РазговоР. 1917 год. Крах демократической революции
Главный вопрос, который встает у каждого, кто смотрит на те далекие уже события 1917 года, таков: Был ли неизбежен путь России от Февраля к Октябрю?
Пусть будет он стоять сейчас и перед нами.
В чем была главная сила большевистской партии? В чем основные слабости ее соперников и противников?
Большевистские лидеры разительно отличались от тех политиков, которых они оттолкнули от власти. Им были чужды мучительные сомнения, стремление находить компромиссные, взаимно приемлемые решения. Их не охватывал священный трепет при словах «свобода», «демократия», «законность», «волеизъявление народа» и пр. Но не были они и циничными властолюбцами, бессовестными и беспринципными демагогами. По-своему они были очень честны и последовательны. Они верили, что, как в сказке, – если не оглядываться и не смотреть по сторонам, не бояться идти вперед, то цель обязательно будет достигнута.
Как правоверные марксисты, они верили в незыблемые законы истории, но, странным образом, одновременно – и во всемогущество собственной политической воли. Решительность, воинственность, абсолютная убежденность в собственной правоте, безоговорочная ненависть к противникам, готовность действовать без «слюнтяйских» колебаний и плыть против течения! И хотя далеко не все, как Ленин, обладали этими качествами, преклонялись перед ними все – людям с другой системой ценностей в партии места не было.
Давайте посмотрим на эти качества, что называется, «из Европы».
С точки зрения «элементарного здравого смысла» все действия большевиков выглядели чудовищными, безумными, но в этом безумии была своя система, и именно это «безумие» помогло им захватить и удержать власть в стране, которая отвергла перед этим всех «разумных» деятелей. Победа большевиков была для европейцев вторым – после мировой войны – убедительным доказательством силы безумия и бессилия разума. Победа большевиков придавала им непреодолимое очарование даже в глазах вполне благоразумных европейских буржуа: «Как ни ужасен большевизм, но что-то в нем все-таки есть…». Раньше верили в Разум, теперь стали верить в Волю – жесткую и не ведающую сомнений, способную совершить чудо.
__________________________
Февральская революция, без сомнения была революцией народной, демократической — народ, никем, по сути, не организованный и не направляемый, сверг антидемократическую, самодержавную власть царя. А можно ли назвать народной и демократической Октябрьскую революцию?
Здесь могут быть два варианта ответов:
А. Нет, нельзя: захват власти был осуществлен организованно, вооруженным меньшинством населения даже одной столицы; последующие всенародные выборы в Учредительное собрание показали, что большая часть населения страны не была согласна с установлением в России советской власти.
Б. Да, можно: совершенно неважно как был произведен захват власти – организованно или стихийно, по плану или спонтанно; неважно и то, большинство или меньшинство населения принимало непосредственное участие в захвате власти; важно то, что большинство населения не поддержало прежнюю власть, что никто не встал на ее защиту; большинство и меньшинство не всегда можно определять чисто арифметически:
В сверхдемократической сегодняшней Швейцарии, например, почти все местные и общегосударственные решения принимаются на референдумах. При этом решение референдума признается обязательным для всех, даже если свое желание, придя на участки для голосование, выразила ничтожная доля избирателей. Граждане самой древней европейской демократии убеждены, что подлинный вес имеет мнение той части населения, которая заинтересована в том или ином решении, а то большинство, которому «все равно», должно воле этого меньшинства беспрекословно подчиниться.
После захвата власти новые, советские, органы приняли решения, которые выразили, оформили желания подавляющего большинства населения; а ваша «учредилка» отказалась эти решения узаконить и тем самым показала себя органом антидемократическим, недостойным власти.
Власть советская и власть демократическая – эту разницу самое время прояснить по поводу обсуждаемого исторического эпизода. Очень желательно было бы провести сравнительный анализ двух типов власти – прямого народоправства и либеральной демократии.
Есть определение советской власти данное Лениным в 1917 году. Уберите из него оценочные характеристики и реалии того времени – нам важна самая суть:
«Это – …власть, опирающаяся прямо на непосредственный почин народных масс снизу… Это – власть совсем не того рода, какого бывает вообще власть в парламентарной буржуазно-демократической республике…»
Сотни тысяч людей погибли за власть Советов или в борьбе против нее. Чтобы понять причины такой ожесточенной борьбы и дальнейшую судьбу советских государств необходимо разобраться в особенностях этого типа власти.
Идея Советов в бурных европейских событиях 1917 — 1919 годов стала чрезвычайно популярной. Такие органы прямого народоправства возникли во многих странах в моменты зарождения новых государств на развалинах старых империй. Судьба их в разных странах была различной. В одних странах (Австрия, Чехословакия) эти стихийно возникшие органы мирно передали власть новым демократическим учреждениям, избранным после принятия конституций. В других (Венгрия) попытались стать постоянной государственной властью и были разгромлены извне.
«Прямое народоправство» во всех странах, где оно возникало, держалось очень недолго, максимум несколько месяцев до того, как было заменено либо «нормальной» демократией, либо сметено диктатурами. Но волны надежд на нее, на то, что она способна заменить традиционные формы правления, возникали и возникают постоянно вплоть до нашего времени. Поэтому нам предстоит разобраться с ним принципиально.
Как действует система парламентской демократии?
– раздельное формирование и функционирование законодательной, исполнительной и судебной властей, их независимость и взаимный контроль; повышенное внимание к процедурам, к законности; отсюда – практическая невозможность ни для какой политической силы овладеть всей полнотой власти в демократическом государстве; отсюда и высокая степень конфликтности в общественной и государственной жизни.
Как осуществляется власть в Совете?
– нераздельность, слитность, спаянность всех видов власти – в принятии решений, в их реализации, в контроле за их исполнением; пренебрежение процедурами, формальными правилами – руководствование «здравым смыслом» и «целесообразностью».
Почему сторонники Советов отвергали (отвергают) парламентскую демократию? На какие ее недостатки они указывали?
– система слишком сложна для того, чтобы в ней мог активно участвовать «простой человек», власть в ней становится делом профессиональных политиков, оторванных от массы избирателей, которые легко подчиняются влиянию не большинства населения, а богатого меньшинства, управляющего экономикой.
Почему сторонники парламентской демократии отвергали (и отвергают) тип советского государства?
– политическая партия, однажды завоевавшая большинство в полновластных советах, имеет реальную возможность при желании никого больше к рычагам власти не подпустить, подавить любую оппозицию, уничтожить политических конкурентов, увековечить свое господство, не спрашивая уже мнения большинства населения; настоящая власть уходит из формально избираемых советов в закрытые для большинства партийные органы.
Можно взглянуть на ситуацию 1917 года и с точки зрения патриотизма. Тогдашняя ситуация может натолкнуть на довольно любопытные сомнения и вопросы. Примерно, на такие:
Если солдат запевает: «Наплявать, наплявать, надоело ваявать!» и уходит с фронта в свою деревню переделивать землю, – поступает ли он непатриотично? А когда таких солдат сто? А когда – пять миллионов? А когда подавляющему большинству населения становится «наплявать» – будет ли жить государство Российское или сгинет – или по крайней мере не желает ничем своим поступаться ради того, чтобы оно было – это непатриотично? А когда людей, которые взывают к патриотизму, толпа забивает насмерть – может быть, в такой ее «позиции» есть своя «сермяжная правда»?
Ну, попробуйте порассуждать в такой плоскости. Сомнение — это никогда не вредно.
____________________________________________________
На вопрос, вынесенный в начало главы «Был ли неизбежен путь России от Февраля к Октябрю?» ответа у нас нет. Да и решать его по-существу историку возбраняет его профессия. Этот вопрос вынесен в начало темы для того, чтобы освоение ее шло в некоем «поле» хотя бы минимального интеллектуального напряжения.
Нам очень бы не хотелось, чтобы попытки ответить на него были хоть в какой-то степени политизированы. Просто мы считаем, что нет более эффективного способа понять ход событий, как пытаться мысленно «изымать» из них некоторые движущие «пружины», «добавлять» другие факторы – и смотреть к каким изменениям это могло привести.
Ну, в самом деле, неужели ход событий 1917 года был бы столь неотвратим,
— если бы с В.И. Лениным по пути из Швейцарии, не дай бог, что-нибудь приключилось нехорошее?
— а если бы Л.Д. Троцкий, поскользнувшись на арбузной корке, угодил в больницу и выписался бы аккурат к перемирию с Германией?
— а если бы у большевистской партии было бы поменьше денег на закупку бумаги, оплату типографских услуг, командировки агитаторов в армию и т.п.?
— а если бы генерал Л.Г. Корнилов не потерял столько времени в германском плену, стал бы военным кумиром уже к началу революции и был назначен военным министром в первые же дни Февраля – может ему удалось бы отбиться от рокового Приказа №1, дезорганизовавшего армию, и отказать в гарантиях тыловой безопасности столичному гарнизону?
— а если бы во главе Временного правительства встали люди потверже, нежели «толстовец» Львов или истероидный краснобай Керенский?
— а если бы Учредительное собрание было созвано, по крайней мере, к июню и оно приняло бы достаточно радикальные аграрные законы, назвав датой начала их действия день перемирия на фронтах?
— а если бы Временное правительство решилось бы, все-таки, договорившись полюбовно с союзниками, начать переговоры о сепаратном мире с Германией?
Как могли бы пойти события, чем могла бы завершиться российская революция в каждом из этих случаях или при определенном их сочетании?
Но возможен здесь и более общий разговор – о принципах:
«Смотря на вещи объективно, двадцать лет спустя, видишь, что другого исхода не было; что при стихийности и страшной силе обвала русской государственности Февраль мог бы совладать с разрушением при одном условии: если бы он во всем поступал, как Октябрь. Временное правительство – всякое правительство 1917 года – могло бы удержаться, если бы заключило «похабный» мир и отдало высшие классы, от офицерства до интеллигенции, в жертву народной ярости. Вероятно, еще сейчас есть немало черных душ – …контрреволюционных большевиков, – которые не могут простить Февралю того, что он не пошел по этому пути. Но чем бы он тогда отличался от Октября?..
…Как забыть, что на рубеже новой исторической эпохи, на рубеже нового, «тоталитарного» деспотизма, нависшего над миром, Февраль в последний раз развернул знамя свободы? Настанет время – мы не знаем, близко ли оно, – когда растоптанный, униженный человек (ведь он, в конце концов, не термит, а бессмертный дух!) взбунтуется и потребует своих прав: уже не на пищу, не на спорт, не на зрелища, а на мысль, на свободу, на нравственную ответственность. Это первое пробуждение человека и будет воскресением Февраля – в России»
(Георгий Федотов)