ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Шарль де Голль

в Без рубрики on 20.08.2020

 

Из профессорской, глубоко религиозной католической семьи, воспитанный на образцах патриотизма и жертвенности во имя Франции, де Голль становится военным — отныне вся его жизнь отдана на служение родине, ее чести, достоинству и величию.

Раненый в Верденском сражении, он вопал в плен, где познакомился и сошелся с будущим советским маршалом Тухачевским. В 1920-м году воевал на советско-польском фронте (такой же молодой Тухачевский в это время командовал войсками, штурмовавшими Варшаву и разгромленными под ее стенами). В 30-е годы стал широко известен в армии острой критикой французской военной доктрины, его приводило в отчаяние близорукая, грозившая катастрофой военная политика генералитета, полное непонимание новой роли танковых войск в будущей войне. Подготовленный им накануне новой мировой войны законопроект об армейской реформе был отвергнут как «бесполезный, нежелательный и противоречащий логике и истории»…

После капитуляции Франции в 1940 году де Голль отказывается признать поражение своей страны и с последним самолетом перелетает Ла-Манш — по собственной инициативе организовывать движение французского Сопротивления из Британии. Мало кому известный полковник, лишь накануне получивший генеральское звание, выступил по Би-Би-Си и призвал всех французов, не смирившихся с военным поражением своей родины, сплотиться вокруг него, чтобы продолжать войну: «Разве нет больше надежды? Разве нанесено окончательное поражение? Нет!.. Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока!.. Эта война не ограничивается лишь многострадальной территорией нашей страны. Исход этой войны не решается битвой за Францию. Это мировая война… Что бы ни произошло, пламя французского сопротивления не должно погаснуть и не погаснет».

В его «Сражающуюся Францию» начали стекаться люди с континента, объединялись под команду генерала вначале разрозненные группы патриотов в самой Франции. Неоценимую помощь в течении всей войны «маки» (так называли французских партизан) оказывали британской разведке, обеспечивая ее операции на оккупированной территории, загодя подготавливая долгожданную высадку международных сил в День «D». И когда стратегический десант союзников в июне 1944 года ступил на французский берег, партизаны «Сражающейся Франции», подорвав рельсовые пути, перерезали снабжение войск оборонявшегося Атлантического вала в самый критический, решающий момент операции. Присоединялись к де Голлю и войска некоторых французских колоний, которые, снабженные американским и английским оружием, вливались в операции союзных войск.

Де Голль прилагал огромные усилия для официального признания антигитлеровской коалицией своей еще немногочисленной «армии» и Национального Совета Сопротивления. Отношения Рузвельтом явно не сложились, обычно поддерживавший генерала Черчилль не собирался ссорится из-за него с президентом, оставался Сталин… И де Голль в конце 1944 года кружным путем, через Баку, летит в Москву, в Кремль. И, поскольку Иосифу Виссарионовичу тоже нужен союзник в противостоянии англо-саксонскому альянсу (США и Британия), визит де Голля оказывается весьма продуктивным — отправляющийся на знаменитую Ялтинскую встречу с Рузвельтом и Черчиллем Сталин отстаивает на ней право Франции войти в число держав-победительниц. Французский генерал подписывал акты о капитуляции Германии и Японии, Франции выделили сектор оккупации Германии, Австрии и Берлина и дали место постоянного члена Совета Безопасности ООН.

На волне патриотического подъема парламент избрал его премьер-министром, но радости в том было мало — государственное устройство осталось прежним, многочисленные партии всесильного Национального собрания с энтузиазмом возобновили парламентскую грызню, даже не предполагая, что кто-то может стать арбитром в их спорах (пост главы правительства был результатом межпартийных компромиссов, а президент выполнял чисто декоративные функции). Такая организация власти вполне подходит для благополучных, мирных времен, но в послевоенной Франции не было ни мира, ни благополучия. Поэтому де Голль почел за лучшее не участвовать в презираемых им парламентских сварах и удалился на покой, в провинцию — писать военные мемуары и ждать, когда его снова «позовет Франция».

А дела в его отсутствие у Франции шли хуже некуда. Разгорелась колониальная война с партизанской армией в Индокитае, потребовавшая колоссальных вложений и не имевшая перспектив. Франция истратила на нее всю помощь, полученную по «плану Маршалла», и всю огромную военную помощь, предоставленную США в ходе войны — и проиграла, из Индокитая в 1954 году пришлось уйти, оставив американцам «в наследство» Вьетнамскую войну.

Не прошло после индокитайской катастрофы и полугода, как атаке алжирских партизан (1954) подверглись гарнизоны в стране, которая считалась не колонией, а коренной заморской французской территорией. За сто лет там родилось уже четвертое поколение когда-то переселившихся сюда французов, тем не менее в общем составе населения их насчитывалось немногим более 10%. Франкоалжирцы владели лучшими землями и оказались весьма успешными в ведении хозяйства, в отличие от арабского и берберского населения, продолжавшего жить «законом Адама и Евы». Почувствовав слабость государства, вчистую проигравшего подряд две больших войны, мусульманское население «подняло голову» и стало требовать равноправия (90% арабского населения не имело гражданских прав), а через несколько лет было выдвинуто требование полной независимости Алжира. Костяк движения составили ветераны мировых войн, сражавшихся во французской армии.

Французская община явочным порядком установила в Алжире автономную от Парижа власть белого меньшинства, опирающегося на собственные вооруженные формирования, и категорически отвергала возможность любого диалога с арабским населением. Организации алжирских повстанцев столь же упрямо отвергали любое сотрудничество с французами. Началась война — многолетняя, крайне жестокая и для всех противоборствующих сторон абсолютно бесперспективная, безысходная.

В этой накаленной обстановке достаточно было лишь неясного слуха о намерии одного из бесчисленных премьер-министров о чем-то договариваться с руководством арабских повстанцев, как французские генералы в Алжире подняли мятеж, захватили ключевые пункты городов, заняли Корсику и были готовы высадить парашютистов в самом Париже. Путчисты потребовали сделать главой правительства де Голля, они были уверены, что герой войны не допустит «сдачи Алжира». Но с ними было согласно и большинство Национального собрания — генерал устраивал всех. В 1958 году он был избран премьер-министром.

Не прошло и полугода, как де Голль вынес на общенациональный референдум новую Конституцию, поддержанную подавляющим большинством французов. Отныне партия, получившая на выборах больше всего голосов (а это всегда были сторонники генерала) получала в Национальм собрании непропорционально большое число депутатских мест и становилась правящей; Президент страны непосредственно избирается всеми гражданами; он становится Верховным главнокомандующим и по своему выбору назначает премьер-министра. Французское государственное устройство, наконец, обрело устойчивость, стабильность (в таком виде оно существует и до сих пор) и де Голль начал всерьез «разбираться» с арабскими повстанцами.

Почувствовав, наконец, за собой единую политическую волю, генералы повели свои войска в решительное наступление. За один год  партизанская армия понесла потерь больше, чем за всю предыдущую войну — основные силы арабских партизан были разгромлены, большинство их баз и лагерей уничтожены, погибла половина командного состава, в том числе, почти все высшие командиры повстанцев, остатки разгромленных партизан получили приказ рассредоточится. Но, в отличие от своих упоенных победами генералов, де Голль понимал, что военное решение алжирской проблемы по-прежнему недостижимо, что арабское сопротивление искоренить невозможно и что, в конце концов, французский Алжир обречен, — речь может идти только сроках и цене крови, французской и арабской.

И Президент принимает решение не длить агонию, которая при полумиллионной армии в Алжире может длиться бесконечно, а отрезать эту заморскую территорию быстро и навсегда, чтобы война эта не висела тяжким грузом на Франции, мешая ей становится великой державой. Еще длилась армейская операция по разгрому повстанческих сил, а люди Президента уже договаривались с партизанскими руководителями о независимости Алжира.

Информация об этих переговорах, а затем и референдум, на котором уставшее от войны население подавляющим большинством высказалось за отделение Алжира, буквально взорвало миллионную общину франкоалжирцев и военных, столько лет защищавших своих соотечественников от террора мусульманского большинства. Вспыхнул антидеголлевский мятеж генералов, но теперь, после референдума, оказалось, что он был направлен не только против «предателя»-президента, но и против французского народа в целом. Поэтому попытку военного путча своих вчеращних товарищей по оружию де Голль подавил быстро и практически бескровно. Под кровавым давлением арабских боевиков начался трагический исход миллионного франкоговорящего населения, — потерявшие все, люди неделями жили в портах, штурмовали суда, которые должны были перевезти их через море, на старую родину их семей, где их никто не ждал — в неизвестность…

«Алжирские» генералы и офицеры не сдались — созданная ими Секретная вооруженная организация начала настоящую охоту на Президента. На де Голля было совершено, как минимум, пятнадцать покушений, но ни одно из них не достигло цели («Что, опять?» холодно заметил генерал под пулями своих бывших соратников…). Через два года все было кончено — члены Секретной организации выловлены, казнены или отправились в тюрьму.

Избавившись, наконец, от тяжкого груза «алжирской» проблемы, как и от миллиона самих ее носителей, генерал приступил к тому, что он называл «возрождением национального величия Франции». В глобальном противостоянии Западного мира тоталитарному Востоку де Голль избрал для Франции «особый» путь. Его яростный антиамериканизм привел его к замыслу выстроить Европу, в которой бы доминировали обе проигравшие в последней войне державы — Франция и (западная) Германия, но в которой не было бы места победителям — США и Великобритании.

Ради осуществления своей заветной мечты, «Европы без англосаксов», де Голль пошел на шаг, невиданный для страны, которая трижды за столетие подвергалась опустошительным нашествиям с Востока, — он окончательно «зарыл топор войны» в отношении, казалось, извечного врага Франции — Германии. Это «историческое примирение» охватывало все стороны широкого и тесного сотрудничества двух стран, и со временем переросло в настоящую и постоянную дружбу государств и приязнь людей, немцев и французов, друг к другу. Но, тем не менее, «Старика» (как называли моголетнего западногерманского канцлера Конрада Аденауэра), так и не удалось поколебать в его глубоком убеждении, что ключ к безопасности Европы — в военном союзе с Соединенными Штатами Америки.

С Советским Союзом де Голль вел себя внешне подчеркнуто дружественно, но весьма и весьма аккуратно.

Де Голль вывел из подчинения военного блока НАТО национальную систему противовоздушной обороны и французские ракетные войска, а затем и вовсе заявил, что Франция не нуждается в каком бы то ни было военном союзе с другими государствами и вышел из военного блока западных государств, противостоявшего СССР, удалив всех иностранных военных с французской территории. Он инициировал разработку французского ядерного оружия, и в 1960 году у Франции появилась собственная «А-бомба» (зарядов было немного, зато они были только свои). Программа собственного масштабного перевооружения была крайне дорогостоящей, и в результате к середине 60-х годов жизненный уровень населения начал снижаться.

Казалось, что так, без особых катаклизмов, все будет продолжаться сколь угодно долго, но в мае 1968 года, совершенно неожиданно и для властей, и для большинства привыкшего к стабильности населения, «рвануло», — первое послевоенное поколение детей взбунтовалось. Теперь речь не шла о куске хлеба — революционные ораторы неистово призывали разрушить тот мир, который с таким упорством, прилежанием, отказывая себе во многом, создавали их родители. Дети не захотели в нем жить, они поднимали над баррикадами странные, невероятные для старшего поколения лозунги — «Будьте реалистами — требуйте невозможного!», «В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра — отменить общество!», «Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки!», «Под булыжниками мостовой — пляж!», «Запрещать запрещено!», «Вся власть — воображению! «, «С 1936 года я боролся за повышение зарплаты. Раньше за это же боролся мой отец. Теперь у меня есть телевизор, холодильник и фольксваген, и всё же я прожил жизнь, как козёл!»… Вслед за студенческими начались колоссальные рабочие демонстрации (до 10 миллионов участников), начались стихийные захваты заводов («Пора уходить, Шарль!», «Прощай, де Голль!»).

С рабочими де Голлю удалось быстро договориться, резко подняв им зарплату, со студенческим бунтом расправилась полиция, на внеочередных всеобщих выборах его партия снова взяла верх. Но страна изменилась, он это понял, почувствовал… Объявив  очередной общенациональный референдум, де Голль уже заранее знал его исход — он его проиграл, впервые в жизни. И он понял, что пора уходить. 28 апреля 1969 года генерал из своего имения передал телефонограмму: «Я прекращаю исполнение обязанностей президента Республики».

После отставки он еще критиковал сменивших его политиков за то, что они «покончили с величием Франции», но дни де Голля были уже сочтены — через год он умер.

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.