Монголы в Китае не смогли продержаться и девяноста лет. Их господство в этой стране было сметено грандиозным, самым крупным на Дальнем Востоке крестьянским восстанием.

Монголы сделали Китай центром своей империи, обустроив свою столицу в месте, которое сегодня занимает Пекин. Великий хан Хубилай провозгласил себя китайским императором. С ранних лет у него, как и у его наследников, были китайские наставники, которые объясняли ему китайскую историю и идеологию. Его китайские советники постоянно давали ему рекомендации по вопросам управления страной.

Однако, несмотря на огромное уважение, которое ханы-императоры питали к отдельным представителям китайской культуры, отношение их к коренным жителям было вполне «завоевательским». В их государстве высшие должности могли занимать лишь монголы, «среднее звено» администрации формировалось из иноземцев (как правило, среднеазиатских мусульман или христиан-несториан), а китайцы с севера страны имели право занимать лишь низшие должности (южные же китайцы вообще ни на что прав не имели). Монголы запретили китайцам не только носить оружие, но и заниматься боевыми искусствами без него. За любую провинность китайцев карали максимально жестоко, казни стали мучительными, изуверскими. Монголы за те же преступления отделывались лишь штрафами. Все это порождало враждебность к «династии Юань» во всех слоях китайского общества.

Надо сказать, что монгольское государство при содействии китайских советников показало себя совсем неплохо. Но количество тех напастей, которые обрушились на Китай за пару десятилетий, превзошло все возможности государственной машины помочь народу. Народ же считал, что причина всего этого – в потере монгольскими правителями Небесного «мандата на правление» — Небо подает явные знаки, что должна произойти смена власти, и на престол должен взойти новый правитель. Монголы сделали немало, чтобы обуздать взбесившиеся воды Хуанхэ, наладить подвоз продовольствия, накормить население. Но именно это и стало побудительным толчком к началу антимонгольского восстания.

Разливы реки Хуанхэ становились все чаще. Наконец, один из них, наиболее катастрофический, размыл берега древнего Большого канала, соединявшего Хуанхе и Янцзы — и прервал сообщение Юга и Севера страны. Власти согнали на строительство нового канала полторы сотни тысяч рабочих. Проблема Хуанхэ была решена, но слишком дорогой ценой — на восстановлении канала погибло людей не меньше, чем при разливах самой реки.

Именно эти десятки тысяч рабочих, ремонтировавших русло Великого канала, и стали костяком восстания, разразившегося в 1351 году. Чтобы отличить себя от остальных рабочих, они повязывали свои головы красными кусками материи, в результате чего их восстание и стало называться «Восстание красных повязок». И восстание покатилось по всему Китаю…

Костяком всей идеологии восставших, бросавшей на смерть сотни тысяч плохо вооруженных и неумелых бойцов, была вера в пришествие Будды Майтреи. Китайский буддизм считает, что в этот мир уже приходило множество Будд, но сохранились лишь имена трех последних. Это Будда прошлого Кашьяпа, Будда настоящего Гаутама и Будда будущего Майтрея. Каждый Будда воплощает собой целую эпоху – кальпу, которая длится миллионы лет, и лишь энергия Будды позволяет человечеству не сползти в болото несчастий и грехов. Но энергия Будды Настоящего стала ослабевать – именно этим восставшие и объясняли все те несчастья, которые обрушились на Поднебесную, а это значит, что должен прийти новый спаситель — Майтрея, который и возобновит добродетельную энергию в этом мире. Тогда и произойдет окончательная схватка между силами добра и силами зла, и зло будет повержено.

Будда Майтрея представлялся веселым пузатым буддийским монахом, который бродит по дорогам с мешком за спиной – и там у него «весь мир». Однако, посвященные — последователи буддистской секты Белого лотоса, идейные вожди восстания — считали, что Будда Майтрея может воплотиться в любом человеке. И ожидаемого спасителя разваливающегося мира они увидели в одном из лидеров восставших Хань Линэре. А рядом с ним возникла фигура человека, которому действительно было суждено развернуть историю Китая — Чжу Юаньчжан.

Он будто выскочил ниоткуда. Из крестьянской семьи, сгинувшей безвестно во время наводнений и голода, он семь лет пробыл монахом, пока разграбление монастыря бандитами не вытолкнуло его вновь в мир. У него не было ни дома, ни семьи, и податься ему было все равно некуда — и он примкнул к отряду «красных повязок», одухотворенных присутствием в их рядах нового Будды, Хань Линэра. Он спас в бою жизнь командующего этой небольшой армии, и это стало началом его восхождения к роли лидера повстанцев.

Постепенно под его началом начало складываться самое многочисленное антимонгольское формирование численностью несколько сот тысяч человек. Если другие отряды повстанцев все больше напоминали разношерстные банды, занимавшиеся, в основном, грабежом и слепым уничтожением всего и вся, Чжу Юаньчжан жесткими мерами скрепил свои войска дисциплиной, строжайше искоренил разбои и насилия над мирным населением и добился того, что провинции ждали его прихода не с ужасом, а с надеждой на освобождение.

В захваченных областях Чжу вел себя как правитель, пришедший прочно и надолго, заботящийся о спокойствии и стабильности — снижал налоги и выстраивал их регулярный сбор, создавал новую администрацию и налаживал управление, начал чеканить новую монету, воссоздал таможенную службу. Чиновников, служивших монголам, но не запятнавших себя незаконными поборами, он оставлял в их должностях. Когда его армия захватила Нанкин, он, известный своей жестокостью, выстроил на площади сдавшийся гарнизон, ожидавший обычной по тем временам массовой казни, публично пожурил его воинов и… принял их в свои ряды. Другие же армии «красных повязок», в которых остались бандиты и сектанты, Чжу Юаньчжан объявил «вредными и еретическими».

А монгольская «династия Юань» начала разваливаться, во дворце не утихала ожесточенная и беспощадная борьба за власть, монгольские командующие объявляли себя самостоятельными от хана-императора и начинали сражаться между собой… И скоро главными противниками Чжу Юаньчжана стали уже не монголы, а движение, на волне которого он выдвинулся. Он разгромил остатки отрядов «красных повязок» и штурмом взял Пекин. Юаньский двор укрылся в Монголии.

Но Чжан все еще оставался лишь командующим войсками, он был лишь рядом с «законным» претендентом в новые императоры, с «Буддой Майтреей». Но тут происходит событие, породившее немало слухов: при переправе через Янцзы Хань Линьэр, которого тщательно оберегали, тонет при загадочных обстоятельствах. И Чжу Юаньчжан оказывается полноправным правителем нового Китая…

И в 1368 году победоносный Чжу Юаньчжан провозглашает начало новой династии – династии Мин («Светлой»).