Чжао Мэнфу — выдающийся китайский художник, каллиграф, мастер эротической гравюры, музыкант, литератор и государственный деятель. Интеллектуал высшей пробы, ставший не только классиком китайского искусства, но и оказавшийся — очень редкий случай — прекрасным чиновником при дворе четырех монгольских ханов-императоров.

Для того, чтобы было ясно, о ком пойдет сейчас речь, стоит посмотреть подборку сохранившихся свитков Чжао Мэнфу.

В 11-м колене он был потомком основателя прежней императорской династии Сун. Он успел получить прекрасное классическое образование, когда в 1279 году монгольское вторжение завершилось разгромом Южного Китая. 25-летний Чжао, опасаясь преследования со стороны новых властей, скрывается в глубокой провинции. Там уже собралась группа таких же, как он, интеллигентов, отказавшихся сотрудничать с новой властью и поставивших себе целью сохранить традиционные китайские ценности.

Но через семь лет мирных трудов их посетил представитель монгольского императора Хубилая, искавшего людей для налаживания управления новым государством. И на предложение ехать ко двору Чжао Мэнфу неожиданно согласился. Несмотря на это дружеские отношения его со своими единомышленниками по-прежнему остались теплыми — они поняли и приняли его поступок. Сам Чжао по этому поводу написал:

Каждый человек проживает жизнь в мире в соответствии с эпохой;

Выйти из тени и служить или отступить в тень — не случайное решение.

Он взял себе принцип «отшельник при дворе». Этот принцип поведения основан на вере в возможность чисто внешнего участия в политической карьере, в то время как в душе человек может оставаться отшельником, бережно охраняющим свой дух от окружающей скверны. Кроме того, Чжао вдохновлялся возможностями, насколько можно, облегчить участь китайцев в период монгольского владычества.

Первая его встреча с Хубилаем произвела на хана глубочайшее впечатление. Сохранилась запись, сделанная внуком Чингиз-хана после той встречи: «Это человек, который среди бессмертных чувствует себя дома»…

И дальнейшее отношение к китайскому интеллектуалу у хана не переменилось, становясь со временем похожим на благоговение «варвара» перед человеком культуры и цивилизации. Однажды Хубилаю доложили, что Чжао Мэнфу, выполняя обязанности инспектора, упал с лошади на узкой дорожке под городской стеной, после чего император распорядился… передвинуть стену, чтобы расширить дорогу. Узнав, что Чжао весьма стеснен в средствах, хан одарил самого ценного своего советника суммой, которой хватило на приобретение дома с садами и деревенской усадьбы.

В это время Чжао Мэнфу встречается с любовью всей своей жизни — Гуань Даошэн. Она и впрямь была человеком незаурядным — поэтесса, художница, каллиграф… Это было необычно для Китая, где конфуцианская мораль жестко предписывала женщине роль верной и безропотной жены, хранительницы очага и семейных устоев, молчаливой и погруженной в хозяйственные хлопоты. Вообще тема любви для китайской культуры (в отличие, например, от японской) нехарактерна. Поэтому строки, обращенные Гуань к мужу особенно пронзительны:

Возьми комки глины, сложи, разомни,

И сделай фигурки — твою и мою.

Сомни вновь их вместе, водой размочи.

Смешай хорошенько, затем разломи,

И снова слепи мой образ и твой.

Тогда во мне, глиняной, будет

Немножко тебя,

В тебе же — меня.

Гуань Даошэн стала идеалом образованной китайской женщины — как в её время, так и последующие эпохи. Художниками, поэтами стали и их сыновья и даже их внуки.

Человек утонченной культуры, чуткий к нюансам и полутонам, Чжао Мэнфу работал на различных высших государственных должностях, был и губернатором, и даже военным министром, участвовал в обсуждении вопросов, казалось, такому человеку абсолютно несвойственных — почта, налогообложение… И он не побоялся вступить в схватку с могущественным министром финансов империи, считая его политику пагубной для китайцев и государства — и победил, того сняли с должности и казнили.

Он пережил четырех монгольских императоров, оставаясь для них столь же авторитетным и нужным, способным справиться с любым порученным ему делом. Но годы брали свое, он постепенно перестал вмешиваться в политику и лишь составлял документы для министров и ханов. Умерла Гуань Даошэн, после которой Чжао, уже глубокий старик, протянул недолго — его похоронили рядом с женой в их деревенской усадьбе, купленной на их свадьбу.