ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Запад на Востоке

в Без рубрики on 24.04.2017

 

Страны Запада в годы «холодной войны»

 

Япония после войны. После военного разгрома и капитуляции Япония на несколько лет оказалась под контролем оккупационных властей. Вся реальная власть сосредоточилась в руках американской военной администрации во главе с генералом Дугласом Макартуром. Как и Германию, Японию первоначально обязали выплачивать репарации странам, которым она нанесла ущерб во время войны, однако  американцы скоро отказались от этого плана и ограничились изъятием немногочисленной японской собственности за границей и демонтажом нескольких военных заводов.

Американские оккупационные власти организовали международный суд над военными преступниками, и после этого решительно приступили к «насаждению» в стране свободы, демократии и конкуренции. В штабе Макартура было несколько ученых – знатоков японской истории и культуры, которые помогали решительному и прямолинейному генералу не «наломать дров», вмешиваясь в жизнь этой своеобразной и совсем не похожей на Америку страны.

В 1946 году Япония получила новую конституцию, написанную в лучших западных традициях – она включала подробный перечень прав человека, обладателями которых отныне становились все японцы, объявляла императора не божественным существом, а всего лишь «символом нации», и единственным источником власти в стране провозглашала народ. Впервые в японской истории женщины получили равные права с мужчинами, включая право голоса на выборах. Уникальная статья 9, подобных которой не было больше ни в одной конституции мира, гласила, что Япония отказывается от войны как «суверенного права нации».

Понятно, что в условиях оккупации конституция была беспрекословно принята японским парламентом. Позже в стране несколько раз возникали требования пересмотреть ее, но они ни разу не смогли набрать нужного количества голосов. Основной закон 1946 года действует в Японии до сих пор.

Чтобы улучшить положение японских крестьян, составлявших тогда половину населения страны, была проведена радикальная земельная реформа – крупных землевладельцев обязали по низким ценам продать свои имения арендаторам. Каждый крестьянин стал частным собственником своего участка.

Администрация Макартура целенаправленно разрушала «слишком» централизованные государственные структуры и насаждала разнообразие. Школы были выведены из подчинения министерства образования, обязательные общегосударственные программы патриотического воспитания отменили. Поощрялось создание сильных профсоюзов, получивших такие же права, как и американские профсоюзы; в то же время могущественные промышленные монополии, принадлежавшие семейным кланам, подверглись принудительному дроблению. Были приняты скопированные с американских образцов антимонопольные законы.

Часть этих мер имела успех, другие оказались невыполнимыми. Профсоюзы в короткий срок приобрели массовую популярность и пополнились миллионами рабочих. Однако к руководству в профсоюзах пришли слишком радикальные «левые» активисты, которые сразу же повели дело с таким размахом, что забастовочное движение грозило вовсе парализовать еще не окрепшую японскую промышленность, – Макартур почел за благо несколько урезать профсоюзные свободы. Попытки раздробить промышленные монополии также вошли в противоречие со стремлением оккупационных властей как можно скорее добиться хозяйственного возрождения Японии, и, в конце концов, от них отказались.

Облик страны за годы оккупации сильно изменился, но трудно сказать, что тут сыграло большую роль – усилия американцев или пережитый японцами шок от военного поражения. Второй раз в своей истории Япония оказалась вынуждена покорно учиться у своих победителей – и, как и в годы «революции Мэйдзи», приняла тяжелый урок со смирением и достоинством. Разница заключалась в том, что в конце 19 века западные «учителя» принесли японцам идеи воинственного национализма, а через полвека они на собственном горьком опыте доказали, что это — путь в никуда. И в судьбе Японии эта западная драма преломилась, как в увеличительном стекле.

В 1951 году между Японией и ее противниками в Мировой войне был подписан мирный договор, и американские оккупационные власти передали власть национальному правительству. Оборону страны взяли на себя Соединенные Штаты: для выполнения этой задачи ряд островов передавался под американские военные базы. В обмен Япония получила свободный доступ для своих товаров на американский внутренний рынок, чем и воспользовалась вскоре с максимальной для себя выгодой.

 

Япония и СССР. Советские войска приняли самое непосредственное участие в военном разгроме Японии, и Сталин требовал предоставить СССР свою оккупационную зону на территории страны. Американцы отвергли это требование. Советские войска заняли территории, которые по предварительной договоренности союзников должны были отойти к СССР – южную часть Сахалина и все острова Курильской гряды. Жителей их депортировали, а 600 тысяч военнопленных из разбитой в Китае Квантунской армии отправились в советские лагеря на восстановление народного хозяйства СССР.

В условиях «холодной войны» страна, попавшая в американскую «сферу влияния», автоматически становилась врагом СССР. Поэтому в 1951 году Сталин отказался подписывать мирный договор с Японией, и формально состояние войны между двумя странами сохранялось до 1956 года. Это дало основание японскому правительству официально не признавать советских территориальных приобретений – ведь они основывались только на силе и не имели международно признанного статуса. Так завязалась мучительная и неразрешимая «территориальная проблема», до сих пор отравляющая отношения между нашими странами.

Собственно, спорные территории ограничиваются четырьмя островами (Хабомаи, Шикотан, Итуруп и Кунашир), которые в состав Российской империи никогда не входили. Возвращение Южного Сахалина, захваченного Японией в 1905 году, как и присоединение к СССР северной части Курильской гряды, которая в 19 веке входила в состав России, японские дипломаты не оспаривали.

Первую попытку нормализовать советско-японские отношения предпринял Хрущев. Москва и Токио обменялись послами, СССР снял свое вето на вступление Японии в ООН, японские военнопленные, наконец, вернулись домой. Однако долгие переговоры по «территориальной проблеме» так и закончились ничем: после того, как Япония в 1960 году подписала новый договор о военном сотрудничестве с США, советская сторона отказалась выполнять достигнутую ранее предварительную договоренность о возврате двух из четырех спорных островов. Мирный договор между СССР и Японией так и остался неподписанным.  

 

Японская демократия. После прекращения оккупации в Японии сложилась и укрепилась своеобразная политическая система, соединившая в себе внешние формы западной демократии  и дух традиционной политической культуры. Несоциалистические партии, вместо того, чтобы бороться за власть между собой, в середине 50-х годов объединились в одну политическую «суперорганизацию» – Либерально-демократическую партию (ЛДП), которая бессменно управляла страной на протяжении следующих сорока лет. Места в парламенте иногда занимали не только пожизненно, но даже передавали по наследству: избиратели округа сохраняли верность одной семье, и после смерти своего депутата отдавали голоса его сыну.

Однако, при всех своих «странностях», это была именно демократия, а не авторитарный режим. Правящая верхушка внимательно прислушивалась к настроениям общества; политическая борьба не исчезла – просто шла она не столько открыто, на выборах, сколько негласно, между разными группировками внутри правящей партии. Традиционное для восточной культуры представление о «неприличии» открытой борьбы и конфликтов сумело выжить даже в условиях политической системы, скопированной с западных образцов. Превратить японцев в свободолюбивых индивидуалистов так и не удалось.

Та же самая «японская специфика» сохранилась и в экономике. Деятельность профсоюзов уже в 60-х годах стала чисто «ритуальной» и не оказывала существенного влияния на условия найма работников. Раздробленные американцами крупные промышленные корпорации, как капельки ртути, снова слились, и новая японская экономика осталась такой же высокомонополизированной, как и довоенная. Ничего не вышло и из попыток создать равные правила игры для всех участников рынка, разделить государство и бизнес: крупные компании остались переплетены с государственной бюрократией настолько тесно, что в Японии невозможно войти в серьезный бизнес, не занимаясь политикой, и наоборот. Взятки и «подарки» государственным чиновникам в этих условиях – не просто обычное явление, но необходимый элемент всей экономической и политической системы.

 

Японское «экономическое чудо». Начало послевоенному экономическому росту Японии положила корейская война и связанные с ней американские военные заказы. К середине 50-х годов японская промышленность превзошла довоенный уровень и семимильными шагами двинулась вперед. Скорость изменений была фантастической, невиданной: за двадцать первых послевоенных лет Япония из бедной страны, половина населения которой жила в нищих деревнях, а промышленные товары были печально знамениты своим отвратительным качеством, превратилась в мощную индустриальную державу, экспортирующую огромное количество продукции экстра-класса, сделанной на уровне самых передовых технологий. В 50-е годы мировые рынки были завоеваны качественной японской сталью, морскими судами и миниатюрными транзисторными радиоприемниками. В 60-е вне конкуренции оказались японские мотоциклы и множество других товаров – от цветных телевизоров до автомобилей. Экономика ежегодно росла на 10 – 11% на протяжении целого двадцатилетия; национальный доход на душу населения в 1960 – 1970 годах вырос вчетверо – таких темпов не знала ни одна страна мира. И хотя в 70-е годы из-за мирового «нефтяного кризиса» рост замедлился, Япония продолжала уверенно догонять западные страны, а в 80-е годы вплотную приблизилась к уровню США.

 

Индустриализация без стресса? Вчерашние деревенские жители, перебираясь в города, превращались в исключительно дисциплинированных и старательных работников, которые под руководством опытных и целеустремленных менеджеров буквально творили чудеса. При этом приспособление к новым, городским условиям жизни было для японских крестьян не таким болезненным, как это обычно бывало во всех быстро индустриализующихся странах: человек, поступая на работу в промышленную корпорацию, не терял того чувства уверенности и защищенности, которую ему прежде давала деревенская община. Наем на работу так и не стал в Японии всего лишь взаимовыгодной сделкой равных партнеров, которую в любой момент можно расторгнуть: в фирмах сохранялись «семейные» отношения, и «старшие» (начальники) платили «младшим» (подчиненным) заботой в обмен на преданность. Каждый старательный работник знал, что его верность фирме обязательно будет вознаграждена продвижением на более высокие посты, а зарплата будет повышаться пропорционально выслуге лет, даже если он не блещет особыми талантами. Руководство старалось показать каждому служащему, что о нем всегда помнят и заботятся: обязательной практикой были поздравления с семейными праздниками, прибавки жалованья по случаю рождения детей и т. п. Но самое главное заключалось в том, что каждый рабочий и служащий крупной корпорации мог быть уверенным в завтрашнем дне благодаря системе пожизненного найма.

Когда западные менеджеры, потрясенные успехами Японии, бросились изучать опыт своих удачливых конкурентов, им зачастую оставалось лишь признать, что по-настоящему понять, «как все это работает», они не могут. Что заставляет наемных работников благоговеть перед своими начальниками, как перед родителями? Почему они не просто работают, но почти «живут» в своих фирмах, проводя с сослуживцами, кроме обязательных рабочих часов, еще и львиную долю свободного времени, включая отпуска? Почему рабочие по собственной инициативе организуют «кружки качества» и остаются после работы придумывать, как можно сделать свою продукцию еще лучше?

Размышления над подобными вопросами породили целое море литературы о достоинствах традиционной восточной «общинной» культуры, о ее преимуществах по сравнению с западным индивидуализмом. «Японское чудо» стало для западной культуры одним из главных открытий и потрясений второй половины 20 века.

 

Механизм «японского чуда». Кроме особенностей традиционной культуры, важнейшую роль в послевоенных достижениях японской экономики сыграла точно выбранная экономическая стратегия государства. Все свои финансовые возможности правительство использовало для того, чтобы развивать промышленное производство на экспорт. В той или иной мере под государственным контролем остались все банки Страны Восходящего Солнца, и правительство само решало, куда в первую очередь направлять деньги. Львиная доля капиталов на протяжении нескольких десятилетий доставалась отраслям, ориентированным на экспорт; там в короткие сроки были созданы оснащенные новейшими технологиями предприятия. На приобретение патентов и покупку технологических секретов выделялись льготные кредиты. Крупным компаниям, ориентированным на экспорт, создавались особо благоприятные условия, и они могли рассчитывать на гарантированные прибыли, не опасаясь конкурентов внутри страны. Для этого применялась система лицензий (разрешений), выдававшихся лишь «избранным» (например, приобрести технологию производства нейлона правительство сначала позволило одной-единственной фирме, а ее конкуренты получили право производить аналогичные товары лишь через несколько лет).

В 50–60-е годы сырье и топливо на мировых рынках стоили дешево, а промышленная продукция – дорого. Патенты на изобретения и технологические новинки продавались по таким ценам, что их выгоднее было покупать, чем тратить деньги на самостоятельные научно-технические разработки. Так что, внешние условия для рывка японской индустрии были весьма благоприятными.

Ради повышения конкурентоспособности японской продукции доходы населения на первое время были «заморожены». Из-за относительно низких зарплат японских рабочих себестоимость сделанных ими автомобилей, магнитофонов, фотоаппаратов была существенно ниже, чем себестоимость равных по качеству товаров, произведенных в США и Западной Европе.

Сельское хозяйство и отрасли, работающие на внутренний рынок, стали второстепенными, а для того, чтобы они, оставаясь технически отсталыми, не погибли под натиском иностранных конкурентов, внутренний рынок был огражден высокими таможенными пошлинами. Таким образом, в одной стране усилиями государства были созданы фактически две экономики: сверхэффективная, конкурентоспособная в избранных отраслях промышленности и малоэффективная, неконкурентоспособная – в сельском хозяйстве и производстве товаров для внутреннего спроса. 

В 60-е годы приезжих иностранцев поражал контраст между сверхсовременными заводами, оснащенными роботами и автоматикой, и запущенными, неухоженными городскими улицами – коммунальное хозяйство, как и все «внутренние» отрасли, получало деньги в последнюю очередь. Лишь после того, как Япония завоевала прочные позиции на мировых рынках, очередь дошла до внутреннего благоустройства и повышения уровня жизни населения.

 

Азиатские «драконы».  По «японскому пути» (и с помощью японских капиталов) в индустриальную цивилизацию успешно вошли и другие страны Юго-Восточной Азии – Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур, Малайзия, Индонезия. В отличие от Японии, даже «своеобразной» демократии здесь в первое послевоенное сорокалетие не было, а экономическое развитие не просто повторяло, но усиливало и доводило до крайности основные особенности японского опыта. В 1970 – 1980-е годы эти государства поражали мир невиданными темпами роста создаваемой почти «с нуля» промышленности, высокой конкурентоспособностью и качеством своих товаров, прежде всего микроэлектроники. Как и Япония в начале своего пути, новые азиатские «драконы» стремились прежде всего завоевать мировые рынки, используя свое главное преимущество – дисциплинированную, трудолюбивую и при этом очень дешевую рабочую силу.

Поток инвестиций со всего мира в Юго-Восточную Азию рос чуть ли не в геометрической прогрессии. Но, как только очередной азиатский «дракон» выходил из былой нищеты и цена местной рабочей силы повышалась, начинала расти и стоимость производимых там товаров, а значит снижалась их конкурентоспособность на мировом рынке, – и иностранные инвестиции перетекали в более бедные страны. С конца 80-х годов одним из самых привлекательных объектов иностранных капиталовложений стал Китай, обладающий неисчерпаемыми резервами дешевой рабочей силы.

 

До конца 80-х годов эта модель ускоренного экономического развития выглядела исключительно  успешной и перспективной. Японии прочили к концу века мировое экономическое лидерство; США ощущали себя «побежденным учителем» талантливого ученика. За пятьдесят послевоенных лет облик Юго-Восточной Азии изменился, пожалуй, более резко, чем облик любого другого региона планеты. Однако в последнее десятилетие 20 века Япония, а вслед за ней и другие «новые индустриальные страны» вступили в полосу серьезного экономического застоя.

Многие гигантские корпорации оказались на грани банкротства и вынуждены были увольнять «пожизненно нанятых» работников. Для людей, привыкших многим жертвовать ради стабильности и уверенности в завтрашнем дне, растущая с каждым годом безработица стала не просто тяжелым испытанием, а крушением всех жизненных надежд. Понимая, насколько разрушительными последствиями чреваты массовые увольнения, правительства шли на отчаянные меры, залезали в долги, чтобы спасти крупнейшие компании от банкротства. Однако правительственная помощь давала лишь временный эффект и, кроме того, ставила на грань банкротства уже целые государства.   

На смену разговорам об «экономическом чуде» пришло осознание опасностей форсированного «роста ради роста», при котором все усилия страны направлены на завоевание внешних рынков. Японии и «новым индустриальным странам» Юго-Восточной Азии, видимо, предстоят в 21 веке большие перемены.  

 

Читать дальше:

Что люди думали      РазговоР

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.