Жил-был в родовом замке Лойола юный испанский благородный дворянин древнего баскского (гасконского) рода. Звали его Иньиго. Сначала он был пажом при Кастильском дворе, потом стал, подобно своим славным предкам, военным. И был он тогда, по его собственным словам, похож на тысячи других идальго: «Внимательный к своей наружности, падкий на успех у женщин, смелый в своих ухаживаниях, придирчивый в вопросах чести, ничего не боявшийся, дёшево ценивший жизнь свою и других…»

Но было в нем и нечто такое, что позволило потом многим утверждать, что именно он стал для Сервантеса прототипом его Дон Кихота…

Уже опытным, тридцатилетним воином обороняется Иньиго против французских войск в Памплоне. Когда пали городские стены, он с горсткой солдат переходит в цитадель и продолжает сражаться там уже без надежды на успех. Но все решило случайное ядро, повредившее ему ноги… Французы оценили отвагу своего противника — он перешел в ведение их лекарей, которые начали сращивать переломанные его кости. Тут надо было терпеть жуткие боли, и Иньиго терпел из последних сил. Через десять дней его перенесли на носилках в родовой замок Лойола.

И тут выяснилось, что делать этого не следовало — тряска по дороге вызвала такое обострение, что идальго чуть не умер. Лекари проделали с ним еще одну тяжелейшую операцию, после которой посоветовали Иньиго приготовиться к христианской кончине — его исповедали, причастили и соборовали. Но ночью приговоренный к смерти неожиданно поправился! И стало возможным заново ломать ему неправильно сросшиеся кости…

В общем, после всех этих мучений, чуть живой, но оправляющийся идальго попросил принести ему что-нибудь почитать, какой-нибудь рыцарский роман, например. Но такового в замке не оказалось, и стал Иньиго читать то, что было, и то, что он в здоровом состоянии читать бы точно не стал — в семейной библиотеке хранились только «Жизнь Иисуса Христа» и один том «Житий святых».

И в этих книгах он обнаружил… героизм. «Героизм этот отличен от моего, и он выше моего. Неужели я не способен на него?» И Иньиго заметил, что после чтения нескольких страниц из «Жития святых» его душой овладевал непостижимый мир, в то время как привычные мечты о славе, о любви оставляли ощущение опустошённости.

И он решился на самый важный в своей жизни шаг — стать монахом. Как только стало возможным на своих искалеченных ногах хоть как-то ковылять, Ининьо, купив посох, флягу, сандалии из веревки и лохмотья кающегося, отправился в горный монастырь. Там от отстоял «ночную стражу», как будто готовясь к посвящению в рыцари, а наутро вручил монахам свой меч и кинжал. Он попросил их повесить свое прежнее оружие в монастырской часовне и с тех пор начал считать себя посвящённым в рыцари Богородицы. По имени избранного им святого Ининьо стал отныне зваться Игнатием.

Он спустился в долину, выбрал небольшую пещерку и стал жить там. Жил он на подаяние, соблюдал строгий пост, утром ходил к мессе, ухаживал за больными в соседнем городке, вечером молился в соборе. Его стали посещать видения, и вскоре он почувствовал, что стал другим человеком. Дальше путь его лежал в Святую землю, в Иерусалим.

Проповедовать Игнатий начал еще на корабле, всем сообщая, что с ним говорит сам Создатель, и проповедовал все время своих путешествий по святым местам Палестины. На излишне восторженного паломника местные монахи смотрели косо, отказали ему в просьбе остаться на Святой земле и посоветовали, прежде чем проповедовать, хоть немного подучиться богословию. Игнатий и сам понял, что является полным невеждой, и вернувшись в Испанию, принялся за учебу.

Дальнейшее очень напоминало итальянскую поговорку: «Если испанцу нужно вбить в стену гвоздь, а молотка под руками не будет, то он его вобьет собственной головой». Игнатий не знал даже латыни и ему, тридцатитрехлетнему, пришлось сесть за парту начальной школы вместе с малыми ребятами. Пораженный таким рвением, учитель даже отказался брать с него плату.

Но и здесь он не мог удержаться от проповедования — он собирал вокруг себя молодых людей, рассказывал им то, что ему становилось известным о Писании, учил их молиться. И тем привлек к себе внимание инквизиции. Его несколько раз арестовывали, но затем, не находя в его речах особой крамолы, выпускали, запрещая проповедовать до получения звания богослова и сана священника.

Игнатий отправляется продолжать образование в Париж, подальше от испанской инквизиции. Но и здесь он наступает на те же грабли — его яркие проповеди настолько отвлекали местных студентов от обычных занятий, что обиженный профессор пожаловался на него начальству и предложил проповедника высечь. К счастью, все обошлось, и он все-таки получил долгожданный диплом бакалавра, а затем и магистра богословия.

Лойола всю жизнь был обуреваем самыми необыкновенными мечтаниями, стремлением к великим подвигам, но, с другой стороны, он отличался и огромной силой и твердостью воли в достижении намеченных целей. Эти качества ярко проявились в том деле, которое вписало его имя в историю.

К 1534 году желание Игнатия Лойолы – создать дружину духовных рыцарей – поддержали шесть его последователей. Они собрались в подземной часовне парижского Монмартра и принесли обеты бедности и милосердия. Их клятва заканчивалась словами – «Ad maiorem Dei gloriam» — «Для вящей славы Господней». На алтаре часовни Игнатий написал три большие буквы J.H.S. (Jesus Hominum Salvator – Иисус людей Спаситель). Эти буквы стали девизом будущих иезуитов.

Они всемером решили отправиться в Палестину — обращать в христианство неверных. Но собравшихся в Венеции самозванных «духовных рыцарей» ждало разочарование — началась война Венеции с Турцией и Святая земля стала недосягаемой. Они добровольно пошли в больницы, стали проповедовать на улицах, пока ими, как обычно, не заинтересовалась инквизиция. Тогда они отправились в Рим и там начали думать, что им делать дальше. Они молились, разговаривали друг с другом, дискутировали. И в результате решили создать орден.  

Лойола произнес перед своими товарищами речь: «Небо закрыло нам путь в Землю обетованную с той целью, чтобы отдать нам весь мир. Немного нас для такого дела, но мы умножаем и начинаем формировать батальон. Однако никогда отдельные члены не окрепнут в достаточной степени, если между ним не будет общей связи. Поэтому нам необходимо создать Устав для семьи, собранной здесь во имя Бога, и дать не только жизнь новорожденному обществу, но и вечность. Помолимся же все вместе, а также и каждый отдельно, чтобы воля Господа исполнилась. Мы, рыцари, призваны самим Богом, чтобы духовно покорить весь мир, поэтому вполне необходимо, чтобы наше товарищество образовало боевую дружину, способную просуществовать до конца мира… Решено – создать орден. Если вы мне доверяете, то мы назовем наше Товарищество Обществом Иисуса. Это название выше других…»

Папа Римский, к которому обратился Лойола, поддержал его инициативу — и орден Иисуса начал свою историю.

Этот орден распространился с головокружительной быстротой. Хотя он не был столь уж многочисленен (к моменту смерти Лойолы в ордене было всего тысяча человек), эта небольшая армия была прекрасно организована и целенаправленна. В ней очень ценились талантливые и инициативные люди — и они знали, что в их делах за ними всегда стоит дисциплинированная и сплоченная сила их ордена. Там выдвигались люди смелые, готовые за свои идеи в огонь и в воду, хоть на край света. Везде, где выступали иезуиты, они получали известность как народные законоучители, народные проповедники, как духовники, как руководители духовных упражнений, как организаторы церковной благотворительности, как организаторы школ.

Орден много раз и в разных странах запрещали, но он возрождался вновь и вновь. Жив он и поныне. Получить качественное образование человеку — любого вероисповедания — в иезуитской школе или колледже весьма престижно до сего дня.