К третьему тысячелетию своего существования, к 17-му веку, Китай до конца реализовал все возможности своей цивилизации. Хозяйство, общество и культура приобрели законченный вид. Восстания, междоусобицы, иноземные нашествия были не в состоянии хоть как-то изменить веками налаженную жизнь страны. Разрушаемый временами строй жизни вновь восстанавливался все в том же неизменном виде — и жизнь Империи продолжалась.

Население Империи к 17 веку было никак не меньше 100 миллионов человек (некоторые исследователи склоняются к цифре вдвое большей). Большинство населения занималось обработкой земли. В северной части сеяли, в основном, пшеницу и просо, на юге — рис. Разводили рыбу и уток. На юге сажали шелковичные деревья, сахарный тростник, чайные кусты, цитрусовые, хлопок. На севере главным транспортом были лошади, запряженные в повозки, а на юге за века была создана такая густая сеть каналов, что они стали основными «дорогами» для южан. На севере были, в основном, личные крестьянские наделы, на юге земля была в руках крупных собственников, которые сдавали ее крестьянам в аренду.

Огромное ремесленное производство в городах могло удовлетворить любые потребности тогдашнего китайца. Особенно быстро росло производство изделий, которые могли делать только китайцы и больше никто в мире, и секреты изготовления которых строго охранялись — на экспорт шли шелковые ткани и фарфор.

Китай никогда не испытывал серьезных потрясений на религиозной почве. В европейском или мусульманском понимании «религии», «веры» в Китае никогда и не было. Господствующей идеологией всегда оставалось конфуцианство. Это светское, культурное учение, говорящее о порядке, который должен поддерживаться в Поднебесной, о строе жизни китайцев, который сохранит их единство. При этом конкретное вероисповедание людей конфуцианство, в общем-то, не интересует. А главной духовной скрепой народа всегда было почитание предков, незримо присутствующих в этой жизни. Всякое духовное учение Китая основывается исключительно на попытке установить связь с предками, войти в резонанс с ними, вступить в контакт с их духами. В китайском языке само слово «общество» дословно означает «собрание людей вокруг алтарей предков».

Для того, чтобы организовывать совместный труд миллионов людей при рытье каналов и их ежегодной прочистке, при сооружении дамб и плотин, при строительстве городов-крепостей, чтобы собирать налоги и руководить работой многочисленных школ, регулировать производство и торговлю, обеспечивать всем необходимым армию нужен был разветвленный, сложный государственный — чиновничий — аппарат. Такой аппарат создавался, отлаживался, отшлифовывался веками и к 17 веку достиг мыслимого совершенства.

Попасть в чиновничий аппарат Поднебесной можно было лишь сдав строгие экзамены на знание идеологии Китая — конфуцианства (ответы на вопросы, написание сочинений). Путь в чиновники не был заказан никому, но реально подготовиться и успешно сдать сложные экзамены под силу было лишь состоятельным людям. По мере того как чиновник двигался выше по лестнице чинов, экзамены постепенно усложнялись. На этой лестнице было девять ступенек, каждая из которых имела еще и два уровня. Сдавший экзамены определенного уровня назначался на соответствующую должность. Каждые три года чиновникам устраивались переэкзаменовки, по результатам которых они либо оставались в прежнем статусе, либо повышались, либо понижались в должностях. Чиновников высших рангов («ученых сановников») было примерно один на 10 000 человек населения.

В подчинении у «остепененных» чиновников была масса госслужащих, ранга не имевших. Их число вчетверо превышало количество сдававших экзамены и составляло в 17 веке, по современным оценкам, порядка 100 000 человек. В отличие от «учёных», они постоянно оставались на одном месте, не меняли периодически место проживания и не получали назначения в провинции, они также не имели подчиненных.

Система министерств, в которых трудились чиновники сохранялась на протяжении уже двух тысяч лет — министерство двора, финансов, религии и ритуалов, военное министерство, министерство юстиции и министерство по организации общественных работ. Было создано Высшее управление по надзору, укомплектованное чиновниками-инспекторами, которые имели прямой доступ к императору и периодически объезжали все провинции. Эти инспектора своей властью могли в любой момент отстранить от должности любого чиновника.

Параллельно с этим госаппаратом постоянно существовала организация, аналогов которой не было не только в Европе, но и в остальной Азии — евнухи. Лишенные «мужских достоинств» не могли создать семью и оставить после себя наследников — они могли действовать только «здесь и сейчас». Эти особенности специально покалеченных людей активно использовались — рядом с императорами всегда были их евнухи в качестве руководителей их администрации, советников, министров, воспитателей наследников, во множестве были они и в ближайшем окружении высших сановников. Бывали времена, когда влияние евнухов пересиливало даже власть «ученых сановников». Корпус евнухов также был поделен на разряды. Многие китайцы водили своих сыновей к мастерам, специализировавшихся на оскоплениях, для того, чтобы обеспечить их будущую карьеру. Иногда евнухов становилось слишком много (до ста тысяч человек) и тогда издавались указы, запрещавшие добровольные оскопления [всего же за 3 последние столетия (с 14 по 17 вв.), по оценкам историков, в Китае было около миллиона евнухов].

Военная, офицерская профессия была, как правило, семейной традицией. Но и здесь были разряды, экзамены и периодические переэкзаменовки. Военная служба была менее престижной, чем гражданская — согласно конфуцианским канонам, служба, связанная с насилием, ставилась ниже, чем связанная с познанием.

«Миссия Петлина». Первый контакт Московского царства с Китайской империей

В начале 17-го века вся эта стройная и проверенная временем система подверглась очередному испытанию.

Китай, как и многие другие страны, ощутил на себе невзгоды общего резкого похолодания, которые позже были названы «малым ледниковым периодом». Долгие суровые зимы и холодные, дождливые лета приводили к наводнениям и не позволяли вызревать урожаям — голодные годы следовали один за другим. Усугублял положение и значительный рост населения предыдущих лет — продовольствия стало не хватать катастрофически.

В Ките было мало собственного серебра. Налоги крестьяне должны были платить серебряной монетой, а она сильно вздорожала. Япония, рудники которой обеспечивали Империю серебром, «закрылась» не только от европейцев, но и от Китая. Восполняли эту потерю испанцы, которые везли в Китай серебро из южноамериканских колоний, покупая на него шелк и фарфор. Но спрос на эти традиционные экспортные товары падал, испанский король требовал все серебро свозить в свою погрязающую в долгах империю, английские и голландские «государственные пираты» перехватывали все больше испанских «серебряных» галеонов. Приток серебра в Китай иссякал, и это приводило к разорению крестьян, которые продавали на рынках свои оскудевшие урожаи за медные деньги, — они не могли уже выплачивать налоги внезапно втрое подорожавшей серебряной монетой.

Бегущие в города крестьяне пополняли ряды нищих и бандитов, живущих грабежом. В дополнение к этим несчастьям в стране разразилась эпидемия, унесшая миллионы жизней.

А государство было не в состоянии справиться с навалившимися на страну трудностями. Последние императоры династии Мин все меньше занимались делами, передоверив их своему ближайшему окружению — малообразованным евнухам. Евнухи так плотно окружили своих повелителей, что высшим сановникам приходилось давать им огромные взятки, чтобы подготовленные ими документы попали на глаза императорам. Государственное управление совершенно расстроилось.

Подняли голову племена маньчжуров, которые начали объединяться и прекратили выплачивать Китаю дань. Их набеги на северные районы Империи становились все более опасными. На севере Китая, в самых бедных районах, бандитские шайки разорившихся крестьян постепенно объединялись в повстанческие армии, и повели настоящую войну с регулярными войсками. После двух десятилетий войны, повстанцы, наконец, подошли к Пекину. Оказавшийся в клещах между крестьянской армией и маньчжурами, последний император минской династии в отчаянии заколол свою дочь и сам повесился в дворцовом саду…

Государственная армия объединилась с маньчжурами против китайских повстанцев, на Юге заявили о самостоятельности несколько провинций… Война, продлившаяся еще два десятилетия, закончилась тем, что маньчжуры, на сторону которых постепенно перешли почти все китайские провинции, установили собственную императорскую династию, получившую название Цин.

Их племена китаизировались еще до вторжения в Империю, так что, их господство стало логичным продолжением китайской цивилизации. Больше того, маньчжурские императоры деятельно взялись за восстановление традиционной китайской системы, порушенной за тридцать лет недавних войн — время первых цинских императоров стало символом благополучия, «золотым веком» Китайской империи.