ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Рождение новой Европы

в Без рубрики on 24.04.2017

 

Европа и Московское государство в 16 — 17 веках

 

В 16-17 веках европейская христианская цивилизация совершила в своем развитии рывок, резко изменивший весь ход мировой истории.

Все началось с великого изобретения 1445 года немецкого ремесленника Иоганна Гутенберга, который разработал технологию размножения текстов. «Информационный взрыв» книгопечатания, который за этим последовал, буквально втолкнул Европу в Новое — в наше — время.

Иоганн Гутенберг и начало европейского книгопечатанья

Типографии распространились по всей Европе; их продукция пользовалась массовым спросом, — за первые полвека книгопечатания (к 1500 году) в свет вышло около 40 тысяч (!) изданий. Скорость распространения новых идей и сила их воздействия на общество резко возросли — а новых идей тогда как раз было очень много. В типографиях печатались и расходились по Европе, например, сочинения итальянских и немецких гуманистов, находя восторженных почитателей и последователей среди образованных людей всех стран. Но переворот в массовом сознании вызвали не идеи гуманистов — элитарные, доступные немногим, да и обращенные лишь к избранным.

Первой книгой, которую напечатал Гутенберг, была Библия.  

screenshot_3

Хотя она и почиталась святыней всего христианского мира, но могла быть прочитана к тому времени лишь учеными «профессионалами». В Средние века католическая церковь готова была мириться с языческими суевериями европейских христиан, но очень подозрительно относилась к тем из них, кто уж слишком истово погружался в христианскую веру. Утверждалось, что мирянам вообще не следует читать Библию — это не только не поможет им в спасении души, но может погубить ее окончательно. Буквально каждая фраза Книги преподносилась мирянам в аккуратной «упаковке» официальных  толкований и «правильных» практических выводов.

В 16-м же столетии Библия стала в Европе самой читаемой книгой, ее перевели на все национальные языки, а из-за споров о ее толковании больше столетия чуть ли не вся Европа была охвачена войнами..

 

РЕФОРМАЦИЯ И РЕЛИГИОЗНЫЙ РАСКОЛ ЕВРОПЫ

Мартин Лютер и начало Реформации.   Человек, положивший начало религиозному расколу Европы — немецкий монах из саксонского городка Виттенберга Мартин Лютер. Он впервые прочел Библию («с великим удивлением»), когда ему было 20 лет, и через несколько лет знал ее почти наизусть. И Лютер увидел настоящую пропасть между Священным Писанием и порядками в католической церкви. Это оказалось для него, человека глубоко верующего человека с чуткой совестью, —  непереносимым. Лютер почувствовал, что эта Церковь, погрязшая в грехе, никак не может помочь христианину в спасении его души. Более того, в этом ему не поможет никто — нет посредников между человеком и Богом.

И нет никакого толку в усердном исполнении церковных обрядов, в постах, паломничествах… Только верой спасется человек! А внушать ему, что кто-то за него может искупить его грехи — значит злонамеренно губить чужие души, то есть, служить дьяволу. Но ведь именно этим занимались римские папы, продавая «отпущения грехов» — индульгенции!

31 октября 1517 года он прибил к дверям собора в Виттенберге «95 тезисов» против индульгенций — за год они стали известны всей Германии и нашли самый горячий отклик. Папы уже давно не пользовались авторитетом; люди, совершившие паломничество в Рим, рассказывали ужасные вещи о царивших там распущенных нравах, да и местные католические священники и монахи не могли служить образцами добродетели.

Первоначальная надежда Лютера, что в Риме прислушаются к его справедливой критике, не сбылась — папа обвинил его в ереси и отлучил от церкви. Лютер при большом стечении восхищенных зрителей сжег папскую буллу и объявил «антихристом» самого папу.

В этот год германские типографии напечатали втрое больше книг, чем за несколько предыдущих лет, — в основном, это были брошюры Лютера и его сторонников. Католической церкви была объявлена открытая война:

«Римская церковь, которая в старые времена была образцом святости, превратилась ныне в застенок из застенков, притон из притонов, в царство всех смертных грехов и проклятия; трудно себе представить, чтобы оно стало еще страшнее, если бы там появился сам Антихрист».

Многие германские князья поддержали Лютера, император же поддержал папу и объявил, что новоявленная «ересь» должна искореняться любыми средствами. Страна раскололась на два бескомпромиссно враждебных лагеря.  

Лютер меньше всего хотел, чтобы из-за его учения разгорелись смуты и войны: «Я не хотел бы, чтобы Евангелие отстаивалось насилием и пролитием крови. Слово победило мир, благодаря слову сохранилась церковь, словом же она и возродится». Он прекрасно понимал, какие неуправляемые силы он развязывает, понимал он и то, насколько опасно разрушать авторитет церкви, столько веков державший в узде средневекового человека. Но — «неправомерно и неправедно делать что-либо против совести. На том стою и не могу иначе. Помоги мне Бог!»

Католическая церковь не зря старалась прятать Библию от «простецов» — умные практики прекрасно знали, какое впечатление она может произвести! А Лютер утверждал: «Всем и каждому христианину подобает знать и обсуждать Учение; подобает, и пусть будет проклят тот, кто на йоту суживает это право». Он перевел Библию на народный немецкий язык, чтобы ее мог прочесть — и по-своему истолковать — каждый грамотный. Впрочем, толкователи (и Библии, и лютеровских идей) появились еще до того, как он закончил свой труд — и как раз такие, каких Лютер опасался больше всего.

 

Радикальные секты и крестьянская война в Германии.    В обстановке всеобщего брожения умов начала быстро набирать популярность радикальная секта анабаптистов («перекрещенцев»). Анабаптисты учили, что Страшный суд близок, и пора  устанавливать на земле «царство Божие», избавленное от всякого неравенства и несправедливости. Их проповедники утверждали, что они получили откровение непосредственно от Бога, и многие слушали их как пророков, готовые по их призыву громить церкви, крушить иконы, выгонять монахов из монастырей, убивать противящихся им «безбожников».

Особенно страшную силу приобретали проповеди радикальных реформаторов, когда они обращались к измученным низам общества, к крестьянам, к городской бедноте, — они придавали убедительное религиозное обоснование их ненависти к «верхам». В 1524-25 годах по Германии прокатилась волна яростных крестьянских восстаний, вдохновленных «пророками убийства» (так назвал подобных проповедников Лютер).

О Мюнстерской коммуне

 

Лютеранская церковь.   Лютер сделал все, что мог, чтобы ввести в какие-то рамки абсолютную свободу, которая открывалась перед его последователями. Он подчеркивал, что Царство Божие «не от мира сего», а на земле верующим следует повиноваться земным властям и не пытаться самостоятельно судить, насколько праведны или греховны их распоряжения.

Лютер чувствовал, что нельзя оставить массу верующих совсем без церковной поддержки в страшном одиночестве перед Богом — но как будет организована эта новая церковь, кто будет назначать священников, обеспечивать ее единство? Единственный выход Лютер увидел в том, чтобы передать церковь под покровительство единоверных светских властей.

Лютеранская церковь стала простой и строгой. Эта церковь не позволяла ждать от нее чудес. Лютеранские пасторы, в отличие от католических священников, не претендовали на обладание особой божественной благодатью. Их роль была скромнее: выслушать исповедь, растолковать непонятные места в Священном писании, помочь избавиться от тяжких сомнений, обнадежить, дать добрый совет. Лютеранство, сохранив дух своего основателя, стало самым умеренным течением протестантизма.

Реформация очень скоро вышла за пределы Германии. Ее преследовали, протестанты искали убежища в чужих странах, и это очень способствовало распространению «ереси». Вторая половина 16 и первая половина 17 века стали временем массовых переселений инаковерующих из одних европейских стран в другие, а иногда и за пределы Старого Света.

Одним из таких беглецов был французский протестант Жан Кальвин, нашедший убежище в Швейцарии — в Женеве.

screenshot_1

Кальвинизм.   Кальвин взял у Лютера общую для всех протестантов мысль о том, что нет и не может быть посредников между человеком и Богом, но развил ее гораздо последовательнее и неумолимее. Спасти человека от ада не может ни священник, ни пастор, ни даже собственные его искренние усилия. Ничто не поможет верующему, бесполезны не только выполнение религиозных обрядов, но и молитвы, покаяния в грехах, любые «добрые дела» — судьба каждой бессмертной души предопределена Богом изначально. Спасется лишь меньшинство избранных, большинству же уготованы адские муки, и изменить свою посмертную судьбу человеку не дано.

Казалось, отсюда неизбежно следует вывод, что человек может махнуть на все рукой… Но как жить в ожидании Приговора, не зная, проклят ты или спасен? Кальвин объяснял, что узнать это можно.

Человек избран и спасен, если он одарен глубокой и сильной верой, если готов отдать всю свою жизнь служению Богу, если он сам себя ощущает орудием в Божьих руках. Если же он, напротив, чувствует непреодолимую тягу к греху, не ощущает в себе божественного призвания, если он не способен сосредоточить свои мысли и дела на служении Богу, то он наверняка погиб.

Таким образом, требования предъявлялись уже не к отдельным поступкам, а ко всему укладу жизни, к самому строю человеческой души. Любое отклонение от религиозного служения расценивалось не как единичный грех, который можно замолить, загладить покаянием, а как грозный признак божественного проклятия.

Проповеди Кальвина так потрясли женевцев, что заставили их полностью изменить привычный образ жизни — веселый, легкомысленный и шумный город превратился в подобие монастыря со строгим уставом. Будние дни были отданы труду, воскресенья — Богу. Впрочем, труд тоже посвящался Богу, ибо «не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть». Слова апостола Павла: «Кто не работает, да не ест» (малоизвестные в Средневековье)  стали обязательным требованием для всех — и бедных, и богатых. Нежелание работать служило симптомом отсутствия благодати, а успех в делах рассматривался как дополнительный признак избранности.

Кальвинова проповедь не была благовидным прикрытием страсти к наживе. «Богатеть для Бога» — это стало девизом «непреклонных купцов героической эпохи капитализма».

screenshot_3

По их твердым убеждениям, богатство можно было наживать только безупречно честными способами — такие пути, как, скажем, использование личных связей во власти (не говоря уж о любых видах мошенничества) решительно отвергались. «Богатеющий для Бога» не мог остановиться и сказать: «Довольно, у меня уже есть все, чего я хочу,» — даже если накопленного с лихвой хватало, чтобы обеспечить детей и внуков. Он не мог тратить свои богатства на роскошную жизнь — чем богаче он становился, тем тяжелее становилась лежащая на нем ответственность перед Богом за правильное распоряжение «вверенными» ему капиталами.

Кальвинисты во всех странах отличались не только строгим, набожным образом жизни и прилежным трудом, но и непримиримостью к мирскому злу. В отличие от радикальных сектантов, они не считали возможным построение «Царства Божия на земле», но были уверены, что Богу угодна деятельность людей, направленная на улучшение общественных порядков. Поэтому сопротивление несправедливости и беззаконию, как и упорный труд, было не просто правом человека, но его религиозным долгом.

Воодушевленные сознанием этого долга, кальвинисты проявляли стойкость и непреклонность в борьбе против любых злоупотреблений светских властей. Их трудно было сломить силой и невозможно подкупить. Они питали мало почтения к королям, знати и вообще власть имущим («Если ты увидишь человека дельного в выполнении своего призвания, то поставь его превыше королей»). Они были уверены в своем праве (и даже обязанности) не подчиняться несправедливым распоряжениям власти.

Из-за таких взглядов кальвинистов поначалу преследовали правительства всех европейских стран, хотя придраться к ним было трудно — они не проповедовали насильственных действий, уравнения имуществ, неподчинения властям или немедленного «внедрения в жизнь» евангельских законов. Они вели очень добропорядочную жизнь и пользовались уважением и абсолютным доверием окружающих.

 

Религиозный плюрализм.    Кальвинизм распространился почти по всей Европе. Вместо единой церкви, подчиняющейся высшему руководству, кальвинисты создавали общины верующих с выборными пасторами, и поэтому на основе учения Кальвина вырастали разные религиозные течения и секты — обязательных общих догматов и обрядов не было, каждая община могла вносить что-то свое.

Протестантское требование всеобщей религиозной свободы плохо сочеталось с самим понятием «ереси». Реформация породила в христианстве множество разнообразных сект и духовных течений. Сначала многие из этих сект подвергались гонениям, но к концу 17 века в западном христианском мире окончательно восторжествовал принцип свободы совести и утвердился религиозный плюрализм.

Однако путь к нему был долгим и кровавым — ненависть к инаковерующим, прежде чем стихнуть, достигла в Европе невиданного накала. Именно в 16-17 веках особенно часто пылали костры, на которых сжигали книги и их авторов, прокатилась страшная эпидемия «охоты на ведьм». Все это воспринималось как ужасное варварство и дикость уже людьми следующего столетия.

 

Запоздавшая реформа (Контрреформация).      Новые «еретические» учения распространялись по Европе со скоростью лесного пожара, и лучшие умы католической Церкви начали срочно искать выход из сложившейся ситуации. Им пришлось признать, что Церковь действительно страдает многими пороками и нуждается в реформах. Чтобы выжить, ей нужно было искоренить вопиющие злоупотребления священнослужителей, поднять их образовательный уровень. Нужно было привлечь на службу Церкви людей, так же глубоко верующих и убежденных, какие были в стане «врага».

В 1540 году папа утвердил создание нового монашеского ордена, названного «Общество Иисуса Христа» (орден иезуитов). Основал его испанский дворянин Игнатий Лойолаignatius_loyola — человек незаурядной судьбы и характера.

Каждый вступавший в орден иезуитов должен был, кроме традиционных монашеских обетов (бедности, безбрачия), принести еще один — беспрекословного и абсолютного повиновения папе. Кроме папы, любой член братства обязан был так же беспрекословно и абсолютно повиноваться всему орденскому начальству.

Проповедь иезуитов была обращена к тем, кому не по плечу оказывалась ноша личной ответственности перед Богом, кому трудно было расставаться с милыми сердцу торжественными и пышными богослужениями, иконами, святыми заступниками, кого отпугивали суровость протестантов и их непримиримость к маленьким человеческим слабостям. Они производили впечатление более гуманных и милосердных пастырей, чем их противники, и, несомненно, были более тонкими психологами.  

Иезуиты создали собственную стратегию спасения католической Церкви от окончательного распада, более действенную, чем инквизиция и уже никого не пугавшие папские проклятия. Заботясь об «уловлении душ», они создали целую сеть блестящих учебных заведений — не только духовных, но и светских. Собственно, почти весь орден стал гигантской школой — около 80% его членов составляли преподаватели и студенты.

Иезуиты изменили весь облик и стиль деятельности католической Церкви: постепенно ушел в прошлое излюбленный объект средневековой сатиры — пьяница, обжора и невежда в монашеской рясе, не способный внушать ни малейшего уважения прихожанам; его заменил «святой отец», не менее набожный, строгий и начитанный, чем протестантский пастор.

Протестанты проповедовали перед толпами, иезуиты же сделали главную ставку на воспитание князей и монархов. Они проникали во дворцы, становясь исповедниками, религиозными наставниками властвующих особ, воспитателями их детей. При этом августейшим воспитанникам внушалось, что они «помазанники Божьи», чью власть и ответственность за души подданных не может разделить никто, и их главный долг — охранять свое «божественное право» от любых посягательств.

Развернув бурную деятельность во всей Европе, орден смог вернуть в лоно католической церкви множество «отпавших» — в том числе и целые государства (Польша, Венгрия, княжества южной Германии). Триумфальное шествие протестантизма сменилось контрнаступлением католической церкви — Контрреформацией.

 

Религиозные войны.   С середины 16 до середины 17 века почти все страны Западной Европы так или иначе испытали на себе последствия раскола Церкви. Религиозное противоборство обострило все другие конфликты, усилило непримиримость, готовность сражаться «до победного конца». Если раньше войны велись, в основном, из-за спорных прав на тот или иной престол, то теперь — во имя «истинной» веры; если раньше они были делом королей, то теперь касались целых народов; если раньше воевали сравнительно небольшие рыцарские отряды, то теперь на полях сражений сталкивались большие армии.

На родине Реформации, в Германии, войны между протестантами и католиками длились с перерывами около ста лет. Первая их «серия» закончилась победой союза протестантских князей и заключением в 1555 году Аугсбургского религиозного мира, согласно которому каждый князь мог свободно выбирать, какая церковь будет в его землях («чья власть, того и вера»).

 

Тридцатилетняя война.  Условия Аугсбургского мира соблюдались до тех пор, пока в конце 16 века не набрала силу Контрреформация. Германские католические князья и епископы повели наступление на протестантские земли, пытаясь вернуть потерянное ранее. В возникший в 17 веке конфликт оказались втянутыми все крупные европейские государства (одни на стороне католиков, другие — протестантов).

Эта война на германской территории длилась 30 лет — с 1618 по 1648 год — и сопровождалась чудовищными зверствами и опустошениями. Религиозные мотивы ее постепенно отошли на второй план; наемные армии готовы были служить тому, кто больше заплатит; больше всех страдало мирное население, подвергавшееся грабежам и насилиям со стороны обеих враждующих сторон. Население многих германских земель сократилось вдвое, а некоторых — и в десять раз.

(1618-1648) Тридцатилетняя война и заключение Вестфальского мира

Во Франции  борьба между католиками и местными протестантами (гугенотами) тоже была упорной и затяжной. Самый известный ее эпизод «Варфоломеевская ночь» (24 августа 1572 года), когда в Париже было вырезано около двух тысяч гугенотов. Здесь, однако, накал религиозных чувств был слабее, чем в Германии. В 17 веке  большинство дворян-гугенотов вернулись в католичество, хотя им была предоставлена свобода вероисповедания.

Короли Франции пытались в разгар «гугенотских» войн найти способы примирения враждующих сторон. При короле Генрихе IV был принят Нантский эдикт, в котором впервые провозглашался принцип веротерпимости. Франция осталась официально католической страной, но ее правительства добивались от гугенотов не возврата к «истинной вере», а лишь подчинения общим для всех законам государства.

Сначала такая позиция власти подвергалась яростным нападкам с обеих сторон (и стоила жизни двум королям, погибшим от руки фанатичных католиков), но в 17 веке уставшее от кровопролитий общество стало смотреть на королевскую власть как на гарантию  сохранения порядка и стабильности в стране. Это способствовало укреплению во Франции абсолютной монархии.

Нидерланды были страной с идеальными условиями для распространения идей Реформации: уже в 16 веке большинство населения здесь жило в городах, каждая провинция имела выборное самоуправление; это была, наряду с Швейцарией, самая свободная, грамотная и богатая страна тогдашней Европы. Протестанты из соседних стран, подвергавшиеся гонениям у себя на родине, — и лютеране, и кальвинисты, и анабаптисты — находили здесь убежище и многочисленных приверженцев.

Но в середине 16 века Нидерланды оказались под властью испанского короля Филиппа II Габсбурга — самого ревностного и фанатичного католика из всех европейских монархов. И хотя Нидерланды приносили в его казну больше денег, чем все заморские владения, Филипп ненавидел это «гнездо еретиков» и готов был любой ценой привести его к повиновению.

Однако карательная экспедиция, посланная в Нидерланды, имела результатом не искоренение «ересей», а долгую — полувековую — войну, которую Испания, в конце концов, проиграла, хотя и имела лучшую в Европе армию. Северные — протестантские — провинции Нидерландов вышли из-под власти испанской короны; южные католические провинции сохранили испанское подданство, но отстояли все свои традиционные свободы и права.

Шарль де Костер. «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях — забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах»

(1567-1648) Нидерландская революция

 

РЕФОРМАЦИЯ И «ПУРИТАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» В АНГЛИИ

«Королевская реформация».   Начало религиозному расколу в Англии положил король Генрих VIIIкоторый в 1534 году порвал с папой римским и потребовал присяги себе как главе национальной — англиканской — церкви.

Этот шаг короля, однако, не означал, что он признал правоту протестантов — Генрих был равнодушен к религии, он рассматривал церковь лишь как необходимое орудие управления подданными и просто решил полностью взять это орудие в свои руки.

Разогнав монахов и отобрав монастырские земли в казну (не менее трети всех земель в королевстве), король получил полную финансовую независимость от парламента; никаких иных реформ церкви он не хотел и «держал меч с двумя остриями»: одно против католиков, другое против протестантов. «Ни одна голова в Англии не была тверда на плечах: католиков казнили как ослушников, протестантов как еретиков».

Судьба церкви и степень религиозной свободы в стране стала зависеть от случайностей престолонаследия. Когда на английском престоле оказалась истовая католичка Мария («кровавая Мэри»), все реформы были отменены, Англия была провозглашена католической страной, а пуритане подверглись гонениям и казням. В следующее царствование (Елизавета I) ситуация изменилась в обратную сторону — но лишь благодаря личным убеждениям самой королевы-протестантки. Став во главе церкви, английские монархи приобрели слишком большое значение для своего народа.

(1534)  Английский парламент принял закон, сделавший короля главой английской («англиканской») церкви

(1558—1603) Судьба. Елизавета I Английская. «Елизаветинская эпоха»

(1605) «Пороховой заговор» в Англии. Гай Фокс

 

«Пуританская революция» в Англии.     Вступивший на престол через два десятилетия после Елизаветы  Карл I,был воспитан в духе иезуитских идей о «божественном праве королей». Своим демонстративным пренебрежением к английским законам и традициям он довел долго копившееся недовольство до точки кипения. Последовательнее и смелее всех в борьбе с королевскими злоупотреблениями были пуритане. Именно они составляли активное меньшинство в парламенте, требовавшее «поставить короля на место», — показать ему, что он может быть хозяином в стране лишь постольку, поскольку народ Англии признает его таковым.

Но король мог не утомлять себя выслушиванием «гласа народа», если его расходы не превышали ранее установленных налогов. Однако монарх вынужден был созвать парламент (после одиннадцатилетнего перерыва) и выслушать дерзкие речи депутатов, когда его заставила государственная нужда — срочно понадобились деньги для подавления восстания шотландцев (с северными соседями у англичан всегда были сложные отношения, а тут еще англиканский архиепископ попробовал ввести в их стране книгу обязательных для всех стандартных молитв — и разъяренная Шотландия взялась за оружие!).

Парламент, добиваясь от короля все новых и новых уступок, в конце концов, поставил Карла перед выбором: или отказаться от своего «божественного права», или силой заставить мятежников покориться. Король выбрал второе и уехал из непокорного Лондона собирать войска.

Однако начавшаяся в 1642 году гражданская война окончилась его поражением: цвет английского рыцарства оказался не в состоянии сломить «армию святых», созданную и обученную депутатом Палаты общин пуританином Оливером Кромвелем. Сила этой армии заключалась в ее уникальных для того времени моральных качествах и железной дисциплине.  После разгрома королевских сил победоносная «армия святых» стала главной политической силой в стране, и эта сила не собиралась успокаиваться на достигнутом, пока в Англии не будет установлено «истинно справедливое» устройство государства и церкви.

В 1649 году в Лондоне состоялся неслыханный доселе судебный процесс. Подсудимый Карл I Стюарт был признан виновным в государственной измене, развязывании войны против собственного народа и приговорен к смерти «путем отсечения головы от тела». Королей убивали и до этого, но никогда в истории это еще не делалось вот так — по приговору суда, от имени народа и в доказательство того, что Закон выше любой, даже коронованной, особы.

image10

Казнь короля, однако, не принесла стране умиротворения. Англичане первыми на земле узнали, что революцию гораздо легче начать, чем закончить, — вчерашние союзники, лишившись общего врага, становились непримиримыми противниками. Резко увеличилось влияние «крайних» сект, требовавших немедленного установления «царства Божьего» на земле.

Начавший революцию парламент оказался неспособен на решительные действия по установлению мира в стране. Его депутаты, здраво рассудили, что, раз нет короля, который один был вправе созывать и распускать Палату, то теперь они стали несменяемыми. Парламентарии быстро коррумпировались и весьма активно занялись дележом полученной от «старого режима» собственности. Парламентское правление разочаровало страну еще быстрее, чем королевское.

Единственным выходом из воцарившегося хаоса стала диктатура. Роль диктатора (лорда-протектора, т.е. «защитника» страны) взял на себя Оливер Кромвель.

В английской революции многое было впервые — и повторилось потом в других революциях. Единственное, что  так и осталось неповторимым, — это удивительная личность Оливера Кромвеля: благочестивого дворянина, талантливого полководца и политика, железного диктатора, который — при такой судьбе! — до конца жизни сохранил беспокойную совесть христианина и нес свою необъятную власть как тяжелый крест, как страшную обязанность перед Богом и народом Англии.

Англия под  его  протекторатом стала сильнейшей европейской державой, признанным лидером протестантского мира. Однако лорд-протектор чувствовал сильную неудовлетворенность многим из того, что ему приходилось делать. Перед  смертью Кромвель спросил у священника-кальвиниста, возможно ли однажды избранному потерять благодать? — и, услышав отрицательный ответ, успокоился: в том, что он был «Божьим орудием» в начале своего пути, сомнений у него не было.

После смерти Кромвеля в 1658 году в стране началась анархия, которая закончилась восстановлением свергнутой королевской династии. Но католики так и не смогли прочно утвердиться на английском престоле: в 1688 году король-католик Яков II бежал из страны, не в силах сопротивляться войску принца Вильгельма Оранского, приглашенного парламентом из Голландии.

(1688) «Славная революция» в Англии

Этот бескровный переворот англичане назвали «Славной революцией». Только после нее в Англии прекратились религиозные и политические распри, установилась относительная веротерпимость и законность, было установлено строгое разделение властей между королем и палатами парламента.  Англия стала образцом мудрого государственного устройства для соседних европейских народов.

 

  НОВЫЕ ОСНОВЫ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

За 200 лет мир европейского человека очень сильно изменился.

Человек «повзрослел» и стал жить на свой страх и риск — не имея над собой никакой опеки, кроме Бога. Реформация совершила переворот в массовом сознании, она дала людям распадающегося средневекового мира новую опору — внутри себя, в индивидуальной совести.  Вся последующая духовная культура Европы — в том числе и католическая — несла на себе отпечаток Реформации.

 

Наступление городской культуры.   Все столетия Средневековья церковные службы мирно уживались с чисто языческими верованиями большинства прихожан. Это «мирное сосуществование» христианской формы и языческого содержания закончилось. В эпоху Реформации, Контрреформации и религиозных войн протестантские проповедники, и католическая церковь начали бороться за души верующих не только друг с другом, но и против общего врага — язычества, против глубоко укорененных в народе языческих взглядов, т.е. против самОй простонародной крестьянской культуры.

screenshot_20

«В народ» отправились тысячи протестантских пасторов (как правило, с университетским образованием) и специально подготовленных католических священников — разъяснять смысл Священного писания, бороться с «дикими суевериями», учить. Фактически в Европе развернулась такая же миссионерская деятельность, как среди «дикарей» в недавно открытых странах. И проповедники нередко сетовали, что их крещеная тысячелетие назад паства проявляла не меньшее невежество в вопросах веры, чем американские индейцы.

Через 100 лет после выступления Лютера уже около половины жителей Германии были грамотными, быстрый рост грамотности происходил и в других странах, особенно протестантских. Научившись читать, сельский житель выходил из замкнутого круговорота своей жизни, построенной на преданиях, незыблемых традициях и обрядах, в открытый мир городской, книжной культуры. Авторитет этих традиций, «старины», их власть над массами стремительно ослабевали — а  значит, всевозможные новшества уже не встречали такого ожесточенного отпора, как в Средние века; слово «новшество» потеряло свой дотоле осуждающий смысл. Человек Нового времени готов был учиться, менять свои взгляды и свою жизнь.

 

Религиозная терпимость.   В религиозных войнах  европейцы на своем горьком опыте убедились, что вопросы совести нельзя решать оружием, что единственный способ избежать «войны всех против всех» — это признать за каждым право молиться Богу так, как он считает правильным. На монархов перестали смотреть как на «спасителей душ» подданных, первейший долг которых заключается в защите «истинной веры» и искоренении «ересей». Их обязанности стали более земными и прозаическими — обеспечить мир и безопасность на подвластных территориях.

 

«Третье сословие».   Купцы, банкиры, предприниматели были в средневековом обществе «презренными торгашами», их деятельность была сопряжена с большим риском: любой вельможа почитал за доблесть не платить долгов, а со слишком надоедливым кредитором мог и расправиться.

В протестантских странах Европы «третье сословие» стало почтенным и уважаемым. Оно выработало свой собственный кодекс чести, и если аристократы еще позволяли себе смотреть на «торгашей» свысока, то в ответ получали не меньшее презрение — за праздность, расточительность, суетное тщеславие.

screenshot_6

Испанский король Филипп II мог заплатить жалованье войску фальшивой монетой или отказывался платить свои долги вовсе, разрешив своим кредиторам «в качестве компенсации» также не платить своих частных долгов. Власти в протестантских государствах не позволяли себе решать свои финансовые проблемы подобным образом. Такие чисто средневековые методы финансовой политики оставались в прошлом — европейские монархи начинали осознавать, что нельзя пополнять свою казну за счет ограбления подданных, и все активнее защищали экономические интересы «своих» торговцев и предпринимателей.

Частная собственность становилась священной и неприкосновенной. Прежде, чем экономика стала полностью рыночной, повсеместно распространились  нормы честной рыночной конкуренции и то, что сейчас называется деловой этикой. Тогда это называлось по-другому: «Одухотворенная торговля», «Одухотворенный сельский хозяин», «Христианское мореплавание» — названия пуританских брошюр 17 века говорят сами за себя.

8722

Кальвинисты были уверены, что держать деньги «в чулке» не просто глупо, но грешно. Неудивительно, что они смогли стать самыми успешными и процветающими предпринимателями в Европе. Обеспечив себе признание общества и твердую защиту закона, «третье сословие» получило возможность не просто накапливать деньги, а постоянно держать их «в работе» — богатство превращалось в капитал.

Современники замечали, что чем больше в стране кальвинистов, тем она богаче. Экономический, политический и культурный центр Европы переместился на север, ее новое лицо стали определять протестантские страны — Нидерланды, Англия, Дания, Швеция.

И наоборот, государства, ставшие оплотом Контрреформации (Испания, Италия), к 17 веку превратились в европейские «задворки». Испании  не пошли впрок сотни тонн золота и серебра, вывезенные из заморских колоний: эти богатства непомерно повысили «аппетит» испанских монархов, отучили их ограничивать свои расходы. Казна хронически пустовала, налоги росли, многолюдные и недавно еще цветущие испанские города постепенно хирели, население страны сокращалось.

Западноевропейская живопись 16-17 веков

 

Европа выходит в мир.     Европа прежде была такой же замкнутой, как и все земные цивилизации. Но начались Великие географические открытия — и Европа «вышла из берегов», начала распространяться по всему земному шару, о реальных масштабах которого она, наконец, получила некоторое представление.

screenshot_124

Европейские торговцы, заручившись поддержкой своих правительств, «открывали» все новые страны в Азии и Африке, основывали на побережьях постоянные поселения-колонии. Заморская торговля приносила гигантские прибыли, и уже в 16 веке развернулось ожесточенное морское соперничество между европейскими странами. В 17 веке голландцы сильно потеснили недавних монополистов в торговле пряностями — португальцев, а вскоре сами вынуждены были уступить первенство англичанам.

(1488 — 1498) Начало испано-португальских Великих географических открытий (Диаш, Колумб, Кабрал, да Гама)

(1519-1522) Первое кругосветное путешествие. Фернан Магеллан

(1519-1521) Разгром Империи ацтеков. Эрнан Кортес

(1532-1536) Разгром Империи инков. Франсиско Писарро

Но не только погоня за прибылью гнала европейцев в дальние страны. Рука об руку с купцами шли миссионеры, чаще всего, иезуиты. Чтобы донести до «дикарей» свет «истинной веры», они не только проповедовали, но и открывали школы, и даже типографии (первая типография в Мехико появилась раньше, чем в Москве). Иногда миссионеры платили жизнью за слишком бесцеремонное вторжение в жизнь людей иной культуры, за оскорбление их святынь и традиций. Но в испанских владениях в Америке иезуиты успешно обращали индейцев в христианство и протестовали против жестокого обращения с ними.

В 17 веке возникли первые английские колонии в Северной Америке. Основателями многих из них были пуритане и сектанты, приехавшие туда не в поисках богатств (которых там просто не было), а спасаясь от гонений у себя на родине.  Они мечтали о «земле обетованной» где можно будет жить своим трудом по евангельским законам.

Переселенцы, в 1620 году прибывшие в Новый Свет на корабле «Майфлауэр», составили и подписали между собой договор о создании «гражданского общества», в котором «торжественно и взаимно» обязались объединиться в «гражданский и политический организм для поддержания среди нас лучшего порядка и безопасности, …а в силу этого мы создадим и введем такие справедливые и одинаковые для всех  законы…, которые будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии и которым мы обещаем следовать и подчиняться». Это был первый в истории договор об образовании государства, и он стал одним из важных первоисточников будущей американской конституции.

screenshot_24

(1620) Основание Новой Англии в Америке. «Майфлауэр»

Стойкость, несгибаемость и пламенная вера первых поселенцев нередко оборачивалась нетерпимостью, фанатизмом и ханжеством. В колониях, как и в Европе, расправлялись с инакомыслящими и сжигали «ведьм», однако свободомыслие и уважение к личной свободе постепенно брали верх. Английские колонии в Северной Америке стали «лабораторией демократии», в которой путем проб и ошибок оттачивались и совершенствовались идеи и механизмы народовластия.

 

Столкновение цивилизаций.   «Выход в мир» дал мощный толчок развитию Европы, но на других цивилизациях это событие отразилось по-разному.    

Для американских индейцев и жителей Западной Африки знакомство с европейцами обернулось трагедией: их древние культуры были полностью разрушены. Народы Азии в 16-17 веках еще не испытывали сильного влияния пришельцев, которые пока мало что могли предложить в обмен на шелка, пряности и драгоценности. Китайские власти, неприятно пораженные «невоспитанностью» португальцев, в 16 веке закрыли для всех европейцев въезд в страну, разрешив им торговать только в отдельных портах и под строгим надзором китайских чиновников.

В Японии на протяжении столетия доброжелательно принимали иностранцев и не препятствовали ни торговле с ними, ни миссионерской деятельности. Однако, в начале 17 века правительство, напуганное восстанием «новых японских христиан», запретило японцам исповедовать христианство и общаться с иностранцами. Из страны изгнали всех европейцев (кроме голландцев, которым в специально построенной колонии в Нагасаки создали почти тюремный режим). Япония оставалась «закрытой» вплоть до середины 19 века.

(1641) «Сакоку» («страна на цепи») — начало двухвековой самоизоляции Японии от внешнего мира

(1644—1683) Китай — Цивилизация Порядка. Завоевание Китая маньчжурами

 

Читать дальше

РазговоР

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.