ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

россия в 21 веке (материалы)

в Без рубрики on 24.04.2021

 

 

 

 

Если Вы хотите, чтобы редактор новостной ленты Israelinfo в свободном поиске на кассе BRAVO! получил возможность поставить новость в разделе Культура с описанием Вашего мероприятия, ему необходимо сопроводить текст иллюстрацией размером не менее 1500 х 1000 пикселей. В противном случае размещение статьи станет технически невозможным.

То же касается и изображений, которыми сопровождаются платные заказы на статьи раздела Культура в Israelinfo. [Заявки на статьи присылать на tarasych@gmail.com]

С ув. редактор Israelinfo Сергей Жуковский

 

 

Россия постепенно превращалась в то, что я называю «коммерческим государством»: в систему, где права и свободы пусть и постепенно, но последовательно урезаются, а элиты беспрепятственно конвертируют властные полномочия в собственность и богатство. Год за годом жители страны наблюдают за тем, как они превращаются из граждан в подданных, в то время как «наверху» начинают возникать элементы кланового общества. Россия становится все более чуждой развитым странам, которые активно переосмысливают свое будущее с позиций расширения прав человека и гражданина. И, судя по всему, режим не сможет изменить этого основного вектора своей эволюции, несмотря на отмечавшиеся уже робкие попытки «модернизации» или «перезагрузки». Система не подвержена ремонту (и ее основные действующие лица это понимают), она может быть только сломана (что маловероятно) или же рухнуть из-за собственной неэффективности (что более реально, но в отдаленном будущем).

 

власть в этот период реализовывала реформы, направленные на ускоренное развитие экономики (нужно было не только поднимать жизненный уровень населения, но и расплачиваться с внешними долгами, делать страну привлекательной для инвесторов ради повышения рыночной оценки захваченной добычи, создавать элементы «инфраструктуры личного обогащения» за рубежом) и формализацию существующих отношений собственности. В эти годы сформировалась довольно современная банковская система, были упорядочены финансовые потоки и выстроена фискальная вертикаль, капитализация российских компаний достигла исторического максимума.

 

главной задачей Кремля в этот период было создание основ той системы, которую новые хозяева страны собирались долгое время использовать для собственного обогащения.

 

главной задачей была не легитимация власти Путина (все делалось в целом в рамках закона, а его переезд в Белый дом в 2008 году это лишь подчеркивает), а развитие страны как объекта владения. Получив в 1999 году то, что не все даже захотели бы взять на поруки, команда нового президента — с помощью цен на нефть и силовых мер — сделала это ценным и привлекательным активом, но столкнулась с основной проблемой «второй декады» — проблемой легитимности.

 

в 2012–2013 годах, когда возможность развития по китайскому или мексиканскому вариантам, предполагавшим смену первого лица при нерушимости системных основ, была отвергнута. Соответственно, контекст бесконечного правления должен был стать иным: с вопросов экономической успешности акцент следовало переместить на «величие страны», и доказательствами нового места России в мире

 

его бесконечное правление стало фактом в 2012-м, и все прошлое десятилетие было потрачено на то, чтобы найти для него некое рациональное обоснование. Итогом стала легитимация довольно низкого пошиба: сошлись на том, что мы живем в осажденной стране, которую президент не может оставить своим попечением, что экономикой можно пожертвовать ради идеи суверенитета и «места России в мире» и что абстрактные ценности и принципы важнее прав человека, благосостояния и развития. Общество даже приняло эту аргументацию — уровни доверия стабилизировались, открытая оппозиция режиму слаба, люди фокусируются на своих проблемах и стараются не думать о политике, убеждая себя в том, что перемены опаснее стабильности

 

«третью декаду» режим вступает в условиях отсутствия хороших для себя вариантов. Наращивание градуса конфронтации с миром не приносит значительных дивидендов, а новая «перезагрузка» не только маловероятна, но и способна породить массу вопросов о том, почему же страна живет так плохо, если внешней угрозы как бы и не было (в этом можно проследить и некую параллель с поздним СССР, когда начало реальной разрядки резко переключило внимание людей на внутренние проблемы). Серьезное оживление экономики невозможно ввиду скованности ее силовыми ведомствами и огромных бюджетных расходов, требующих повышения налогов. Энергетический экспорт не перестанет приносить нужных Кремлю средств, но рентному хозяйству теперь соответствует и рентное государство, на потребности которого эти деньги уходят без следа и последствий. В таком контексте 2020 год был потрачен Кремлем на подготовку к новому этапу «работы»: изменения в Конституции обеспечили Владимиру Путину возможность править как минимум до 2030 года; ужесточение законодательства об иностранных агентах закрыло или закроет доступ в политику многим диссидентам, если не большинству; переписывание Уголовного кодекса обеспечит жесткий прессинг, которого, по мнению властей, общество испугается.

 

Конечно, режим Владимира Путина имеет два главных достижения: экономика и сейчас находится в неизмеримо лучшем состоянии, чем в 2000 году, а люди живут намного лучше; внешнеполитические авантюры, особенно крымская, создали очередную «скрепу», значение которой не следует недооценивать, поэтому называть первые две декады «потерянным временем» было бы совершенной ошибкой. Однако, похоже, ни в одном, ни в другом направлении невозможно добиться дальнейшего прогресса, и поэтому наступающее время станет временем террора и «чистого» авторитаризма. И мне кажется, что оно придет надолго.

 

Причины этого, на мой взгляд, многочисленны. Во-первых, в отличие от позднего советского времени, когда людям «нечего было терять, кроме своих цепей», современные россияне ценят то, чего им удалось достичь, и вряд ли готовы массово выходить «из зоны комфорта». Как бы мы ни описывали экономические провалы путинского государства, от него сегодня зависят слишком многие, чтобы его непринужденно смела волна народного гнева. Во-вторых, с самого начала правления «национального лидера» недовольным или не слишком довольным был указан путь на выход — и им воспользовались миллионы людей, отсутствие которых внутри страны делает потенциал общественного протеста гораздо менее сильным. В-третьих, и это очень важно, надо иметь в виду, что за прошедшие двадцать лет Кремль не раз и не два спрашивал у людей, поддерживают ли они его политический курс, — и всякий раз получал одобрительный ответ. Три победы Владимира Путина на президентских выборах, крымская история и недавний конституционный референдум, на котором даже после пенсионной реформы в условиях развала социальной сферы у людей не нашлось сил сказать «хватит», говорят о многом.

 

У россиян не остается реальной возможности влиять на принятие новых правовых норм, но неподчинения им в массовом порядке ждать не следует. Мы должны также отдавать себе отчет в том, что аресты и посадки несогласных с властью людей вызывают в обществе все меньший резонанс; они все чаще воспринимаются как норма, и это очень нехороший знак. При этом изображение наиболее активных противников режима в виде «пятой колонны» несомненно оттолкнет от них значительное число россиян, традиционно относящихся к «загранице» с недоверием.

 

Официальные прогнозы не предполагают экономического роста, который мог бы обеспечить заметное повышение уровня жизни населения. Сейчас мы видим только разговоры об инвестициях в перевооружение и попытки отстоять лишь «самое ближнее» зарубежье. Система со всей очевидностью сгруппировывается, и ни о каком «диалоге» — с предпринимателями, западными партнерами или гражданами — речи уже не идет.

 

за время правления В. Путина не были подведены итоги выполнения ни одной общенациональной или отраслевой программы развития. Практически во всех случаях за 2–3 года до истечения срока реализации той или иной стратегии она заменяется новой, рассчитанной на более продолжительный срок, что позволяет не отчитываться о реализации долгосрочных планов, как это делалось прежде на регулярно проводившихся партийных съездах.

 

российская власть довольно быстро убедилась в том, что качество исполнения обещаний не слишком сильно влияет на степень ее поддержки населением. Между тем любое успешно экономически развивающееся общество имело и имеет инструменты давления на власть — либо со стороны граждан, либо со стороны предпринимательского класса, заинтересованного в развитии. В России в 2000-е годы сложилась ситуация, при которой в стране не было сил, заинтересованных в модернизации и достаточно организованных для давления на власть. Население атомизировалось и предпочло решать свои проблемы индивидуально; бизнес быстро ощутил выгоды взаимодействия с коррумпированной политической элитой. Сам В. Путин и его окружение, относясь к государству как к личной собственности, но не будучи способны это отношение институционализировать, были заинтересованы не столько в развитии экономики, сколько в возможностях присвоения максимально возможного объема коррупционного дохода. Как только в 2010–2013 году стало понятно, что управляемость системы не снизилась, задача роста практически ушла из повестки дня.

 

Сейчас большая часть общества не является активными сторонниками ни реального Путина, ни условного Навального: люди решают текущие задачи и живут своей жизнью. Они смирились с воровством элиты, но в то же время и не вдохновляются рассуждениями о законности и свободах. Между тем их насущных проблем не касаются в своих программах ни власть, ни оппозиция. В таких условиях результатом долгого застоя не может не стать появление новых элитных групп, которые попытаются провести реформу системы, отсекая оба маргинальных фланга.

 

Когда можно ожидать подобной трансформации? На мой взгляд, еще не скоро — вероятнее всего, после физического ухода самого Путина, для правления которого сейчас в России не существует значимых угроз или ограничений. Репрессивная машина в порядке, массы активно проявляющих себя недовольных нет, уровень жизни остается вполне достойным той экономики, которую имеет Россия.

 

главная новация 2020 года — это по сути Россия без правил. На протяжении 20 лет власть последовательно примитивизировала как сознание населения, так и собственные методы менеджмента. Сейчас, видимо, она пришла к выводу, что любой сложности не место в нашем обществе. Все должно стать предельно просто: если есть отличная точка зрения на историю — «русофобия»; если оппозиция хочет участвовать в политике — «рвется к власти»; если кто-то возмущается пытками в полиции — «злоупотребляют правом»; ну и, наконец, если я считаю, что нужно поменять законы — значит их надо менять. Сложность объяснений и аргументации уступает место простоте указаний и властвования.

 

Готовность смиряться со сложностью окружающего мира воспитывается в людях поколениями — в то время как для принятия самых простых (при этом порой самых невероятных) объяснений не нужно никаких усилий. Зачем постигать сложности функционирования мировой экономики, когда ясно, что всем рулят Ротшильды? К чему копаться в деталях становления украинской нации и ее ценностных ориентирах, если можно сказать, что в Киеве все — бандеровцы и фашисты? если можно просто выслушать очередной приказ и броситься его исполнять, не задумываясь о легитимности?

 

знаменитая sancta simplicitas, помогающая, по Руфину, глупцам возвышаться над мудрецами — вещь крайне опасная, как минимум, по трем причинам.

Во-первых, политически такая простота есть основание тирании, которая по самой своей сути предполагает отказ от максимально большого числа правил и норм. Скатывание к такой простоте можно видеть очень часто и практически на всех континентах — причем результат всегда оказывался одним и тем же: начиная с малого, правитель быстро входил во вкус и рано или поздно разрушал все элементы правового порядка. Именно это, на мой взгляд, и ждет Россию в будущем; как говорил Ницше, «культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом», и ограничивая власть закона, власть разрывает эту кожуру, вследствие чего хаотичная борьба с хаосом становится ее основной миссией, реализация которой требует все больше полномочий и все более радикальных средств.

 

Всякий раз «простой подход» к миру заканчивался трагедиями — «мировой революцией», «окончательным решением еврейского вопроса» или «войной с террором». Простота не предполагает мира, так как мир всегда представляет собой продукт сложного взаимодействия интересов в контексте постоянно меняющихся обстоятельств, а это по определению требует комплексных подходов и сложных решений. Республики, как утверждали классики политической теории, не воюют друг с другом — но республика заканчивается там, где отрицается верховенство права над интересами правителя.

 

экономически простота есть синоним деградации — особенно в современном мире, где банальное копирование и индустриальное воспроизводство давно перестали быть основой успешных хозяйственных систем. Экономика XXI века растет на принятии во внимание интересов и склонностей максимально большого числа самых разных людей и отторгает любые попытки унификации и стандартизации. Совершенно неслучайно наша страна, даже вставая с колен, не может вырваться из сырьевой зависимости: эта зависимость указывает на фактически единственную сферу деятельности, которой ограничена экономика без правил, где не важны интересы инвесторов и работников, а миллионы нахлебников могут кормиться от получаемой ренты (хотя, замечу, успехи Венесуэлы в разрушении даже сырьевой экономики вследствие ничем не ограниченной власти вождя заслуживают искреннего восхищения, показывая, что в мире простых решений нет ничего невозможного).

 

Самым важным моментом, который следует отметить в заключение, является то, что описанный упадок вполне может на определенной части своей траектории происходить даже без применения серьезного насилия со стороны власти в отношении общества — просто потому, что простые решения до поры до времени кажутся элитам и массам одинаково привлекательными.

 

При этом следует заметить, что эпоха грандиозных невыполнимых (и невыполненных) обещаний незаметно для нас самих пришла к концу. Никто уже не говорит россиянам о росте экономики «не менее чем на 8% в год», как о том мечтали в начале путинского правления; забыты рассказы о миссиях на Марсе и Луне; тихо сошли на нет разговоры о «нанобудущем». Сейчас население убеждают прежде всего в том, что хуже не будет: официальные прогнозы не содержат обещаний роста больше 2–3%, а на повышение реальных доходов народ не ориентируют даже самые оптимистичные бюрократы. Обещания сделали свое дело — они позволили когорте путинских приближенных приватизировать страну; заставили граждан «абстрагироваться» от политики; создали иллюзию того, что Россия живет лучше, чем когда бы то ни было. Народ, как может показаться, готов следовать за своими вождями дольше, чем евреи за Моисеем, даже не спрашивая уже, виднеется ли где-то обетованная земля. И поэтому сегодня ни реалистических стратегий, ни выполнимых планов у Кремля нет: есть лишь способность содержать в приличном состоянии несколько точек на карте страны (Москву, Санкт-Петербург, Сочи), кооптировать в правящий класс способных бросаться под танки «технократов» и доказавших личную преданность охранников и обманывать самого себя показателями капитализации рынков и способностью ракет двигаться в десять раз быстрее скорости звука в плотных слоях атмосферы. Насколько долго всего этого будет достаточно для удержания населения в покорности? Ответ на этот вопрос даст только время.

 

«Я — не демократ. Я не верю в демократию. Я верю в свободу и права. Свобода предшествует демократии и предполагает наличие у человека неотчуждаемых прав»


 

экономики развитых стран становятся все более устойчивыми, а применяемые ими инструменты борьбы с возникающими вызовами — все более изощренными. Основными причинами этого я вижу технологическую и финансовую революции, которые начались в западном мире полвека назад и сегодня приносят свои плоды.

 

Несмотря на сказки о «мирном возвышении» Китая, «вставании с колен» России и бурном развитии стран БРИКС, в мире сложилась реальность, на которую не стоит закрывать глаза. Западные страны только в течение второго квартала 2020 года увеличили балансы своих центральных банков на сумму, превышающую «накопленные непосильным трудом» за 20 лет валютные резервы Китая, России, Саудовской Аравии, Бразилии, Южной Африки и ряда других стран. Это означает, что пытаться пугать Запад «выходом из долларовых активов» бессмысленно: центральные банки выкупят их на свой баланс без труда и проблем.

 

что развитые страны практически не ограничены в средствах, которые могут направить на снижение зависимости от периферии, будь то американская «реиндустриализация» или европейская «декарбонизация»: те, кто говорит, что это «слишком дорого» и «экономически неоправданно», просто не понимают новых реали

 

При этом далеко не все сводится к финансам. Сама экономика развитых стран существенно изменилась за последние десятилетия. Если в 1920–1960-х годах усовершенствования большей части товаров приводили к их удорожанию, то сегодня доминирует обратный тренд. Все становится экономичнее и дешевле; компьютеры, телефония, услуги передачи данных падают в цене стремительно, а если учитывать скорость их совершенствования, то и вовсе невообразимо. Целые массивы услуг — прежде всего социальные сети, поисковые системы, облачные сервисы и файлообменники, электронная почта и передача текстовых сообщений — оказываются бесплатными. Повышение креативного характера экономики приводит к самому большому изменению последних десятилетий: потребление в значительной мере становится инвестицией в человеческий капитал, если таковой применяется во все более широком спектре видов деятельности. И в таких условиях развитые страны демонстрируют довольно высокие темпы роста при валовом накоплении, не превышающем 11–13% ВВП, в то время как в Кремле постоянно пытаются поднять этот показатель к 25%, считая, что уж тогда-то экономика точно ускорится (в Китае, замечу, при доле инвестиций на уровне не менее 30% ВВП темпы роста падают уже почти десять лет). Информационная экономика, основанная на современной финансовой системе, выглядит сегодня намного более устойчивой и самодостаточной, чем когда-либо ранее, — и это очень тревожный сигнал для мировой периферии.

 

Иллюзия «догоняния» осталась иллюзией: разница в ВВП на душу населения США и Китая, выраженная в долларах, сегодня больше, чем 60 лет назад. Новая разделенность мира может оказаться кардинально отличающейся от той, которую мы помним по временам холодной войны: блоки и страны не будут стремиться воевать друг с другом (войны сегодня экономически бессмысленны — последней из войн, где контрибуции и добычи победителей превысили потери денег и активов, была прусско-французская война 1871 года), но их экономические системы будут отличаться ничуть не меньше, чем американский капитализм от советской плановой системы.

 

Есть ли шанс у стран периферии выправить положение? На мой взгляд, нет. Сегодня Запад пожинает плоды гигантского и очень рискованного эксперимента, который он вел с начала 1970-х до конца 2000-х годов. Повторю: Америка, а затем Европа построили «новую экономику» прежде всего потому, что не испугались того, что в их валютах будет номинировано более 90% международно торгуемых долгов. В отличие от них, Китай, Россия и остальные страны пошли по противоположному пути, стремясь быть нетто-кредиторами мировой системы и не делать свои валюты конвертируемыми ради внутренней «стабильности». Результат налицо: юань и рубль сегодня имеют хождение почти исключительно в расчетах между странами-эмитентами и теми, кто покупает у них товары или услуги (что напоминает лишь «переводной рубль» времен Совета экономической взаимопомощи). Выбор такой модели объективно оставляет периферию экономически в «долгом ХХ веке» и вынудит ее переходить к преимущественному сотрудничеству друг с другом, а не с развитым миром, что еще более затормозит ее развитие.

 

сегодня Россия и ее союзники имеют перед собой «новый Потсдам», причем как раз в тот момент, когда стало известно о наличии у одной из сторон ядерной бомбы. Именно ее — на этот раз в экономическом смысле — получили западные страны в ходе растянувшегося на полвека нового «манхэттенского проекта», перестроившего их финансовую архитектуру. Можно ли похитить тайную схему глобальных финансов? Вообще-то, в ней нет ничего секретного. Проблема состоит в ее воспроизведении, которое может оказаться куда более сложным, чем любое соревнование в уходящем в прошлое индустриальном мире.


 

именно главе Российского государства мы более всего обязаны тем, что, зата­ив дыхание, следим за котировками нефти, ведь именно его политика и привела к тому, что, кроме энергоносителей, за душой у России мало что ос­талось.

Встречает с  военным бюдже­том, увеличившимся за годы его правления по номиналу в 7,5, а в долла­ровом выражении — в 4,4 раза. С бюрократией, окончательно превратившейся в правя­щий класс, с сотнями новых геральдических символов. С двумя вой­нами, начатыми за последние годы, с разбегающимися соседями по постсоветскому пространству и испорченными отношениями с основными хозяйственными партнерами.

Как главе государства Владимиру Путину повезло. Ему улыбнулась конъюнктура, которая вознесла котировки нефти с $28,5/барр. в 2000 году до $102/барр. в среднем за 2010–2014 годы (по данным BP Statistical Review of World Energy 2015). Под его руководством оказался народ, который хотел только зарабатывать, потреблять и радо­ваться «вставанию с колен». В таких условиях Россию можно было превратить если не в очередной Китай, то в новые Эмираты, заложив основы для экономического подъема на несколько десятилетий. Но что было сделано на самом деле?

Начнем с самого простого — с разрекламированных Путиным «движителей российской экономики», близких к государству корпораций. «Газпром», крупнейшая монополия страны, все эти годы руководимая одним из ближайших друзей президента, построила (и строит) несколько впечатляющих труб, но в то же время добыла в 2015 году газа меньше, чем в 1999-м: 414 млрд против 545 млрд куб. м. Считается, что ее мощности намного больше и растут, проб­лема только со спросом на российский газ. Но тогда почему ее не возникло, например, у Катара, нарастившего добычу с 24 млрд до 177 млрд куб. м и ника­ких трудностей со сбытом не испытавшего?

«Роснефть», собравшая за эти годы все возможные нефтяные активы — от ЮКОСа до «Итеры», ку­пила в 2013 году ТНК-ВР за $55 млрд, но сама сейчас оценивается лишь около $34 млрд. ВЭБ, главный «институт развития», — после стольких лет упорной работы потенциальный банкрот, на чье спасение государству придется выделить более 1 трлн руб. «Ростехнологии» — ничто без военных заказов, истощающих бюджет.

Если оглянуться на историю российской экономики в путинскую эпоху, станет ясно, что развивались практически ис­ключительно негосударственные отрасли: оптовая и розничная торговля, коммуникации и связь, частные банки, строительство, сфера коммерческих услуг. Государ­ство было экономическим тормозом

На протяжении всех лет своего пребывания во власти Путин обещал стране «удвоение ВВП» и «слезание с нефтяной иглы». Забавно, что первый лозунг был озвучен в 2003 году, и у нас есть все шансы уже к 2018 году вернуться приблизительно к таким же долларовым показателям ВВП, которые были в стране в то время.

Преодоление зависимости от нефтедобычи иллюстрируется прос­ты­ми цифрами: в 1999 году доля нефти, нефтепродуктов и газа в экспорте соста­вляла 39,7%, в 2014-м – 69,5%. При этом никакой индустриальной трансформации в России не произошло: на протяжении всех путинских лет она была и остается единственным из emerging markets, где темпы роста промышленного производства отстают от темпов роста ВВП.

По большинству данных позиций страна зависит от импорта на 70–100%. Если наши «партнеры» захотят добиться пол­ного коллапса российской экономики, достаточно запретить ввоз в страну расходных материалов.

Страной управляет человек, который много говорит, но не готов делать практически ничего конкретного, более 10 лет полагаясь на позитивные тренды, задаваемые извне. Это державное бессилие. Власть способна растратить сколько угодно миллиардов, но не может ни поставить действительно амбициозные задачи, ни подобрать достойные кадры для их решения, ни простимулировать бизнес, ни вдохновить граж­дан на что-либо, кроме повторения избитых лозунгов. Наблюдая за постоя­н­но снижающимися котировками нефтяных фьючерсов, российские власти находятся в оцепенении от увиденного и надеются, похоже, только на из­вечное русское «авось».

Мы, сообщество экономистов, работающих в ведущих университетах в России и за ее пределами, крайне обеспокоены траекторией развития Российской Федерации в последние годы. Мы считаем, что политические репрессии, отсутствие сменяемости власти и политической конкуренции уже привели к катастрофическим последствиям для российской экономики и дорого обойдутся ей и в ближайшие годы. Мы требуем освободить Алексея Навального и прекратить незаконное преследование его сторонников и участников мирных протестных акций.
1 “Потерянное десятилетие” – отсутствие экономического роста в 2010х годах – и угроза еще одного потерянного десятилетия – это невосполнимое экономическое отставание на многие годы вперед. В 2010е годы доля России в мировом ВВП упала с 3% до 2% и, согласно прогнозам, продолжит снижаться в 2020е годы, возвращая Россию на уровень начала 2000х годов. Россия растет существенно медленнее мировой экономики, увеличивая свое отставание от развитых стран. За последние 10 лет по ВВП на душу населения Россия пропустила вперед Венгрию, Польшу, Румынию, Хорватию, Латвию, Турцию, Малайзию и Панаму – страны с менее благоприятными начальными условиями с точки зрения человеческого капитала и природных ресурсов.
2 Экономическое отставание последних десяти лет – не случайность, а закономерный результат отсутствия политической конкуренции, которое, в свою очередь, приводит к ухудшению инвестиционного климата, монополизации и неэффективности экономики, всеобъемлющей коррупции. Для стабильного долгосрочного экономического развития необходимы восстановление системы сдержек и противовесов, защита прав собственности и верховенство закона.
3 Ключевой причиной экономической стагнации является использование правоохранительной и судебной системы против частного бизнеса и для защиты коррупционных интересов чиновников. В России ежегодно открываются десятки тысяч уголовных дел против частных предпринимателей с целью отъема бизнеса. Кардинальная реформа правоохранительной и судебной системы – необходимое условие для перезапуска экономического роста в России. Подобная реформа невозможна в условиях использования правоохранительной и судебной системы в политических целях. Прекращение политических репрессий, освобождение политических заключенных, либерализация политической системы, допуск оппозиционных политиков и партий на выборы всех уровней власти от муниципальной до федеральной – необходимые условия для избежания экономических и социальных потрясений и возвращения к устойчивому экономическому росту.
4 Процветание России в 21-м веке напрямую зависит от человеческого капитала. Незащищенность прав и свобод приводят к массовому оттоку из России предпринимателей и специалистов. Либерализация политической системы, регулярная сменяемость власти на честных и конкурентных выборах и, в первую очередь, отказ от политических репрессий и освобождение политзаключенных необходимы, чтобы Россия стала привлекательным местом для профессиональной самореализации и предпринимательства, без чего невозможны эффективные экономические реформы и ускорение экономического роста».


Быть в пасти льва — это ничего, страшно разделять его вкусы!
Ложь не отличается от правды ничем, кроме того, что не является ею.
Имеет ли людоед право говорить от имени съеденных им?
Пессимист — это оптимист с большим жизненным опытом.
Некрасиво подозревать, когда вполне уверен.
Нет новых направлений в искусстве, есть одно — от человека к человеку.
Вот мученик — погиб на кресте, не будучи прибит к нему

Опубликовать:


Комментарии закрыты.