Долгое, сорокапятилетнее, правление королевы Елизаветы I Английской (Королевы-девственницы, Доброй королевы Бесс) считается наиболее значимым периодом в истории страны, его называют «золотым веком Англии».

Свою мать она вряд ли помнила — отец казнил ее, когда Лиз не было и трех лет. Младший брат, с которым у нее всегда были теплые, нежные отношения, умер на троне совсем молодым. А старшая сестра, королева-католичка, сотнями жгла на кострах ее единоверцев-протестантов. Она сама уже дважды была под следствием, полгода провела в камере королевской тюрьмы Тауэр, но следователи не смогли выбить из протестантских заговорщиков ее имени: «Миледи Елизавета никогда не была в заговоре»…

У нее были прекрасные учителя — лучшие профессора Кембриджа, молодые, свободно мыслящие ученые, приверженцы Реформации. А она оказалась необычайно способной. Уже к десяти годам Лиз вполне сносно говорила по-французски, по-итальянски и по гречески, латынь же ее была безупречна, на ней она не только читала римских историков, но и писала пространные письма.

Уже несколько лет она тихо жила в ссылке в провинциальном поместье, откуда ей запрещалось писать письма, а книги присылались по строго утвержденному списку. Рядом были лишь немногочисленные фрейлины и друг ее детства — Роберт Дадли.

Но гонец из Лондона прервал эту тревожную идиллию — королева Мария умерла! Она не посмела нарушить завещание их отца и прислала благословение на трон своей сестре-«еретичке».

Наследство, полученное Елизаветой было тяжелым: пустая казна, нет ни армии, ни флота, расколотая страна. И первое, что она сделала — попыталась успокоить население (в большинстве своем католическое, протестантским было, преимущественно, дворянство), утишить религиозные распри, не поступаясь своими принципами: королева вновь восстановила ей подчиненную англиканскую церковь, но передала решение чисто религиозных вопросов церковникам, а с другой стороны, отказалась от репрессий против католиков, разрешив им свободно проводить свои богослужения.

Она была умна и образована, она умела извлекать уроки, которые ей давала жизнь. Юность научила ее скрытности и осторожности в каждом шаге. Годы опалы и изгнания дали ей опыт предательств и верности окружающих ее людей. И она еще в юности дала себе зарок, вынесенный из царствования отца и судьбы ее матери и мачех — не  подпадать ни под чье влияние и ни с кем не делить власть.

При этом она не боялась умных и энергичных людей рядом с собой, — и они всегда окружали ее трон — налаживали управление страной, создавали армию и командовали ею, строили флот и оберегали свою королеву от многочисленных заговоров. Елизавета старалась не конфликтовать с парламентом, который своими решениями создавал благоприятную атмосферу в хозяйственной жизни страны — к середине ее царствования депутатами Палаты были уже восемь десятков представителей купечества («торговых мужиков», как презрительно называл их в своих письмах королеве Иван Грозный).

Она сделала ставку на грозу тогдашних морей — купцов-воинов-авантюристов — на тех, кто «иглой по разорванной карте пролагает свой дерзостный путь». Дрейк, Хокинс, Рэли — она выдавала им каперские патенты, разрешая от имени короны пиратствовать на путях «золотых» и «серебряных» испанских морских караванов, и добычу свою эти «королевские пираты» привозили в Англию. Только капитан Дрейк и только из одного своего рейда по испанским базам на американских берегах и последующей «кругосветки» положил к ногам своей королевы добычу, которая вдвое превышала годовой доход от налогов и податей со всех ее подданных.

В обмен она защищала своих капитанов, укрывала их в своих портах от мести испанцев, разъяренных тем, что англичане грабили награбленные ими сокровища «Индий» (Америки). На британских верфях строились, оснащались и вооружались корабли, которые королева предоставляла в распоряжение «своих» пиратов.

Эта необъявленная война на море продолжалась долго — покуда у короля Испании еще была надежда на брак с Елизаветой. А она годы и годы тянула переговоры, торгуясь, но и не отказывая окончательно. Одновременно была у Испании и надежда на успех католического заговора внутри страны. Но казнь Марии Стюарт положила конец колебаниям короля.

Наказать Елизавету, решившуюся лишить жизни католическую претендентку на английский трон, взялся испанский король Филипп II. Для завоевания Британии он посадил на свои суда 20 тысяч солдат. В составе армии вторжения были и испанские инквизиторы, готовые жечь английских «еретиков». Испанский флот, названный Непобедимой армадой, был самой большой морской силой, когда-либо собранной великой морской державой — 130 больших, тяжелых судов, две с половиной тысячи пушек, огромный десант.

Вот тогда-то и пригодились Елизавете ее капитаны-пираты, вставшие во главе эскадр небольших кораблей. Армия была выведена на побережье и сама королева в белых доспехах была во главе их…

Испанцам тогда — и навсегда — не повезло. Сильнейшие штормы и течения разметали Армаду, тяжело вошедшую в Ла-Манш в окружении постоянно атаковавших ее английских кораблей. Лишь половина испанских судов с до предела обессилевшими экипажами еле-еле добралась до родных берегов. Англия была спасена и оставалась «владычицей морей» вплоть до середины 20-го века.

Елизавета и ее окружение не были великими реформаторами, но курс выбрали правильный. За время ее долгого царствования с благословения и часто под нажимом власти в Англии появилось множество кампаний, занимавшихся торговлей и металлургией, стеклоделием и производством бумаги, изготовлением сукна и добычей полезных ископаемых. В результате окраинная Британия стала выходить на передовые позиции в Европе.

Атмосфера при дворе распространялась и за его пределы — начался культурный подъем, появилось множество живописцев, поэтов, театральных драматургов. Это мы только знаем одного Шекспира, но его и одного достаточно, чтобы с уважением отнестись к стране и эпохе, его породивших!

Елизавета была единовластной хозяйкой дел, в которых не требовалось согласие парламента. Когда же возникали конфликты с Палатой общин по поводу тех или иных финансовых вопросов, у нее хватало политического такта не «идти на принцип», а уступать, улаживая ситуацию полюбовно. Также у  королевы хватало ума утишать страсти недовольных англиканской церковью протестантов, которым казалось, что та, несмотря на кальвинистский символ веры, слишком походит в богослужениях на ненавистных «папистов».

Такая политика тонкого балансирования на грани интересов различных групп ради спокойствия государства была по плечу не каждому монарху. На нее оказался способен и преемник Елизаветы Яков I, но уже его сын, Карл I, обрушил дело Елизаветы и своего отца. Попытавшись поставить себя самодержавным государем и диктовать свою волю в делах церковных, король поплатился за это головой…