных пространствах. Но — «прежде думай о Родине, а потом — о себе» — строительство Империи продолжилось ударными темпами, несмотря ни на бедственное состояние населения, ни на то, что новые горы оружия были безумно дорогими, поглощающими все ресурсы и силы. В глазах Власти и населения вчерашние союзники превратились в новых смертельных врагов, и жить решено было без предлагавшейся ими огромной экономической помощи.

     И по-прежнему, и в еще больших масштабах, развернулась пропаганда, возвеличивающая Верховного Главнокомандующего, вдалбливающая в головы людей убеждение, что без его руководства, без его гениальных предвидений, без его отеческой заботы страна войны бы ни за что не выиграла, что главным источником победы явился государственный строй, созданный под руководством Вождя, что только под его гениальным водительством народ сломил нацистскую Германию, а помощь союзников в войне была и ничтожна и несвоевременна. И когда вождь этих людей умер, это стало величайшей трагедией для подавляющего большинства народа. Окно Его кабинета под рубиновыми кремлевскими звездами, которое горело по ночам четыре десятилетия, погасло. И не было никого, кто мог бы заменить Его. А надо было жить дальше. Без Него. Впереди была неизвестность…

     Следующее десятилетие новое руководство выводило страну из тупика, в котором из-за ужасающих потерь и отказа от экономической помощи, оказалась до полусмерти избитая, разоренная войной держава, пытающаяся, тем не менее, продолжать глобальную экспансию. Были ликвидированы лагеря ГУЛага и выпущены их многочисленные зэки; отменены драконовские предвоенные законы об уголовных наказаниях работников за нарушения трудовой дисциплины; крестьянам стали выдавать общегражданские паспорта и они получили возможность вырваться из «лежачих» колхозов, чем они и воспользовались, резко увеличив городское население; промышленные предприятия, получив рабочую силу «новых» горожан, начали выпускать изделия уже не только исключительно для «оборонки»; появились новые, невиданные «широким массам трудящихся» товары «для жизни»; впервые в стране развернулось массовое жилищное строительство, миллионы семей переезжали из бараков в новые квартиры, — жизнь действительно постепенно начала улучшаться.

    Но инициатор и «мотор» этих изменений, Никита Хрущев, будучи во главе государства, не снискал не только благодарности, но даже мало-мальского уважения сограждан. Все его мечты о скором достижении изобильного коммунизма пошли прахом и кроме горьких насмешек иной реакции в населении не вызывали — и когда он слетел (1964) никто не сказал о нем доброго слова. И вообще, никто из лидеров государства с 1953-го года не вызывал в «глубинном народе» особо нежных чувств, — в людских сердцах на всех поворотах последнего века всегда жил Он.

     «Трудно, очень трудно погасить в сердце эту великую любовь, которая так сильно укоренилась в о  в с е м  о р г а н и з м е» — эту первую, глубинную любовь не смогли вытравить ни хрущевское «догоним-и-перегоним», ни брежневский «реальный социализм», ни горбачевская «перестройка», ни ельцинское «возрождение России», ни даже путинские годы «вертикальной стабильности». Образ беспощадного к врагам, грозного и заботливого Хозяина, ведущего простых людей от победы к победе нового, самого справедливого строя жизни, — именно такой образ прочно впечатался в сознании десятков миллионов, таким остался в народных сердцах Иосиф Сталин. И начавшиеся в 90-е годы объективные социологические исследования говорят о том, что и через сто лет этот образ приходился удивительно впору тому «глубинному народу», который и ныне составляет большую половину населения страны.

     После беспокойного хрущевского «великого десятилетия» следующие четверть века остались в сознании десятков миллионов советских людей временем благополучия и стабильности. В начале 70-х годов резко, чуть ли не вчетверо, взлетели мировые цены на нефть, чем СССР незамедлительно воспользовался — только что обнаруженные нефтяные поля позволили продлить существование империи еще на четверть века. Он начал получать за свое «черное золото» с «золотого миллиарда» — тяжело и эффективно вкалывающего, на всем экономящего, изобретающего все новые и новые энергосберегающие технологии — поистине сумасшедшие деньги. Какие-либо экономические эксперименты на этом были прекращены, перспективы казались радужными и без этих «глупостей». Правящий в стране чиновничий класс, оценив реальное соотношение сил в мире, предпочел удовлетвориться существующим статус-кво, встроился в международное разделение труда поставщиком Западу углеводородов, предоставив бороться с «мировым империализмом» лишь своей пропагандистской машине, ориентированной на собственное население.

     Что же касается основной массы советских людей, то в ней окончательно умерла поманившая было людей мечта о построении изобильного коммунизма, но одновременно умер и страх, заставлявший перенапрягаться в работе под дамокловым мечом массовых репрессий. А больше идей о том, как заставить людей проворачивать шестеренки дряхлеющей хозяйственной машины, в загашнике у руководства не было. И решено было, что и так сойдет, что «на наш век этого «реального социализма» хватит». Кем-то отпущенная шутка «Они делают вид, что что платят нам зарплату, а мы делаем вид, что работаем» реально превратилась в принцип жизни миллионов.

     Реальностью стала и другая шуточка анонимного коллективного острослова — «Сколько у родного государства ни воруй, своего все равно не вернешь». Для того, чтобы познакомиться с ситуацией, сложившейся во времена «застоя», нет ничего лучшего, чем один из монологов бытописателя того времени Михаила Жванецкого «Государство и народ». Здесь, собственно, все сказано.

     Единая всесоюзная система внедрения в сознание людей коммунистической идеологии в своей работе уже совершенно не соотносилась с реальностью, однако продолжала работать методично, на полных оборотах и, как практически все в СССР, с потрясающей неэффективностью. Начиналось все с детских садов, где тетеньки-воспитательницы обязаны были периодически проводить для дошколят театрализованные утренники с коммунистической тематикой, продолжалось в школах, где комсорги под руководством учителей обязаны были приглашать ветеранов войны для «бесед с молодежью», проводить различного рода мероприятия на которых комсомольцы, «перед лицом своих товарищей», должны были отчитываться «о проделываемой работе». Повсеместно на производстве партийные и комсомольские комитеты организовывали кружки по изучению теории марксизма-ленинизма различного уровня, за работу которых они должны были отчитываться перед вышестоящими партийными органами. Поступавшие в вузы любого профиля проходили «коммунистические» учебные программы, усваивали их содержание и сдавали общие для всех, стандартные экзамены: история партии, политэкономия социализма, марксистско-ленинская философия и научный коммунизм.

     При этом уже несколько поколений действовала абсолютная, стопроцентная блокировка любой информации из-за пределов страны. Прибавьте к этому жесткую государственную, партийно-комсомольскую и общественную цензуру любых попыток что-либо сказать, и уж тем более написать. Она, в конце концов, привела ко всеобщей привычке людей контролировать самих себя, к появлению у всех некоего «внутреннего цензора», незримо следящего за поведением человека даже внутри семьи или в близком дружеском кругу. И не забудьте о системе органов госбезопасности, охватывавшей всю страну, постоянно действовавшие структуры которой доходили до уровня райцентров и имели штат и добровольный «нештат» осведомителей. Так что нужно признать, что проводившееся на протяжении нескольких поколений «воспитание нового человека» возымело впечатляющий успех

     В эти годы весь строй жизни приобрел какие-то фантастические, призрачные формы. Вся эта бесконечная теле-, радио-, газетная и устная пропагандистская трескотня, все эти торжественные собрания и регулярные демонстрации, празднования бесчисленных юбилеев, бессмысленные призывы десятков миллионов плакатов, заполонявших жизнь всех без исключения городов и деревень, — все это было высокопарной болтовней, лишенной реального содержания, привычными правилами давно кем-то придуманной игры. Причем играли в нее все без исключения, все всё прекрасно понимая, от дворников до членов Политбюро, — и всех это вполне устраивало. Это был очередной этап развращения народного сознания, когда прожженным цинизмом оказались заражены и лучшие представители «глубинного народа».

     Не было и намека на создание каких-либо самодеятельных групп, пробующих отстаивать свои локальные интересы. Такие попытки и вообще не были характерны для российского населения, а при советской власти и вовсе сошли на нет. Любая, даже вполне невинная, неполитическая сплоченность активных, самодеятельных людей вне официальных организаций, рассматривалась окружающим обществом как нечто неподобающее и глухо осуждалась подавляющим большинством пассивной массы граждан («им что, больше всех надо?», «без них решат кому положено»). Кроме того постоянно действовала чекистская деятельность по раздроблению и ликвидации таких инициативных групп — она была эффективной именно потому, что получала от окружающего большинства и одобрение, и массовую доносительскую помощь «сознательных бдительных граждан».

     Так прошло два спокойных десятилетия, во время которых империя благополучно профукала свои колоссальные нефтедолларовые доходы на военных железках, приобретая на мировом рынке станки и оборудование, которое не использовала, закопала их в глобальной программе мелиорации в тщетной надежде когда-нибудь вернуть их едой и понемногу закупала ширпотреб для населения в «странах народной демократии», что создавало у этого населения иллюзию, что «мы живем все лучше и лучше». Но постепенно подходило время платить по счетам…

     Первый «звоночек» по империи прозвенел в середине 80-х, когда СССР ввязался в кровавую внутреннюю афганскую свару и ввел свои войска в эту самую нищую из всех стран мира. Десять лет хозяйничанья современной европейской армии в Афганистане стоили этой глубоко патриархальной стране от одного до двух миллионов жертв. Население СССР об этих запредельных по масштабу жертвах афганцев, убитых и покалеченных их армией, понятия не имело, а если бы и имело, то ему это было бы точно «по барабану». Но, что самое удивительное и горькое, точно такое же отношение было и к гибели «наших мальчиков» в далеких горах. Когда, едва вывели армию из «Афгана» и рассекретили цифры советских потерь — 24 тысячи неизвестно за что погибших — никто даже не вздрогнул, у населения были уже другие проблемы, поважнее.

     А главное, катастрофически резко упали мировые цены на углеводороды и одновременно стали стремительно иссякать высосанные «до донышка» самые богатые и легкодоступные западносибирские нефтяные поля. Все нараставшая с каждым годом, постепенно становящаяся катастрофической нехватка еды в стране, ставила под вопрос само существования одряхлевшей империи. Появился прошедший все аппаратные сита Горбачев и объявил о коренной «перестройке» и обновлении всей жизни державы. Давно прогнившая система тотального контроля за населением рухнула при первых же шагах демократизации и гласности, и всем стало ясно, что империя — без всякой войны — в противостоянии с Западным миром потерпела сокрушительное и унизительное поражение. На этом, собственно, история Союза Советских Социалистических Республик и закончилась.

     После отказа нового советского руководства использовать советские войска, стоявшие в странах «соцлагеря», для защиты окончательно погрязших в «западных» долгах коммунистических режимов, волны относительно мирных массовых восстаний смели насаженных Советским Союзом «руководителей» Восточной Европы. Следующим объектом распада стал уже сам СССР. И достаточно стало неудавшейся нелепой попытки государственного переворота в Москве, чтобы все республики, составлявшие СССР, включая Россию, отказались от дальнейшего пребывания в Союзе, и каждая из них выбрала свой путь в мире. Это было сокрушительное поражение в продолжавшейся семь десятилетий борьбе с христианским миром за всемирную коммунистическую империю.

     Бывшие ее противники с облегчением выдохнули и дали себя убедить в том, что борьба в Холодной войне шла именно против «коммунизма» и против его центра в России, а раз соперник исчез, то можно даже оставить бывший ядерный потенциал СССР под контролем «новой» России, чтобы он не расползался по миру, и начинать отношения с этой вновь появившейся на карте страной с «чистого листа».

[Но, как показали дальнейшие события, это оказалось грубейшей ошибкой западных демократий. Во-первых, основательно за несколько поколений «перевоспитавшееся» население, несмотря на крах ее державы, сохранило все характерные черты «советского образа жизни» и абсолютное неприятие чего бы то ни было непохожего на них самих (о каких-то ценностях христианского мира и речи не было). А во-вторых, западные державы должны были бы знать, что любые международные договоры с такой страной, как Россия, и в глазах ее населения и его Власти не стоят даже бумаги, на которой они написаны.]

     Впервые люди в России оказались в ситуации практически полной свободы. Развалилась железная стена, почти век отделявшая страну от окружающего мира, в одночасье исчезла тотальная пропаганда, навязывавшая населению мысли, вкусы, традиции, привычки и давно осточертевшие общественные обряды, на глазах возникало новое средство свободной информации и всемирного общения — интернет. Разбежалось, расползлось старое начальство, «номенклатурный класс», который десятилетиями перекрывал рост новым поколениям активистов во всех областях жизни, пришипилась, затаилась в ожидании лучших времен система «госбезопасности» (ЧК-НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ). Страх перед Властью, перед Государством во всех его проявлениях — ушел. «Охрана смылась!» — на этот клич отозвались миллионы.

     К такому резкому обрушению той жизни, с которой свыклись, в которой выросли поколения уже «советских людей», население России явно было не готово. Рынок начал стремительно насыщаться качественными иностранными товарами, по сравнению с которыми отечественная продукция выглядела жалко. Деньги обесценились, и дававшие средства существования миллионам трудящихся «советские» предприятия массово разорялись. При этом все могли наглядно убедиться в ущербности, нищете казавшейся благополучной жизни времен «застоя». На людей со всех сторон обрушилась буквально лавина самой разнообразной информации и новых впечатлений, с которыми надо было свыкнуться, научиться в них жить — и это был шок. Шок, заставлявший кодироваться от беспробудного, многолетнего пьянства целыми деревнями, ехать в ближнюю заграницу и возвращаться с неподъемными баулами, чтобы привезти на родину для продажи тамошний грошовый ширпотреб, устраиваться на работу в повсюду нарождавшиеся новые фирмы, идти учиться еще невиданным и пока непривычным профессиям.

     Рывок обновления, совершенный в 90-е годы россиянами, был впечатляющим, но и отставание, накопившееся за предыдущие десятилетия оказалось слишком велико. Мечта о «европейских» стандартах жизни уже для этого поколения стала осуществляться лишь для жителей нескольких крупнейших городов и весьма мало затрагивала остальное население страны, по-прежнему остававшееся не только за чертой бедности, но и в условиях, когда о «новой жизни» большинство узнавали лишь из телевизора. «Новая» жизнь вовсе не отменила «старую», корни которой оказались глубоки и мощны, слишком давно прижились, разрослись и были способны задавить любые едва проклевывающиеся ростки свободы, к которым с готовностью потянулась лишь малая часть населения.

_____________________

     Невиданный еще в мировой истории грандиозный цивилизационный эксперимент по построению принципиально нового справедливого и безрелигиозного общества на рубеже 90-х годов 20-го века закономерно пришел к бесславному концу — дальше идти было некуда, да и незачем. Пора было подводить итоги. Итак, поглядим, что представлял из себя народ наш к моменту крушения всего им созданного?

     Принципиальный отказ от любых попыток различать что есть Добро и что Зло, невиданное ленинское определение «новой нравственности» («Нравственно то, что в интересах пролетариата)» оказались на исторической свалке множества нехристианских принципов, теорий, практик и мнений. Но ничего другого за душой нашего народа не оказалось. Западная цивилизация выстроилась на христианстве, оно веками пропитывало жизнь бесчисленных поколений, оно входило в состав крови и плоти людей, оно проникало в сознание миллионов и миллионов буквально с молоком матери. Но народ, не прошедший этой великой многовековой  школы самовоспитания, все последние поколения интенсивно впитывавший лишь антихристианские, придуманные ценности и в результате оставшийся вообще без каких-либо ориентиров, оказался буквально на моральном пепелище, выжженном поражением.

     В такой же ситуации в первые послевоенные годы оказались и немцы. Общественное сознание разбомбленной до фундаментов Германии постепенно вернулось к своему естественному котолическо-протестантскому состоянию, и возрождение страны и народа происходило именно на этом сохранившемся ценностном фундаменте. Но общественное сознание России, не имевшее столь прочного основания, после потери каких бы то ни было ориентиров в 90-е годы естественно и непринужденно вернулось к состоянию дохристианскому, семейно-племенному — к морали, которую принято называть «готтентотской» («никаких нравственных запретов — детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль»).

     Каким же стал стал народ после нескончаемых волн осквернений и разрушений храмов, домов молитв всех без исключения конфессий; после циничных издевательств, ссылок, лагерных сроков и расстрелов священнослужителей, религиозных авторитетов всех без исключения конфессий; после полувекового тотального запрета на чтение любых священных текстов всех религий и недопущения любой религиозной литературы в пределы СССР; после десятилетий бешеной антирелигиозной пропаганды, которая с успехом вытравила из общественного сознания любую религиозность; после насыщения сверх всякой меры немногих оставшихся религиозных школ всех без исключения конфессий секретными сотрудниками «органов»; после окончательного превращения оставшихся религиозных органов в чисто бюрократические учреждения под чекистским контролем?

     «Возрождение религии», строительство храмов-новоделов, начавшееся с 90-х годов, под патронажем все тех же давно развращенных чиновников от религий сводилось к самому грубому обрядоверию в окружении самых диких и экзотических суеверий. О каком-либо христианском раскаянии людей во всем том чудовищном, что содеяли они с самими собой и с другими народами, смешно даже говорить (гулящая жена из ветхозаветной притчи: «поесть и обтереть рот свой и сказать: «я ничего худого не сделала») — «да чо там, давно ж дело было».

«Русский народ совершил в XX столетии ужасающие злодеяния, затмевающие по своим масштабам и жестокости все до того содеянное человечеством».

     Для народа, втоптавшего в кровавую грязь свою религию или хотя бы стародавние традиции соответственным было и представление о своей истории в мире. Образ России, как органичной, неотъемлемой части христианской цивилизации, в общественном сознании так и не прижился. В представлении обитателей девятой части суши по прежнему существует лишь до предела фальсифицированная, перевранная, дико, наизнанку вывороченная их история, как и история остального мира. В их представлении в этом мире господствует лишь прикрытый красивыми словесами беспредел и существует лишь одна «справедливость» и только одно право — право крутого, сильного и богатого. И действовать России в таком мире приходится соответственно («с волками жить — по волчьи выть»).

     И все же наше Отечество, в противовес этому развращенному и враждебному внешнему миру, во всех социологических опросах само себя позиционирует как страна, отличающаяся «особой самобытностью и духовной культурой, превосходящей все другие страны мира», которой не хватает лишь «властных лидеров, сильной руки, которая бы направляла ее действия», и в окружении, в котором «страна всегда вызывала у других государств враждебные чувства; нам и сегодня никто не желает добра», нужно «вернуться на путь, по которому двигался Советский Союз и идти по своему собственному, особому пути». При этом рейтинг образа Хозяина, давно умершего Иосифа Сталина, по массовым опросам начала нового века достигал 60%, а очередного нового «хозяина земли русской» подскакивал и под 90%.

     В 90-е годы раздробление, «атомизация» населения, недоверие людей друг к другу, нежелание и неумение вместе решать даже элементарные, соседские проблемы («человек человеку — волк») приобрело всеобщий характер, тем более, что индивидуально «договориться» с чиновником было гораздо проще, дешевле и безопаснее чем «качать права» коллективными действиями. В эти смутные времена, несмотря на некоторый подъем волонтерского движения и постепенный рост числа самодеятельных организаций, в обществе возобладали настроения выживания поодиночке, максимум — семьями.

     В результате аморфная масса несамостоятельного, не умевшего, не привыкшего соорганизовываться населения оказывалась покорной «глиной в руках горшечника», — практически любого, кого путями неисповедимыми вынесло бы наверх, на вершину власти.

     В этой обстановке как рыба в воде чувствовал себя тут же появившийся криминалитет, активно паразитировавший на бизнесе, проникавший в ослабленную власть,  подчинявший себе вчерашнее «советское» чиновничество. Атмосферу в обществе все больше стали определять блатная бандитская «романтика», тюремный «шансон», которые для обычных граждан дополнялись потоком нескончаемых слюнявых мелодрам и самой низкопробной и агрессивной попсы. Подраставшее в эти годы поколение мальчиков видело в своих героях бандюка на крутой тачке в окружении верной «братвы», а чуть ли не половина городских девочек-выпускниц без стеснения признавались социологам, проводившим опросы общественного мнения, в мечте стать шикарными «эскортницами», валютными проститутками…

     Полная закрытость границ империи на протяжении жизни нескольких поколений, дикий страх «врагов» и шпиономания, ненависть в сочетании с завистью ко всему «западному», презрение и недоверие ко всему «несовецкому» и разнузданная злобная пропаганда привели к тому, что «железным занавесом» отделила себя не только сама держава, но бесчисленное множество таких же «занавесов» закрепились и в сознании десятков миллионов вчерашних советских людей. Сложный, многообразный, сотканный из постоянно преодолеваемых противоречий и проблем, богатый и находящийся в постоянной борьбе с самим собой, сильный и комфортный Западный мир представал перед нашими людьми злобной карикатурой, миром «крысиных гонок», диких извращений и войны всех со всеми, миром несправедливости и голого чистогана.

     Тем не менее за последнее десятилетие века население поднакопило немного собственного «жирку», а тут и мировые цены на углеводороды в начале века резко поползли вверх — так что, российско-советскому населению можно было и «о душе подумать». Появились возможности «поднять Россию с колен», что понималось как «отмщение» за поражение в Холодной войне и восстановление державного статуса страны.

     Впрягаться, подобно Китаю, вылезающему из бедности за счет неимоверного, упорного труда полуторамиллиардного населения, осваивающего западные технологии, не хотелось. Первоначальный порыв к «новой жизни» иссяк довольно быстро, и постепенно обыденная жизнь в стране начала возвращаться в привычные «советские» берега. Зачем перенапрягаться, если на территории России находятся ценнейшие природные всем нужные богатства, и за них можно получить почти все в этом мире.  К тому же никакой «китайский» напряженный, упорный, многолетний труд не в состоянии быстро вырвать страну из ряда «обыкновенных» среднеразвитых стран, а острым желанием было ворваться в круг именно глобальных лидеров и вернуться к привычной роли «вершителя судеб» мира.

     Сердце среднего россиянина грело сознание того, что у его страны имеется арсенал ядерного оружия, стянутый, в соответствии с международными договорами, на ее территорию из Украины и Казахстана и почти равный ядерному потенциалу западных стран. Поэтому он лишь по доброму посмеивался на задорные выкрики своих отечественных отморозков, регулярно грозившихся «вдарить ракетами по Вашингтону» и с едва скрываемым одобрением провожал взглядом немецкие иномарки, владельцы которых малевали на их задних стеклах грозные надписи «На Берлин!», «Можем повторить!». Постепенно в приходящем в себя обществе копились застарелые обиды на то, что ведущие державы относятся к России как к обычной стране, оттесняя ее от решений «мировых вопросов», и исподволь нарастали все более тяжелые, воинственные настроения. «Если без дураков – людям хочется войны»… И кремлевское руководство, выдвинутое огромным большинством, было полностью на стороне своего народа.

     Так Россия постепенно, шаг за шагом скатывалась к новой — нынешней — войне, «авторство» которой, ее кровавая нелепость целиком лежит на ее — на нашей — совести. Как и идиотские стратегические ошибки, самоубийственные провалы в оценке ситуации кремлевских руководителей, неспособность массы российских людей предвидеть за нынешней эйфорией неизбежный ход дальнейших событий и хоть краешком глаза заглянуть в завтрашний-послезавтрашний день, и ставка на грубую, тупую силу в отношении немалой доли собственного народа, с ужасом осознающего куда все это катится.

     А что вы от россиян хотите? Это народ, выжегший свою религию, воспринимающий такие вещи как «совесть», «добро» и «зло» максимально «амбивалентно«, сам обрубивший свои корни,  и потерявший в этом мире какие бы то ни было ориентиры. У него осталась одна-единственная вера хоть во что-нибудь, одна «надёжа», одно, чем можно гордиться, вокруг чего сплотиться — его держава, его Государство, его Власть. Ради нее он, вечный терпила, готов жизнь положить. Потому что больше не за что.

     Население России, поначалу, в феврале 2022 года, несколько ошарашенное внезапно резкими действиями своей власти и непривычно крутой расправой со всеми несогласными, через весьма короткое время такие действия вполне одобрило — привычно и предсказуемо.

     Но. Ведь не «нацистов» же в самом деле каких-то мифических россияне там, в Украине, изничтожают, а таких же мужиков, как они сами, с которыми за три века они прошли ту же «школу», с которыми они вместе пережили все голодоморы и военные лихолетья. И у них такие же перекореженные последним столетием в СССР души — но они решились-таки выползти из этой колеи, что давно уже никуда не ведет. Что с ними, с Украиной, с самой бедной страной Европы, приключится там, за «поребриком», предсказать сейчас никто не сможет, но хуже точно не будет. А что, если у Объединенной Европы получится вытащить из кризисной ямы еще и Украину? Евросоюз не раз уже показывал, что способен вытягивать своих вновь вступивших членов из нищеты и хаоса. Будем надеяться, что помогут и Украине. Во всяком случае, не российского ума уже это дело.

     Да как это «не наше дело»?! Да это что ж получается? Мы столько лет прибирали к рукам эту Украину, кучу народу привербовали, прикормили, и, наконец, протащили в президенты «братского народа» своего мурзилку, а они его под зад коленом — в Европу им, видите ли, захотелось, это со свиным-то рылом, да в калашный ряд?!

     Украина не просто одна из российских окраин. Она давно страна двуязычная, половина украинских семей в ней дома общаются по-русски, и даже в нынешней войне командующий южным направлением российских сил — этнический украинец, а противоборствующей армией командует этнический русский, а избранный огромным большинством населения страны президент — еврей, а министром обороны — мусульманин. И именно в этом смертельная опасность для империи — в том, что решилась, с кровью выдирается, откололась уже, уходит искать своей отдельной судьбы очень близкая по языку и культуре, по составу населения, по менталитету, по исторической судьбе часть Российской державы, которую в Москве с давних пор привыкли считать своей естественной частью.

Кстати, украинцы, несмотря на развал экономики, бардак в политике, повальную коррупцию показали себя в постсоветский период народом гораздо более вменяемым, нежели население бывшей метрополии. Достаточно сказать, что в условиях начавшегося национального возрождения, взлета националистических чувств крайне-правое националистическое крыло их политического спектра не нашло в электорате ни малейшей поддержки (0,7% на последних выборах президента и ни одного депутата в Раду).

     Украина должна быть Россией уничтожена. Камня на камне не должно остаться от украинского государства, от культуры и языка, от образования, должны быть вырваны все ее собственные корни, еще отличающие ее от московской метрополии. Если этого не сделать, «европейская» Украина становится зримой, во плоти «АнтиРоссией», она способна будет имперские, тоталитарные уже, российские основы подрывать не какими-то там диверсиями или подобными глупостями, а самим фактом своего независимого, отдельного и в перспективе, будем надеяться, более или менее успешного существования. [Потенциал у Украины, кстати, — огромный. В хорошем окружении она, подобно совсем еще недавно прозябавшей на европейских «задворках» Ирландии, в постиндустриальном мире вполне способна на впечатляющий рывок]

     Чтобы вернуть в «отеческое лоно» Чечню понадобилось последовательно убить двух ее президентов, и после двух тяжелейших войн просто и откровенно купить повиновение третьего. С Украиной, опершейся на всеобъемлющую помощь своих западных соседей, такое вряд ли получится. «Влажные мечты» российских имперцев — начисто, огнем и мечом, уничтожить Украину, искоренить все украинское, чтобы вырастить на этой территории, воспитать принципиально новое поколение тамошних людей — так и останутся нереализованными тоталитарными инстинктами, как бы ни повернулось чисто военное счастье нынешней войны.

____________________

     А сейчас страшная воронка жесточайшей бойни затягивает страну все глубже, уже нет пути назад, а впереди — только кровь, кровь…. И тупик в конце. И что теперь с этим делать, совершенно непонятно, прежде всего, самому этому народу. Как все это продолжится и чем закончится, одному Богу известно. В видимой перспективе для нынешней Российской Федерации, да и в сильно дальнейшем — ничем хорошим.

«Мы — народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?»

(Петр Чаадаев)

 

===========================================

ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

     Происходящее ныне для населения России подается пропагандой как защита Отечества, чуть ли не как Отечественная война. Не будем утверждать, что госпропаганда обитателей России обманывала — и люди, и пропагандисты подпитывали друг друга, жители страны слушали и слышали именно то, что хотели услышать.  Не будем также перекладывать вину за происходящее на нынешних руководителей России — это дело послевоенного Международного трибунала. Посмотрим на роль подлинного инициатора войны и главного действующего лица этих событий — на многонациональный российский народ.

     Ведь именно этот народ регулярно голосовал с 1991 года за праворадикальные, оголтело-имперские партии в Государственные Думы всех созывов, в подавляющем большинстве поддержал возрождение «вертикали власти», а затем и тоталитарного режима в стране. Именно российский народ шел на военные предприятия, чтобы готовить на них технику уничтожения людей в соседней стране, именно русские выстраивались в очередях в военкоматы, чтобы подписывать контракты на убийства за хорошие деньги «братских» украинцев. Именно их «народная» армия била тысячами и тысячами ракет, управляемых бомб и дронов по Украине, чтобы лишить украинцев тепла, света и самих жизней, разрушить их дома, это их артиллерия после своей «работы» оставляла города, поселки, деревни и хутора в руинах, это их танки утюжили украинские черноземы, это их «солнцепеки» устраивали огненный ад для всех кто попадал под их огонь.

     Это именно те люди которые разжигали, лелеяли в своих душах ненависть ко всем на них непохожих, которые устраивали зажигательные танцы с бубнами по поводу побед их оружия — убийств соседей.  Это те люди, которые совершенно, не стесняясь, искренне кричали, что всех «хохлов» надо истребить, изничтожить, чтоб духу их поганого на земле не осталось, «чтоб знали гады». Это их жены проклинали командиров, снабжавших их мужей автоматами со ржавчиной и давно просроченными сухпайками, и на чем свет поносивших государство, с которого хрен сдерешь обещанные выплаты — за убийства «хохлов». И это их дети, с малолетства приучаемые лепетать воинственные глупости, получали из рук любящих родителей свои первые игрушки — сплошь орудия убийства.

Да, конечно,

____________________________

     Московия после падения «второго Рима-Византии» стала воспринимать себя продолжательницей миссии своей бывшей «учительницы веры», главной оставшейся и единственной защитницей православия. В своих собственных глазах окраинная столица Залесья представала «третьим Римом-Московией» с обязанностью хранить религиозное наследие Византии до конца времен, до Страшного суда в чистоте и неизменности. Интеллектуального потенциала для развития вероучения Москва явно не имела, но ей достало сил оградить православие от любых попыток по новому взглянуть на библейские истины, искать в них новые смыслы, даже просто читать священные тексты, вновь и вновь переводить их на русский язык.

     Без малого пять веков уж прошло как были написаны слова старца Филофея о миссии нашей страны в мировой истории — «два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти» — но до сих пор, постоянно возрождаясь все в новых обличьях, идея эта в общественном сознании русских жива до сих пор. Как заметил однажды последний лидер «третьего Рима», «Россия — это такая страна, которая напрямую управляется Богом, потому что, если это не так, непонятно, как она вообще существует».

     Византийское восточное православие после мусульманского завоевания замерло, окуклилось, когда господствующей идеей была вовсе не свобода, а идея любви, и гарантом ее выступала императорская власть. Эта жажда божественной любви обуревала и западное христианство, и ему потребовались века и величайшие усилия, чтобы уйти из этого не имеющего решения тупика «приоритета любви» и утвердить безусловное главенство христианского принципа свободы. Московская же церковь оградила, заморозила «русскую веру» столь крепко, столь глубоко, что любое западное, католическо-протестантское «мудрование», тем более напоминавшее о свободе христианина в выборе жизненного пути, не вызывало даже осознанного отторжения — оно стало русскому человеку попросту непонятным.

     За это московская церковь расплатилась полной мерой — религиозными безумствами Ивана IV, откровенными издевательствами и лишением патриаршества от Петра I,  потерей имущества при Екатерине II, окончательным превращением церкви на два века в обычный государственно-бюрократический департамент «религиозной пропаганды». И неудивительно, что в Великой революции народ, окончательно изверившийся в каких бы то ни было христианских ценностях, проповедуемых этой церковью, смел со своего пути эту уже на ладан дышавшую организацию.

     Но тем не менее четыре века хранения православия в виде «консерва» в московских пределах не прошли даром. Окраинный народ христианского мира, отринувший всякую возможность единоверческого общения, даже бытового, поколение за поколением пропитывался настроениями исключительности, уникальности своей веры и всемирно-исторической роли богоспасаемого Отечества. В нем прочно вкоренилось мессианское убеждение, что именно он принесет в конце времен истинный свет всем народам. И недаром ухватился он в самом начале 20-го века за идею Коммунизма, поразительно напоминавшего в его глазах Царствие Божие — поблазнилось ему, что это и есть долгожданное воплощение его полутысячелетней мечты. И крушение этой мечты, во имя которой было принесено им столько жертв, совершено им столько злодейств, стало в глазах народа катастрофой поистине всемирно-исторического масштаба.

     Мечта ушла, но после разгрома 90-х годов у народа осталась последняя соломина, за которую еще можно было держаться в этом мире — созданная им Власть, созданное им Государство с кучей военного дерьма разных годов выпуска, «ядерка» и готовность претерпевать новые невзгоды ради… А ради чего, собственно? — Да ради все той же мечты о возрождении все того же самого — могучей, непобедимой, славной державы с неприхотливыми, суровыми обитателями — хоть и с голыми жопами, но зато «мы как мученики попадём в рай, а они просто сдохнут».

     «А зачем нам такой мир, если там не будет России?» — эта фраза национального лидера подводит окончательную черту под столетними усилиями этого народа господствовать над миром, учить этот мир, как надо жить. В этих словах даже не угроза, в них общее эсхатологическое, апокалиптическое мироощущение людей, дорвавшихся до «красной кнопки» и ощутивших, что судьба этого огромного мира — в их руках. Это самые опасные люди за много веков, опаснее их, пожалуй, не было.

     Надо сказать, что высокомерное, имперское отношение к окружающему миру, уникальному исключительному месту в нем российских людей и в целом России, характеристики россиян, как «имперского» народа кажутся нам несколько преувеличенными, «позднейшей вставкой». Поведение народа в I Мировой войне, решительность, ожесточение, усилия и страдания в которой были ниже, чем для остальных главных участников конфликта

     А что касается России, то она, конечно, останется, куда ж ей деваться. И ей придется проходить тот же путь, что и остальному миру христианской цивилизации, но сильно от него отставая, и в самых во всех смыслах неблагоприятных условиях. И надо привыкнуть к мысли, что не будет никакой «прекрасной России будущего», ей просто не из чего взяться, не из чего расти. С этим для многих страшным осознанием придется смириться, научиться с этим жить. Как сложатся конкретные исторические обстоятельства, через что еще придется проходить стране, предсказать сейчас можно лишь в самых общих чертах.