ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Петр Великий: «войны за просвещение»

в Без рубрики on 24.04.2017

 

«Век Разума» в Европе и в России

 

Во время своей поездки по Европе «Петр Михайлов» произвел там сенсацию. Сила, энергия и целеустремленность молодого царя, его страстное любопытство ко всем достижениям западной цивилизации заставляли «просвещенных» европейцев оптимистично оценивать перспективы Российского государства. По тогдашним понятиям, разумный монарх с благими намерениями и абсолютной властью вполне мог привести свой народ к процветанию.

screenshot_2

Петру нравилось в Европе буквально все, начиная от корабельных верфей (его главной слабости) и кончая свободным, независимым поведением людей любого общественного положения. Послушав прения в палате лордов английского парламента, царь сказал своим спутникам: «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан». Видимо, самодержец был уверен, что свобода мнений в парламенте возможна только потому, что английские лорды превосходят его московских приближенных лишь храбростью…

Общение с европейцами укрепило его отвращение к русским обычаям и уверенность в том, что его народ нуждается в радикальном «перевоспитании».

 

Начало «просвещения».    «Перевоспитание» началось сразу по возвращении царя в Москву. Знаменитое бритье бород и указ о ношении всеми дворянами европейского платья были символическими актами, рассчитанными на психологический эффект — все должны были понять, что царь намерен полностью порвать со стариной, что традиции ему отныне не указ. Смена летосчисления и даты празднования нового года также подчеркивали: с 1 января 1700 года для России начинается новая жизнь.

Все, кто хотел быть в милости у царя, должны были отныне выглядеть и вести себя так, как хочет он: брить бороды, носить парики и венгерские кафтаны, курить табак, устраивать празднества с участием жен и дочерей — вчерашних теремных затворниц.

Быт знатных московских семей переворачивался вверх дном, то, что еще вчера было верхом недопустимого «срама», становилось не просто можно, но обязательно. Тех, кто не мог или не хотел так ломать устои своей жизни, ожидала опала. Невозбранно сохранять бороды и старые обычаи могли только крестьяне и духовенство.

Эти крутые меры сразу вызвали ропот и ненависть к молодому царю, но он меньше всего собирался считаться с мнением поборников старины. Петр был убежден, что он ведет борьбу не с людьми, а с дикими предрассудками, темнотой и невежеством, во имя разума и общей пользы. О необходимости такой борьбы в «просвещенной» Европе толковали умнейшие люди той эпохи, и Петр в своей стране воплощал на практике передовые идеи своего времени.

Борьба со «стариной» продолжалась до конца петровского царствования. Кроме бород и русского платья, гонениям подверглось и множество других старинных обычаев — русский способ выделки кожи, традиционные конструкции кораблей, застройка городов деревянными зданиями, и даже обычай хоронить покойников в дубовых гробах. Всюду, где царь видел какое-либо превосходство иноземного над отечественным, он стремился немедленно заменить одно другим.

Из-за границы тысячами выписывались мастера самых разных ремесел, которые учили русских своим приемам мастерства. Вместе с ними в роли учителя выступал и сам царь, который, управляя огромной страной, самолично написал сотни указов о том, как подданным надлежит строить дома, класть печи, печатать книги, делать бочки, убирать хлеб и даже отдыхать.

«Педагогика» Петра стояла на двух «китах» — личном примере и насилии. Сам он вел себя как образцовый подданный своего идеального государства: учился всем ремеслам, с которыми ему приходилось сталкиваться, не терпел праздности и постоянно трудился, по службе продвигался с самых низов и чины получал по заслугам (а если устраивал пьяные оргии, так и для других это не возбранялось).

Этот пример, однако, был заразителен лишь для очень немногих, и Петр проникся твердым убеждением, что ничего хорошего и полезного русские люди, как дети малые, по доброй воле не сделают — надо заставлять («потом сами же будут благодарны»). Поэтому все «хорошее и полезное» вводилось угрозами, штрафами, кнутом — особенно в тяжелые годы Северной войны.

 

Война и реформы.    В 1701 году Петр, заключив союз с Польшей и Данией, начал свое главное дело, направленное к «общему благу» — войну со Швецией за побережье Балтийского моря. Объявить войну государству, чья армия считалась тогда сильнейшей в Европе, — это был шаг не менее отчаянный, чем ополчиться против вековых традиций своей страны.

Война началась позорным поражением под Нарвой, после которого Петра спасло только то, что шведский король Карл XII не принял его, как противника, всерьез и двинулся не на Москву, а на более опасного, по его представлениям, польского короля. Полученную передышку можно было использовать для реформирования русской армии и постепенного завоевания оставшейся без шведской помощи Прибалтики. К тому времени, как Карл вывел из войны Польшу, значительная часть восточного балтийского побережья уже была занята российской армией. Однако эти приобретения (включая заложенный в 1703 году новый город Санкт-Питербурх) пока ничем не были защищены.

В 1708 году ситуация вновь стала угрожающей — шведская армия наступала, а сил остановить ее у Петра еще не было. Русские города, включая Москву, спешно готовились к обороне. Но Карл, желая дать передышку уставшему и оголодавшему войску, повернул на Украину. Там положение его армии стало еще хуже, и, наконец, решившийся на генеральное сражение Петр в 1709 году наголову разбил ранее непобедимых шведов под Полтавой.

polbitb

Карл с горсткой уцелевших соратников бежал в Турцию, а русская армия получила возможность беспрепятственно закончить завоевание Прибалтики. Однако, до заключения мира было еще далеко — мечтавший о славе великого полководца, Карл не желал сдаваться и надеялся еще переломить ситуацию в свою пользу, уговорив турецкого султана начать войну с Россией.

Зная об этой опасности, Петр решил упредить нападение, но начатый им в 1711 году поход чуть было не окончился катастрофой: все российское войско во главе с царем было окружено многократно превосходящей его по численности турецкой армией. Высвободиться из этого «капкана» Петру удалось только с помощью огромной взятки турецкому главнокомандующему. Царь отдал туркам завоеванный им раньше Азов и пообещал также не препятствовать возвращению шведского короля на родину.

Мирный договор со Швецией (Ништадтский мир) удалось подписать только через десять лет, «уступив» ей специально для этой цели занятую Финляндию. Россия получила, наконец, надежный выход в Балтийское море.

 

Переустройство государства.    Когда армия Карла XII наголову разбила вчетверо большее по численности войско Петра под Нарвой, была начата срочная военная реформа. Вместо кормящихся «с земли» дешевых ополчений и стрельцов создали дорогую постоянную профессиональную армию, которая не только в военное, но и в мирное время полностью находилась на содержании казны и комплектовалась путем принудительных рекрутских наборов. Вооружение, снабжение этой армии и строительство флота требовало небывалых государственных расходов — и небывалого же насилия над населением.

screenshot_7

Какими бы бесправными ни были подданные московских государей, их бесправие уравновешивалось слабостью государственного аппарата. Государство в 17 веке было не в состоянии осуществлять прямое насилие над подданными и пасовало перед мало-мальски сплоченными группами (стрельцы, казаки). Однако, когда стрелецкие полки в 1698 году попробовали взбунтоваться в очередной раз, Петр расправился с мятежниками самым жесточайшим образом, — он продемонстрировал всем, что отныне государство будет подавлять организованное непокорство подданных решительно и любыми средствами.

Борьба за исправное поступление денег в казну вылилась в настоящую войну царя против всей страны. Специальные «прибыльщики» изобретали все новые налоги, так что обыватели к концу Северной войны должны были платить чуть ли не за каждый свой шаг — и за рыбную ловлю, и за собственные бани, и за право носить бороду и исповедовать «старую» веру.

Однако реально собирать эти деньги было куда труднее, чем издавать указы: недоимки по всем сборам  росли с каждым годом. За неисполнение царских указов подданным грозили страшными карами (едва ли не самой мягкой из них была каторга с вырыванием ноздрей). Население в ответ разбегалось (нередко скрывались и помещики, обязанные платить по недоимкам своих крестьян).

Для того, чтобы заставить страну «слушаться руля», самодержцу нужны были гораздо более жесткие и надежные механизмы власти, чем были в распоряжении московских царей. В поисках таких механизмов он обратился опять-таки к опыту европейских стран. Собрав и изучив целый ворох документов о работе тамошних государственных учреждений, царь «принял на вооружение»  некоторые образцы (разделение страны на губернии, система коллегий-министерств в центре) Он надеялся, что это позволит создать и в России слаженный государственный механизм, который бы четко и бесперебойно обеспечивал передачу команд сверху вниз и контролировал бы их выполнение.

Все новые органы власти получили подробные регламенты, перечислявшие их обязанности и полномочия. Регламенты были составлены и для всех государственных должностей — от обер-прокурора Сената до последнего служащего, обязанного следить за чистотой в уборных.

Обеспечивать исправную работу всех государственных учреждений должны были специальные контролеры — прокуроры и фискалы. Прокуроры обязаны были следить за соблюдением органами власти своих регламентов и тут же пресекать замеченные нарушения. Фискалы были своего рода тайной полицией — они выведывали информацию о различных преступлениях чиновников и доносили о них «вышестоящим». Петр надеялся с помощью доносов искоренить ненавистное ему казнокрадство и взяточничество. Он без снисхождения казнил и наказывал даже самых высокопоставленных чиновников, уличенных фискалами — но совершенно безрезультатно:

«В царствование Петра всякий, кому по служебной обязанности предоставлялось брать что-нибудь в казну с обывателей, полагал, по выражению современника, что он теперь и для себя может высасывать бедных людей до костей и на их разорении устраивать себе выгоды. Замечали современники, что из 100 рублей, собранных с обывательских дворов, не более 30 рублей шло действительно в казну; остальное беззаконно собиралось и доставалось чиновникам. Какой-нибудь писец, существовавший на 5-6 рублей жалованья в год, получивши от своего ближайшего начальника задание собирать казенные налоги, в четыре или пять лет разживался так, что строил себе каменные палаты» (Николай Костомаров)

 

Мобилизация во имя «общего блага».   Петр, «не щадивший живота своего» ради государственной пользы, стремился добиться такой же максимальной отдачи и от всех своих подданных. В «регулярном» государстве, о котором он мечтал, все без исключения должны были служить государственному интересу.

Идея всеобщей службы подданных царю уже была заложена в устройстве Московского государства. Однако, эта идея проводилась в жизнь не очень последовательно, было множество «щелей», позволявших отлынивать и от военной службы, и от налогового и работного тягла.

Практически никакой службы не несли монахи, которых в России было больше, чем в любой другой христианской стране. В изобилии водились по всей стране так называемые «вольные гулящие люди» (они не были приписаны ни к какому тяглу и перебивались случайными заработками). Ничем не были обязаны государству и холопы, считавшиеся полной собственностью своих владельцев. И, наконец, Россия представляла собой настоящий рай для всякого рода нищих, юродивых, странников, потому что для благочестивого русского человека милостыня считалась вернейшим средством спасения души.

На все эти «непорядки» при Петре было начато решительное наступление. «Вольных гулящих людей» методично искореняли, забирая  на государственные работы, возвращая бывшим владельцам и т.п., так что к концу царствования Петра уже практически никто не мог быть вольным на законном основании. Искоренить нищенство Петр не мог, но прилагал к тому большие усилия: в новой северной столице, например, полиция обязана была арестовывать нищих и отправлять их работать на местные мануфактуры, а за подачу милостыни грозил штраф 5 рублей в пользу госпиталей.

С монахами, которых Петр за праздность сильно недолюбливал, так просто разобраться было невозможно, но кое-что предпринималось и тут: было запрещено постригаться в монахи потенциально полезным для государства или связанным какими-то обязательствами людям (например, женщинам до сорока лет, женам от живых мужей и мужьям от жен). Монастыри обязаны были служить интересам общества: лечить раненых, содержать отставных солдат, воспитывать и обучать сирот, заводить школы.

Государственные повинности массы тяглого населения также резко увеличились. Помимо рекрутских наборов и втрое возросших налогов, с него еще регулярно требовали исполнения неимоверно разросшихся трудовых повинностей — своего рода государственной барщины. И строительство Петербурга, и сооружение крепостей в пограничных областях, и рытье каналов, и рубка леса для постройки кораблей — все это в основном осуществлялось даровым принудительным  трудом оторванных от своего хозяйства работников, которые гибли десятками тысяч от болезней и ужасных условий труда.

Венцом государственных усилий по мобилизации «человеческих ресурсов» стала начатая в 1718 году перепись тяглого населения. До этого налоги и рекруты брались по числу дворов, а не людей — считать дворы было намного проще, но их количество даже при росте населения год от года уменьшалось, — взрослые сыновья во избежание лишних повинностей жили вместе с родителями.  Петр решил эту проблему, приказав обложить налогом «души» мужского пола от младенцев до стариков, т.е. введя вместо подворной подушную подать.

ВВ процессе переписи этих «душ» были окончательно ликвидированы все категории населения, до тех пор ускользавшие от несения регулярных повинностей в пользу государства: в тягло наравне с крестьянами были записаны холопы, родственники священников, жившие и кормившиеся при церквях и прочие до тех пор не выявленные «тунеядцы».

 

Новая роль дворянства.   Если уж государству заставляли служить тех, кто раньше никогда ему не служил, то главное служилое сословие — дворянство — владея землей и крепостными, должно было нести свою службу гораздо исправнее, чем раньше.

Раньше «отрабатывать» пожалованную землю и крепостных можно было эпизодическими явками в дворянское ополчение, от которых несложно было при желании уклониться (или выставить себе замену). Теперь же дворянам предстояло нести постоянную службу в армии или на флоте, причем, начинать ее простыми солдатами. Еще не служащие дворяне вместе с подрастающими детьми должны были регулярно являться на смотры, чтобы царь мог всех определить к какому-нибудь делу — кого послать учиться, кого приставить к службе. Выходить в отставку имели право только по старости, болезни или увечью. За неявку на службу или на смотры петровские указы грозили отнятием имения, публичным шельмованием и даже смертью.

Отдавать детей в учебу (в том числе, если потребуется, и за границу) стало необходимой составной частью дворянской службы. Двести лет до Петра в России безрезультатно обсуждали необходимость завести какую-то систему образования для нужд церкви. При Петре речь пошла уже об обязательном светском образовании: все дворянские дети с 10 до 15 лет должны были обучаться в «цифирных» школах, где, кроме грамоты, преподавали и элементарную математику — предмет для России совершенно новый и трудный. В ответ на массовое уклонение от «учебной повинности» был издан указ, запрещающий священникам венчать дворянских отпрысков, не представивших справки от учителя об успешном окончании курса.

Как дополнительное средство увеличения «полезной отдачи» от дворянства был задуман указ о единонаследии. Этот указ вводил в России еще одно новшество западноевропейского образца: передачу всей земельной собственности только одному из дворянских сыновей. Предполагалось, что остальные, не имея возможности праздно жить за счет своих крестьян, вынуждены будут заняться чем-нибудь полезным.

Мобилизация дворян на государственную службу, однако, шла со скрипом — многие по-прежнему старались отсидеться в своих поместьях. В конце концов, проблема была решена по-другому. «Табель о рангах», принятая в 1724 году, утвердила «ранг» каждого человека на государственной службе вне зависимости от его происхождения — его «благородство» должно было определяться исключительно его служебными заслугами. Никакой князь не мог получить сразу высшего ранга — он должен был до него дослужиться, пройти всю лестницу чинов. 14 ступеней «Табели о рангах» отделяли простолюдина от вершин государственной власти и знатности, — поднявшись на госслужбе до восьмого ранга, любой «подлый» человек становился потомственным дворянином, «высокоблагородием».

Так в России впервые со времен Василия III появился слой людей, считавшихся благородными. Правда, любое «высокоблагородие» при Петре можно было публично высечь кнутом, но именовался он уже не «государевым холопом», как в прежние времена.

 

Церковь в «регулярном» государстве.   Петр мечтал поставить на службу государству и православную Церковь. Знаменитый эпизод с перелитыми на пушки церковными колоколами был такой же демонстрацией, как бритье бород.

С началом Северной войны Церковь должна была поступиться в пользу государства своими богатствами. Земли у нее не отобрали, но лишили права распоряжаться получаемыми с них доходами. Духовенство было «обезглавлено», — нового патриарха после смерти Адриана в 1700 году Петр решил не избирать.

Но простой покорности Петру было недостаточно — надо было, чтобы духовенство понимало и одобряло смысл его политики, а главное, вело соответствующую пропаганду в народе.

Петр умудрился найти среди духовенства человека, вполне ему сочувствующего и готового делать все, что нужно царю. Воспитанник Киевской духовной академии Феофан Прокопович был, правда, человеком не вполне православным (он увлекался протестантскими идеями), но зато очень способным, образованным, красноречивым и близким Петру по духу. В своих проповедях он восхвалял петровские преобразования и доказывал, что духовенство так же обязано подчиняться царю и служить общегосударственным интересам, как и другие сословия.

Именно Прокопович подготовил и провел реформу, уже окончательно и юридически подчинившую русскую православную Церковь государству: патриаршество было ликвидировано, во главе Церкви встал подчиненный царю Святейший Синод, действующий, как и все государственные учреждения, на основе специального регламента. Священники отныне, как и все чиновники, обязаны были приносить присягу на верность государству. Эта присяга, в числе прочего, обязывала их доносить о любых противоправительственных умыслах, сообщенных им на исповеди. Исповедоваться же православные, согласно изданному указу Сената, обязаны были не реже раза в год под угрозой штрафов.

Петр не выносил повсеместно распространенной в России веры в чудеса, знамения, порчу и сглаз, пророчества кликуш и юродивых, не придавал значения столь дорогому для православных внешнему, обрядовому благочестию. Вмешиваться в эту сферу, по своему обыкновению, грубо он не решался, но при случае старался в меру своих сил искоренять суеверия и подталкивать церковь к некоторому «исправлению» веры. В 1724 году он велел Синоду написать для чтения в церквях простому народу доступную книжицу, в которой бы объяснялась разница между «истинным законом Божиим» и тем, что составляют «предания отеческие». За распространение слухов о ложных чудесах царский указ грозил ссылкой на вечные каторжные работы.

 

Насаждение «капитализма».   Петр первым из русских царей начал догадываться, что государство не может быть богатым, если беден народ. Он мечтал о хозяйственном расцвете страны, о развитии промышленности, о том, чтобы русское купечество стало таким же богатым и предприимчивым, как западноевропейское. Многократно увеличивая бремя налогов и повинностей, отбирая в казенную монополию торговлю самыми доходными товарами, царь всячески старался помочь всем желающим завести какое-либо производство — им были обеспечены щедрые государственные льготы и даже право покупать населенные крепостными земли. Тем самым деятельность промышленника уравнивалась по государственной значимости со службой дворянина; в окружении Петра все знали, что устройство какой-нибудь полотняной или суконной мануфактуры — лучший способ заслужить любовь и признательность монарха.

Успехи были достигнуты немалые — за четверть века в России появилось более двух сотен мануфактур; армия и флот полностью вооружились отечественным оружием. Некоторые особо одаренные предприниматели сумели повести дело очень прибыльно и основать первые династии русских фабрикантов (ярчайший пример — тульский оружейный мастер Демидов).

Но в целом дело шло очень туго. В массе своей подданные Петра, не доверяя его увещеваниям о почетности предпринимательства, не соблазнялись самыми внушительными льготами, отказывались становиться капиталистами.

Петр, видимо, полагал, что бедность большинства русских людей объясняется боязнью новизны, непривычностью к предпринимательству и ленью. Историки увидели и более объективную причину упорного нежелания подданных Петра заниматься предпринимательством. Василий Ключевский назвал ее «запуганностью капиталов»:

«При общем бесправии внизу и произволе наверху робкие люди не пускали в оборот своих сбережений: крестьяне и рядовые промышленные люди прятали их в землю от помещиков, от податных и таможенных сборщиков, а дворяне… запирали свое золото в ларцы или, кто поумнее, отправляли его в лондонские, венецианские и амстердамские банки».

Результаты всех усилий царя по развитию «полезных промыслов» были пренебрежимо малы — и промышленность создавалась, в основном, не частными капиталами, а за счет казны. Построенные на казенный счет предприятия сдавались (а нередко насильно навязывались) торговым людям, но бдительная государственная опека над ними сохранялась. Правительство оберегало их от иностранной конкуренции, «питало»  казенными заказами и не отягощало налогами, зато диктовало цены и щедро снабжало инструкциями и указаниями.

Выращенные таким образом «капиталисты поневоле», пользовавшиеся крепостным трудом, могли обеспечить военные нужды государства, но не способны были обеспечить расцвет российской экономики, — так же, как не способен взлететь сделанный из картона самолет.

 

Итоги петровского правления — плюсы и минусы.    

При Петре Россия стала обладательницей одной из сильнейших в Европе армий. Осуществились юношеские мечты Петра — страна имела несколько первоклассных портов на Балтике и сильный флот.

Население России за четверть века сократилось примерно на 20% — часть из них погибла, часть бежала в Польшу и в Турцию.

Голос России на международной арене стал весом, как никогда — с ней вынуждены были считаться все, от Англии до Испании.

Расходы на армию, составлявшие в XVII веке меньше половины бюджета, выросли до 80% — при том, что налоги выросли втрое.

Россия вошла в Европу на равных и стала быстро наверстывать упущенное за предыдущие столетия.

Любого русского, включая сенаторов и губернаторов, можно было публично высечь кнутом.

…и т. д.

 

Россия — империя.    В 1721 году во время торжеств по случаю заключения Ништадтского мира, победно завершившего Северную войну, Сенат поднес Петру титул императора и повелел отныне именовать его Петр Великий, Отец Отечества.

В своей ответной речи новоиспеченный император убеждал подданных, чтобы они и в мирное время «роскошми и сладостию покоя себя усыпить бы не допустили, оружие и армию всегда в добром порядке содержали и в том не ослабевали, смотря на примеры других государств, которые через такое нерачительство весьма разорились, между которыми приклад [пример] Греческого государства … перед очами имели, которое государство оттого и под турецкое иго пришло».

Русские слушатели Петра хорошо поняли неявный смысл его слов. Петр и в этой торжественной речи спорил со «стариной» — ведь каждому с детства было известно, что Византия — «второй Рим» — пала потому, что не сберегла истинную православную веру, и эта миссия перешла по наследству к Москве… Петр, по-иному объясняя причины гибели Византии, указывал своей стране новый путь и новую национальную идею, которая выражалась в новом названии государства: Российская Империя.

 

Послесловие.    Войны за просвещение» окончились со смертью Отца Отечества.

Сотрудники Петра «не столько поддерживали реформу, сколько сами за нее держались, потому что она давала им выгодное положение. …Это были истые дети воспитавшего их фискально-полицейского государства с его произволом, его презрением к законности и человеческой личности, с притуплением нравственного чувства. … Дело Петра эти люди не имели ни сил, ни охоты ни продолжать, ни разрушить; они могли его только портить. При Петре, привыкнув ходить по его жестокой указке, они казались крупными величинами, а теперь, оставшись одни, оказались простыми нулями, потеряв свою передовую единицу» (Василий Ключевский)

Флот гнил и разваливался, недоимки накапливались, управление страной сводилось к постоянному затыканию зияющих «дыр» в бюджете и законодательстве…

Но уже не требовалось палки, чтобы дворяне учили своих детей, и дворянство постепенно превращалось в сплоченную политическую силу, и Россия активно участвовала в европейской политике, и русская армия продолжала побеждать даже при самых неблагоприятных условиях.

(1733—1743) Русское освоение Сибири и Великие Северные экспедиции Витуса Беринга

 

Читать дальше:

РазговоР

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.