«Век Разума» в Европе и в России

«Просвещенный абсолютизм» в Европе.   Мода на «просветителей», на идеи Вольтера, Монтескье, Дидро быстро распространилась при дворах европейских монархов и в великосветских салонах их столиц. В старинное мистическое «божественное право» королей уже мало кто верил; власть их обосновывалась теперь новой, теорией общественного договора. Идеалом для многих королей стал светлый образ «Просвещенного Монарха», заботливо пекущегося о благе подданных и мудро направляющего свое государство к процветанию. Несколько десятилетий перед Великой французской революцией вошли в историю Европы как эпоха «просвещенного абсолютизма».

Режим «просвещенного абсолютизма» во второй половине 17 века установился почти во всех европейских государствах. Исключение составляли лишь Речь Посполитая, где шляхта королевского абсолютизма не терпела, и Франция, где короли не желали обращать внимание на «дух времени» и следовать рекомендациям философов.

Остальные «просвещенные монархи» состязались друг с другом в покровительстве гонимым французским мыслителям и насмешливо относились к «отсталым» французским Бурбонам, не ценившим Вольтера и Дидро. Они приближали к себе ученых и философов, постоянно переписывались с ними и действовали на основе их советов — это был союз монархов и философов, которые желали подчинить государство «чистому разуму».

Лидерами «просвещенного абсолютизма», образцами для всех остальных монархов были прусский король Фридрих II и австрийский император Иосиф II. У них уже было новое понимание монархии, которое не только обладает правами, но и налагает на королей обязанности перед подданными, обязанности не только укреплять государство, но и заботиться об «общем благе».

Все «просвещенные» монархи отвергали идею об ограничении своей власти избираемыми законодательными органами. Они старались выстроить «регулярные государства», управляемые чиновничеством по указаниям монарха и на основе издаваемых им законов.

Однако, за судебной властью они признавали независимость — суды повсеместно выводились из подчинения исполнительных властей. На место судебному произволу прошлой эпохи приходил упорядоченный суд с четко прописанными правилами ведения процессов. При этом в жизнь проводился принцип «Один закон для всех». Ушли в прошлое и пытки, ранее бывшие в широком ходу у расследователей преступлений. Судебные реформы, в соответствии с идеями «просветителей», были проникнуты гуманностью, уважением к человеческой личности и чувством справедливости.

Преклонение королей перед философами давало больше свободы печати, которая в это время начала бурно развиваться. Стали появляться законы, гарантирующие свободу слова. Впрочем, монархи пока не обращали на газеты и журналы большого внимания (как и на общественное мнение населения своих стран).

Призыв Вольтера «Раздавите гадину!» нашел у «просвещенных» монархов живой отклик. Одновременно с появлением законов о свободе вероисповедания началась борьба с клерикализмом, особенно с католическим влиянием: папские буллы переставали признаваться без их утверждения королями, повсеместно запрещалась деятельность ордена иезуитов, закрывались монастыри, а у оставшихся земельные владения переходили к государству, духовенство облагалось налогами наравне со всеми, ликвидировались церковные суды.

Под влиянием «просветителей» начался процесс освобождения крестьян от крепостной зависимости.

 

Искусство 18 века

 

«Философ на троне».     К плеяде европейских «просвещенных монархов» принадлежала и русская императрица Екатерина II, правившая страной тридцать четыре года (1762 — 1796).

Юную принцессу из крохотного германского княжества привезли в Россию в 1744 году, чтобы выдать замуж за назначенного наследником престола племянника Елизаветы Петра III. В безрадостной жизни с глупым, всеми презираемым и безразличным к ней мужем, под строгим надзором «тетушки» Елизаветы, среди грубости и интриг, царивших при дворе, ее единственным утешением стали книги — и мечта о российской короне. Честолюбивая, умная, прилежная Екатерина за шестнадцать лет хорошо изучила язык, обычаи и историю страны, которой она собиралась управлять, и сумела завоевать симпатии к себе в той гвардейско-придворной среде, которая после смерти Петра I фактически распоряжалась судьбой русского престола.

В 1762 году ее час, наконец, настал. Недолгое правление Петра III закончилось очередным дворцовым переворотом, и Екатерина взошла на трон русских царей.

(1756—1763) Семилетняя война

Для новой императрицы, в отличие от ее предшественниц, власть не была лишь средством вести приятную жизнь, не зная ни в чем отказа. Честолюбие Екатерины простиралось гораздо дальше: она собиралась облагодетельствовать страну, ставшую ее второй родиной, и сделать для нее то, чего не успел — и не сумел — Петр I. У нее были все основания надеяться на успех: читая и перечитывая Вольтера, Монтескье, Руссо, Екатерина находила в себе все качества настоящей «просвещенной монархини».

Французский философ-«просветитель» Дидро был приглашен императрицей в Россию. Здесь он пытался давать советы высшим сановникам государства, но преуспел в том немного. Философ пожаловался Екатерине, что его идей никто не слушает. Екатерина ответила: «М-сье Дидро! Я с большим удовольствием выслушала все, что вам внушает ваш блестящий ум. Но вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо. Составляя планы разных преобразований, вы забываете разность наших положений. Вы трудитесь на бумаге, которая все терпит. Она гладка, мягка и не представляет затруднений ни воображению, ни перу вашему. Между тем как я, несчастная императрица, тружусь для простых смертных, которые чрезвычайно чувствительны и щекотливы».

Екатерина состояла в переписке с известнейшими философами своего времени — Вольтером, издателями «Энциклопедии» Дидро и д`Аламбером. Ее настольной книгой было сочинение Монтескье «О духе законов», которое она называла «молитвенником государей, имеющих здравый смысл». Свое царствование императрица начала в точном соответствии с рецептами Монтескье.

Она поехала по стране, чтобы лучше познакомиться с условиями жизни народа. Увиденное вдохновило ее: прекрасная природа, удобно и выгодно расположенные города, люди, встречавшие ее с искренним восторгом и любовью — все условия для плодотворной и славной деятельности! Не хватало только благоустроенности, порядка в управлении — но ведь в том, чтобы поправить эту беду, и состояла ее задача.

В отличие от «деспота» Петра I, Екатерина не собиралась насаждать добро каторгой и кнутом. Императрица была убеждена, что подобные средства обречены на провал, а главные орудия просвещенного монарха — не принуждение и наказания, а дозволение и поощрение, твердые и справедливые законы, дающие подданным чувство безопасности и развязывающие их предприимчивость.

 

Законодательный проект.      

Российские законы к тому времени находились в таком страшном беспорядке, что пользоваться ими было практически невозможно. Неоднократные попытки свести их в какую-нибудь систему не увенчались успехом — во многом потому, что сильной практической надобности в этом не было. Все дела в стране вершились не по законам, а личным произволом чиновников и сановников, даже высшие государственные учреждения работали, никак не подчиняясь сочиненным для них Петром «регламентами».

Екатерина решила, что проще и разумнее написать новые законы. К этому ответственному делу императрица подошла строго «по науке»: новые законы впервые в истории России предстояло создать специальному законодательному собранию, состоящему из выборных народных представителей.

Сама же императрица, обложившись книгами Монтескье и других западных ученых, на два года засела за сочинение «Наказа» для будущих законодателей.

В 1767 году «Наказ», состоящий из пересказа «просветительских» идей, был опубликован. Содержание его было для России весьма нетрадиционным: там говорилось в основном не о долге подданных по отношению к государству, а об обязанностях государства перед подданными. Императрица объясняла, что законы должны давать гражданам чувство безопасности и защищенности, и все должны быть перед законом равны, что жестокость законов не улучшает, но портит нравы, поэтому пытки, на которых до сих пор держалось правосудие, должны быть запрещены. Подчеркивалась порочность давней российской практики подвергать жестоким пыткам и казням всех виновных в противоправительственных высказываниях.

Законодателям предлагалось, учтя высказанные императрицей пожелания, составить «книгу добрых законов», написанных простым и всем понятным языком, — так, чтобы их можно было изучать в школах вместе со Священным писанием.

 

«Уложенная комиссия».  В 1767 году 564 депутата от дворянства, городов и государственных крестьян прибыли в Москву для работы над новыми законами. С собой они привезли, как и было предписано, наказы от своих избирателей. «Наказ» императрицы был прочитан общему собранию депутатов с разъяснением, что будущие законы не должны идти вразрез с его смыслом. Составленная для Комиссии инструкция велела депутатам высказываться на заседаниях со всей смелостью и откровенностью — и первый российский «опрос общественного мнения» начался.

Полуторагодичные прения депутатов показали, что они не в состоянии прийти к согласию ни по одному вопросу и не мыслят себе никакого «общего блага». Представители каждого сословия отстаивали только свои собственные интересы и, к тому же, стремились расширить свои привилегии за счет других.

Так, купцы желали, чтобы право заводить промышленные предприятия и торговать было их монополией, а всем остальным — и дворянам, и крестьянам — торгово-промышленная деятельность была бы запрещена. При этом они требовали, чтобы им наравне с дворянами разрешили покупать крепостных. Дворянские же депутаты, яростно отстаивая свою монополию на владение крепостными душами, в то же время не желали отказываться от промышленной деятельности (к которой их подтолкнул еще Петр). Подавляющим большинством голосов было отвергнуто только одно предложение — законодательно ограничить повинности крепостных. Зато некоторые дворянские депутаты просили закрепить за ними право владения людьми навечно. Вообще, иметь крепостных хотели все — даже государственные крестьяне.

Разгоревшиеся в комиссии баталии из-за права владения крепостными «рабами» возмущали Екатерину, которая однажды даже заметила, что всё,  предлагаемое депутатами относительно крепостных, «совершенно для скотины и скотиною делано». Убедившись, что никаких «добрых законов» от комиссии ждать не приходится, императрица распустила ее под предлогом военной необходимости (тогда началась война с Турцией). Обещанный повторный созыв Комиссии так никогда и не состоялся.

Работа Комиссии, по словам Екатерины, прояснила для нее, «с кем дело имеем и о ком пещися должно». Осторожная и практичная, она была вовсе не склонна к отвлеченным мечтаниям. Императрица исходила из того, что политика — это искусство возможного, и никогда, в отличие от Петра, не пыталась «прошибить лбом стену». Поэтому она больше не делала попыток ставить вопрос не только об отмене крепостного права, но даже о его законодательных ограничениях.

 

Религиозная политика Екатерины.    В 1764 году православные монастыри лишились всех своих земельных владений; 2 миллиона крестьян бывших монастырских хозяйств стали государственными крестьянами. Духовенство, лишенное возможности получать доходы со своих хозяйств, окончательно попало в зависимость от государства.

В 1776 году был издан закон о терпимости всех вероисповеданий, запрещающий православному духовенству вмешиваться в дела других конфессий. Право решать вопрос о строительстве храмов любой веры светская власть оставила за собой.

Екатерина пригласила осваивать приволжские земли немецких крестьян (в большинстве своем лютеран) и разрешила им строить свои церкви. Свободными в делах своей веры стали и иудеи. В типографии Академии наук впервые в России был напечатан полный арабский текст Корана для бесплатной раздачи «киргизам». В отличие от своих европейских «коллег», российская императрица покровительствовала даже ордену иезуитов.

Таким образом, Екатерина начала встраивать все религиозные сообщества в систему государственного устройства Империи.

 

Апогей крепостничества.     

Именно в царствование Екатерины власть помещиков над крепостными крестьянами стала полной и безраздельной. Господа получили закрепленное законом право по своему усмотрению распоряжаться трудом и имуществом крепостных, самостоятельно судить и наказывать их вплоть до ссылки в Сибирь. Возможности побегов в 18 веке резко сократились, потому что усилившееся государство теперь могло гораздо эффективнее с ними бороться, разыскивать беглых в любых уголках Империи. Дворяне все больше входили во вкус жизни «на европейский манер», и у них появлялось множество новых потребностей, — соответственно, начали расти и повинности их крестьян. За счет их труда строились роскошные усадьбы, покупались французские наряды, нанимались учителя-иностранцы к детям — и многое, многое другое. Впервые повинности в пользу барина стали существенно превосходить по тяжести государственное тягло (еще при Петре I было наоборот).

Между господами и их «рабами» образовалась настоящая культурная и психологическая пропасть — и те, и другие все больше ощущали, что они «слеплены из разного теста». Разница в образе жизни давала дворянам повод считать себя существами иной, высшей породы. Во многом поэтому «век Екатерины» стал временем самых отвратительных помещичьих злоупотреблений и жестокостей по отношению к крепостным. Правительство окончательно отказалось от роли арбитра между помещиками и крестьянами, запретив крепостным подавать жалобы на своих хозяев. Сохраняя отвращение к рабству, «просвещенная монархиня» решила оставить отношения между помещиками и крепостными на совести самих дворян.

Свою собственную совесть Екатерина при этом успокаивала различными соображениями. Главное из них заключалось в том, что крестьяне еще «не доросли» до свободы, что они гораздо худшие варвары, чем их господа.  В этом мнении она особенно укрепилась после пугачевского бунта, показавшего, насколько страшна и «неразумна» крестьянская стихия.

 

(1773-1775) Казацко-крестьянская война в России («пугачевщина»)

Императрица рассудила, что ключ к улучшению положения крепостных заключается не в предоставлении им свободы, а в просвещении их господ — так, чтобы те сами осознали необходимость гуманного обращения со своими крестьянами. Таким образом, главным «лекарством» от всех болезней российского общества должно было стать распространение просвещения.

Цель просвещения стала пониматься не так, как при Петре: «не токмо науки и художества умножить в народе, но и вкоренить в нежные сердца добронравие и любовь к трудам — словом, новым воспитанием новое бытие нам даровать и новый род подданных произвести».

 

«Воспитание новых подданных» стало чуть ли не важнейшим направлением деятельности Екатерины на протяжении всего ее царствования. Первоначальные замыслы в этой области, как и в законодательстве, отличались грандиозным размахом.

На основе изучения европейского опыта было составлено «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», ставшее законом Российской империи. Предполагалось, что в соответствии с этим законом в России будет создана целая сеть «воспитательных училищ» — учебных заведений совершенно небывалого типа. Там под руководством чутких и терпеливых педагогов должны были формироваться «новые люди» — добрые, честные и трудолюбивые, не знающие ни грубости, ни, тем более, палки и розги. Ребенок должен был жить в таком училище-«оранжерее» с 5-6 до 20 лет в полной изоляции от «дурно влияющего» внешнего мира (включая и родственников), имея перед глазами только «подаваемые ему примеры и образцы добродетелей».

В соответствии с этими замыслами в 60-е годы было открыто училище при Академии художеств, Смольный институт благородных девиц, воспитательные дома для сирот в Москве и Петербурге. Новые уставы, написанные в духе гуманной педагогики, получили шляхетские корпуса (военные училища для дворянских детей). Однако найти для всех этих заведений педагогов, соответствующих таким высоким требованиям, было невозможно — и «оранжереями» они стать не смогли. Распространить же сеть подобных училищ на всю страну тем более не было никакой возможности. «Новый род подданных» так быстро, как хотелось бы императрице, создать не удалось, но распространение в обществе гуманных идей благотворно влияло на тогдашние методы воспитания и обучения.

Единая всероссийская сеть учебных заведений, хоть и гораздо более скромных, в 80-е годы все-таки была создана. Каждый губернский город получил по четырехклассному народному училищу, каждый уездный — по двухклассному. Все горожане получили возможность дать своим детям хотя бы начальное образование. К моменту начала этой реформы на всю Россию в подобных всесословных школах учились 518 детей, а к концу века — более 22 тысяч.

Объектом целенаправленных воспитательных усилий правительства были не только дети, но и все грамотное общество — прежде всего, дворянство. После провала затеи с Уложенной комиссией императрица начала выпускать сатирический журнал «Всякая всячина» и пригласила всех желающих последовать ее примеру свободно высказываться по любым острым общественным вопросам. В ответ на приглашение образовалось еще несколько сатирических журналов, занявшихся разоблачением пороков общества.

Фактически это была попытка организовать  общественное мнение и  создать воспитательное средство более действенное, нежели кнут. Характерно, что излюбленным персонажем сатириков был внешне «европеизированный», но грубый и невежественный дворянин, лишенный понятия чести и общественного долга и обращающийся со своими крепостными, как со скотом.

Литература в эпоху «просвещенного абсолютизма» стала поистине государственным делом и ценилась как важная служба отечеству. Сама императрица написала целый ряд сатирических и нравоучительных сочинений. Постепенно начал складываться и расширяться круг серьезных читателей, ищущих в книгах не только развлечения. Впервые в России создавалась  и расширялась сеть частных издательств и типографий, появились первые книготорговцы.

Верховная власть, провозгласив свободу слова,  пока не опасалась сама подвергнуться критике со стороны общества — Екатерина была уверена, что ее цели не могут не встретить сочувствия. И действительно, серьезного раскола между властью и просвещенным обществом  еще не было.

 

Дворянство: первое сословие в России.  Петр I заставил дворян учиться и бессрочно служить, — и буквально «за волосы» вытащил это сословие на авансцену российской истории. К началу царствования Екатерины дворянство ощущало себя уже не бесправной массой «государевых холопов», а реальной силой, с которой должен считаться любой самодержец.

В сознании дворян окончательно утвердилось представление о необходимости учения. В середине 18 века главными предметами в дворянском обучении были иностранные языки и правила этикета, освоение которых внешне выделяло дворянина из массы «подлого» люда.

Ушли в прошлое те времена, когда русскому дворянину нужно было царским указом запрещать поступать в холопы — в конце 18 века такая мысль просто не могла придти ему в голову. Дворяне начали называться «благородными» при Петре I — при Екатерине II они стали чувствовать себя таковыми. И «просвещенная императрица» немало сделала для ускорения и закрепления этого сдвига.

В самом начале царствования Екатерина подтвердила особое положение дворян в государстве — в отличие от всех прочих сословий, они освобождались от обязательной государственной службы.  Это не означало, что государство собиралось обойтись без дворян — просто теперь ожидалось, что они будут служить и учить детей не из-под палки, а сознательно, из чести и чувства долга перед отечеством. К неслужащим дворянам предполагалось принимать меры общественного воздействия — не пускать их в «приличное общество».

Дворянам были отданы все ключевые должности в местных органах управления. Они получили право выбирать себе уездных и губернских предводителей, выборными стали и судьи, разбиравшие «дела» дворян. Дворянин был свободен от всех принудительных повинностей и от телесных наказаний, имел право полной собственности на землю и крестьян, причем его имение не могло быть конфисковано в казну ни за какие преступления. Дворянское звание не могло быть отобрано иначе, как по суду и только за оговоренные в законе преступления; приговор суда о преступлении дворянина не мог вступить в силу без утверждения верховной власти. Выборные представители дворянства имели право ходатайствовать перед верховной властью о нуждах и пожеланиях своего сословия.

Так в России впервые появились охраняемые законом «права человека» — но не всякого человека, а только дворянина. Тем самым была окончательно разрушена древняя «социальная справедливость», заключавшаяся в равном бесправии всех слоев общества перед лицом верховной власти.

 

Создание «третьего сословия».     Еще в своем «Наказе» молодая императрица подчеркивала, что для экономического процветания страны необходимо сильное и богатое «третье сословие». Ничего похожего в России не было, поэтому верховная власть решила недостающее сословие создать.

В праве покупать крепостных, которого больше всего добивались депутаты из купцов и заводчиков, им было окончательно отказано. Не получили они и желаемой монополии на торгово-промышленную деятельность — наоборот, указом 1775 года промышленные предприятия разрешено было свободно заводить всем желающим, включая даже крепостных крестьян. Любое вмешательство государства в предпринимательскую деятельность Екатерина считала вредным. Условия для развития свободного предпринимательства были созданы, и первые независимые от государственной опеки и крепостного труда промышленники появились именно в эту эпоху.

К концу 18 века в городах жило немногим более 4% российского населения. Тем не менее, города, как и дворянство, пользовались повышенным вниманием и заботой правительства. Частная собственность горожан, как и дворянская, была объявлена неприкосновенной — какие-либо конфискации допускались не иначе как при условии полного возмещения ущерба владельцу. Однако городское самоуправление, в отличие от дворянского, так и оставалось хилым и недейственным, защищать вновь образованное сословие мещан (городских жителей) от чиновничьих злоупотреблений оно не могло.

Современники высоко оценивали труды императрицы. Следующие же поколения русских людей относились к  Екатерине гораздо более критично и признавали за ней только одну несомненную заслугу — новые военные победы, прославившие Российскую империю.

Российская живопись 18 века

Российская литература 18 века

 

Империя в зените славы.  Современники высоко оценивали труды императрицы. Следующие поколения русских людей относились к Екатерине более критично, но признавали за ней одну несомненную заслугу — новые военные победы, прославившие Российскую империю.

Екатерина II успешно довершила начатое Петром дело превращения России в великую державу, играющую ведущую роль в европейской и мировой политике (Николай Карамзин: «Петр удивил Европу своими победами — Екатерина приучила ее к нашим победам»). Основные направления внешней политики были созвучны традиционным мечтам о «Москве — третьем Риме» и объединении «всея Руси» под скипетром российских самодержцев.

После первой победоносной войны с Турцией Россия смогла закрепиться на черноморском побережье (чего не удалось Петру I) и получить контроль над извечно враждебным Крымом; но честолюбивые планы императрицы шли гораздо дальше. Второй ее внук получил греческое имя Константин недаром — бабушка мечтала со временем сделать его императором освобожденной от турецкого владычества Византии. Вторая русско-турецкая война также закончилась победой России, и хотя Константинополь остался Стамбулом, зато Россия окончательно присоединила Крым и все Причерноморье до Днестра.

В екатерининское царствование надолго решилась судьба давней соперницы Московии — Речи Посполитой.

Положение этой страны в 18 веке резко изменилось к худшему: окруженная усилившимися соседями, она из-за своего почти анархического государственного устройства ничего не могла им противопоставить. Власть выборных польско-литовских королей была чисто номинальной; любой шляхтич на сейме имел право единолично наложить запрет на принятие любого решения (право «вето») и мог не только не подчиниться решениям большинства, но и выступить против них с оружием в руках.

В 17 веке короли нередко вынуждены были воевать за собственный счет и на свой страх и риск, а военное поражение грозило им низложением с трона. Каждый раз выборы нового короля превращались в борьбу соседних государств за право посадить на польско-литовский трон своего претендента.

Россия начала активно вмешиваться в дела Речи при Петре I, Екатерина же, взойдя на престол, сразу решила стать там полной хозяйкой. Она договорилась с прусским королем Фридрихом II поддерживать «счастливую польскую анархию» и не допускать замены ее более централизованным государственным устройством. В 1764 году на польско-литовский престол был посажен бывший фаворит Екатерины, в страну были введены русские войска, и Россия объявила себя гарантом сохранения польской конституции.

В 1772 году состоялся первый раздел территорий Речи между ее соседями. Россия получила земли с преобладающим православным населением. Прусский король Фридрих II осуществил давнюю мечту своих предков, присоединив прибалтийские польские земли, разделявшие надвое прусские владения. Австрии досталась Галиция, и в общей сложности территория Польши уменьшилась примерно на треть, а население с 10 до 6 млн.

Когда в 1793 году польский Сейм ввел наследственную королевскую власть и отменил шляхетское право «вето» страну подвергли второму разделу, после которого ее население сократилось до 3 млн. человек. Поднятое через год Тадеушем Костюшко патриотическое восстание было жестоко подавлено русскими войсками, и в 1795 году Речь Посполитая, Польша, как независимое государство, исчезла с  карты Европы.

(1772, 1793, 1795) Три раздела Речи Посполитой соседними странами

Здесь, однако, Россия натолкнулась на вполне жизнеспособный национальный организм — Польша в составе Российской империи так и не стала ее неотъемлемой частью. Не приемлющая чужой власти, всегда готовая подняться на восстание, Польша стала «головной болью» всех российских правительств.

В начале своего царствования Екатерина вполне искренне заявляла, что Россия не нуждается в расширении своей и так слишком обширной территории. Однако логика имперской политики заставила ее почти половину своего царствования вести тяжелые и кровопролитные войны, приобрести 7 млн. новых подданных и новые нуждающиеся в заселении территории. Усиление России вызывало тревогу всех ее европейских соседей — наращивание силы государства не увеличивало его безопасность, скорее наоборот, создавало ему новых врагов. Российская империя, утвердившись в роли великой державы, участвовала во всех европейских распрях и продолжала расширять свои границы на протяжении всего следующего столетия.

 

Читать дальше:

РазговоР