ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Судьба. Михаил Сперанский

в Без рубрики on 24.04.2017

 

1772-1839

Урожденный Михаил Михайлович Третьяков родился в тогдашней глубокой провинции, в селе во Владимирской губернии, в семье мелкого церковного служащего. Рано выучился читать, был задумчив, склонен к одиночеству. Происхождения своего никогда не забывал и гордился им.

Подросшего мальчика определили во Владимирскую семинарию, где он, по обычаю того времени, получил новую фамилию — Сперанский, то есть, «подающий надежды» (от латинского глагола spero — надеяться). А надежды он стал подавать, действительно, с малолетства. На фоне однокашников он явно выделялся своей одаренностью, страстной любовью к чтению, склонностью к самостоятельным размышлениям. А кроме того, обладал твердостью характера, умением ладить с самыми разными людьми и скромностью.

Когда в Петербурге была создана «главная семинария» страны, Духовная академия, Сперанский был послан учиться в столицу империи. Там, овладев международным языком интеллектуалов — французским — Сперанский увлекся просветительской философией, что наложило несмываемый отпечаток на него в будущем. Его оставили в Духовной академии преподавать математику, физику, красноречие, философию.

Но церковная карьера была не по нему. Представленный генерал-прокурору, Сперанский прекрасно справился с пробным заданием — написать за ночь одинадцать писем разным сановникам на одну тему — и был принят в качестве личного секретаря вельможи. Это стало началом блестящей и головокружительной карьеры вчерашнего семинариста. Через четыре года, без традиционного тогдашнего «ласкательства», Сперанский был уже в генеральском гражданском чине — из домашнего секретаря знатного вельможи он превратился в видного сановника Российской империи.

После коронации Александра Сперанский почувствовал, что настал его час. Он подал новому императору свой проект преобразования государственного управления и тут же был взят в «команду» реформаторов («Негласный комитет») — друзей юности Александра, взявшихся за переустройство страны. Сперанский стал настоящей находкой для молодых аристократов. Он работал по 18-19 часов в сутки: вставал в пять утра, писал, в восемь принимал посетителей, после приема ехал во дворец. Вечером опять писал — «О коренных законах государства», «О постепенности усовершения общественного», «О силе общественного мнения», «Ещё нечто о свободе и рабстве», «Записку об устройстве судебных и правительственных учреждений в России». В этих документах он впервые изложил свои взгляды на состояние государственного аппарата России и обосновал необходимость реформ в стране.

Начались «звездные» годы Сперанского, когда он был вторым лицом в могущественой империи. Императора привлекало в нем то, что он не был похож ни на екатерининских вельмож, ни на его молодых друзей из «Негласного комитета», умея оформлять их либеральные мечтания в строгую, глубоко продуманную форму указов верховной власти.

Александр стал приближать его к себе, взял его в качестве советника на переговоры с Наполеоном. Французский император, судя по всему, был в курсе того, какую роль играет Сперанский в управлении империей и в шутку сказал Александру: «Не угодно ли Вам, государь, поменять мне этого человека на какое-нибудь королевство?».

Реформы, разрабатываемые и проводимые Сперанским, затронули практически все слои российского общества. Это вызывало резкое недовольства со стороны высшего дворянства и чиновничества, чьи интересы были затронуты более всего. Все чаще его проекты наталкивались, как будто, на глухую стену и, неисполненные, ложились «в стол». Не чувствуя со стороны императора должной поддержки, Сперанский попросил об отставке, но ему в этом было отказано. А тем временем, вокруг него начала закручиваться широкая интрига — противники преобразований сплотились и пошли в атаку…

Александру стали передавать приукрашенные и перетолкованные отзывы Сперанского о нем, припомнили и «наполеоновскую» историю, что для мнительного, неуверенного в себе императора было весьма болезненно. Заговорщики организовали встречу Александра с историком Карамзиным, который передал императору свою «Записку о древней и новой России» — своего рода манифест противников перемен: «всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости», «одна из главнейших причин неудовольствия россиян на нынешнее правление есть излишняя любовь его к преобразованиям, потрясающим Империю, благотворность коих остается сомнительной». Спасение Карамзин видел в традициях и обычаях России, её народа, которым вовсе не нужно брать пример с Западной Европы: «И будут ли земледельцы счастливы, освобожденные от власти господской, но преданные в жертву их собственным порокам? Нет сомнения, что …крестьяне будут счастливее.., имея бдительного попечителя и сторонника». Консервативные взгляды были сконцентрированы в одном документе, написанном живо, ярко, убедительно, на основе исторических фактов и человеком, не близким ко двору, не облеченным властью, которую бы он боялся потерять.

Эта записка Карамзина сыграла решающую роль в отношении к Сперанскому. Это, а также упреки в адрес Александра за непоследовательность в государственных делах, в конечном счете, переполнили чашу терпения императора — Сперанский в начале 1812 года, уже без всякой просьбы с его стороны, был отправлен в отставку. Он был обвинен в измене и отправлен в ссылку в глухую тогда Пермь.

Лишь через четыре года Александр вспомнил о самом талантливом своем сотруднике — Сперанский был возвращен на государственную службу и стал губернатором Пензы. Правление его там было весьма успешным, и его назначают генерал-губернатором Сибири. Там, для искоренения десятилетиями копившихся безобразий им был впервые применен способ, к которому прибегала власть еще не раз, — «гласность». При нем обращение к самому высокому начальству перестало составлять преступление. Неутомимый реформатор вновь принялся преобразовывать вверенный ему край, но Сперанский уже слишком хорошо знал границы, переходить которые было слишком опасно…

Возвращение в столицу радостным не было — Сперанский обнаружил, что перестал там пользоваться каким-либо влиянием. После смерти Александра именно ему, признанному мастеру этого жанра, поручили составить Манифест о восшествии на престол Николая. Его включили в состав Верховного суда над декабристами. При чтении драконовского приговора над ними, Сперанский разрыдался. Доверие нового императора он приобрел — но какой ценой…

Всю жизнь Сперанский боролся за то, чтобы все в стране делалось по закону, а не по произволу власти, какими бы «лучшими намерениями» это ни прикрывалось. Но Свода российских законов не существовало — судейские чиновники, как хотели, вертели противоречащими друг другу постановлениями и указами, скопившимися чуть ли не за два столетия. Собрать их все, проанализировать, согласовать друг с другом, отменить отжившие, распределить по разделам, свести в единый огромный, логически выверенный и непротиворечивый документ — это стало главным и последним делом Сперанского. Когда эта неимоверная по объему и сложности работа была проделана, и на стол Николаю I легли 45 томов Свода законов Российской империи, тот снял с себя ленту с орденом Святого Андрея Первозванного — высшей российской награды — и надел его на Михаила Сперанского.

Но были в его «николаевском» периоде жизни и дела, которые оказались остро востребованы в недалеком уже будущем — он основал и наладил работу «Высшей школы правоведения» для подготовки квалифицированных юристов и учил наследника престола — будущего императора-реформатора Александра II — юридическим наукам…

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.