ИСТОРИЯ - ЭТО ТО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ОБЬЯСНИТЬ НАСТОЯЩЕЕ НАСТОЯЩИМ

Обновленная цивилизация

в Без рубрики on 24.04.2017

 

Страны Запада в годы «холодной войны»

 

После II Мировой войны центр европейской цивилизации переместился за пределы Европы – США стали тем ядром, вокруг которого объединились все страны Запада. Перед лицом новой – советской – угрозы все «внутризападные» противоречия отошли на второй план; бывшие европейские великие державы смирились со своей зависимостью от США и приняли новые принципы и правила международных отношений.

 

От таможенных войн к свободе торговли.  Одной из главных забот американской политики было не допустить возврата к довоенному характеру международных экономических отношений, когда индустриальные страны действовали по принципу «каждый сам за себя». В 1944 – 47 годах по инициативе США были созданы международные организации и заключены соглашения, призванные предотвратить возможность в будущем торговых и валютных войн, которые так подорвали единство всей западной цивилизации.

В 1944 году в американском городке Бреттон-Вудс 44 страны договорились о том, что после войны будет создана единая мировая стабильная валютная система (все национальные валюты «привязывались» к американскому доллару, а он, в свою очередь, свободно обменивался на золото). Смысл «бреттон-вудского» соглашения заключался в том, что правительства всех стран-участниц соглашения лишались возможности единолично манипулировать курсами своих валют ради получения односторонних выгод, – условия международной торговли становились гораздо более стабильными и предсказуемыми.

Для помощи тем, кто испытывает временные финансовые трудности, был создан Международный валютный фонд (МВФ); для ускорения экономического развития «отстающих» стран или регионов – Всемирный банк.

В 1947 году 23 государства Запада подписали Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ) [позже ГАТТ была переименована в ВТО (Всемирная Торговая Организация)], обязавшись не допускать дискриминации в торговле друг с другом и стремиться к постепенному снижению и уничтожению всех барьеров, препятствующих свободной торговле (таможенных пошлин, квот и т. п.).

По плану Маршалла экономическая помощь предоставлялась не каждому государству в отдельности, а всем нуждающимся странам – чтобы получить ее, шестнадцати правительствам пришлось создать Организацию европейского экономического сотрудничества, вместе составить список своих нужд и общий план экономического восстановления. Эта организация положила начало устранению многочисленных препятствий и барьеров, разделявших экономики европейских государств.  

Усилия США способствовали тому, что объемы торговли между странами Запада в послевоенные десятилетия стали расти рекордными темпами, что очень помогло быстрому восстановлению хозяйства и устойчивому экономическому росту. И хотя путь к всеобщей ликвидации таможенных барьеров оказался долгим и трудным, свобода торговли стала на Западе общепризнанным идеалом экономических взаимоотношений между государствами.

 

Идеология «свободного мира».    Та часть человечества, которая когда-то называла себя «христианским миром», а в начале 20 века – «цивилизованным миром», теперь осознала себя как «свободный мир», противостоящий планетарной угрозе тоталитаризма. В традиционных либеральных ценностях, казавшимся в межвоенное двадцатилетие многим европейцам безнадежно «буржуазными», «фальшивыми», «отжившими свой век», вдруг открылась новая глубина и смысл.  

Вновь вспомнили о христианских корнях западной свободы, о том, что именно христианство утверждает абсолютную ценность каждой человеческой личности и не позволяет обожествлять государство. О начавшейся «холодной войне» говорили как о «борьбе за превосходство между двумя противоборствующими идеологиями: свободой под защитой Господа и жестокой безбожной тиранией».   

В Германии и Италии самыми популярными стали вновь созданные христианско-демократические партии, призывавшие вернуть в политику христианские ценности свободы и братства. Сильные христианско-демократические партии образовались и в некоторых других европейских странах. Христианские демократы противились возрождению националистических страстей и являлись самыми последовательными сторонниками объединения Европы.

Но до полного торжества либерализма в послевоенной Европе было еще далеко. Коммунизм, в отличие от поверженного фашизма, сохранил и после начала «холодной войны» немалую привлекательность для многих. В Италии и Франции за коммунистов в первое послевоенное десятилетие голосовало более 20% избирателей, несмотря на то, что обе компартии открыто подчинялись указаниям Москвы и оправдывали любые действия Сталина.

Дальновидные политики и в США, и в Западной Европе понимали, что одной военной мощи для отражения коммунистической угрозы недостаточно, и спастись от нее «свободный мир» сможет лишь в том случае, если сумеет стать не только более сильным, но и более справедливым, более сплоченным и процветающим, чем «социалистический лагерь». СССР, таким образом, стал для Запада не только внешней опасностью, но и постоянным «вызовом», с которым приходилось считаться во внутренней политике.

 

Права человека, как основа международного права. В Хартии ООН, принятой в 1945 году, впервые в истории были зафиксированы общие принципы, на основе которых предполагалось строить новую систему международного права. Главным из них стал принцип уважения к правам человека – все государства, вступавшие в ООН, обязаны были заявлять, что они признают безусловную ценность каждой личности и недопустимость нарушений ее основных прав, какими бы целями это ни оправдывалось. Таким образом, либеральные ценности, сформировавшиеся в недрах европейской цивилизации, впервые были объявлены общечеловеческими.

Однако в ту же Хартию ООН по настоянию ряда государств внесли положение о том, что соблюдение прав человека является внутренним делом каждой страны. Кроме того, сама Хартия (как и принятая спустя три года Всеобщая декларация прав человека) была не международным договором, обязательным для исполнения,  а лишь «объявлением о намерениях», поэтому она не могла использоваться, как юридическое обоснование каких-либо санкций мирового сообщества против нарушителей заявленных принципов. И реально в ООН не было единодушия по этому вопросу – большинство государств на планете были весьма далеки от либеральной демократии и действительного уважения к «общечеловеческим ценностям».

Поэтому действительное сближение политических систем на основе общих ценностей началось не в планетарных, а в гораздо более узких масштабах. В 1949 году десять западноевропейских государств [Франция, Великобритания, Ирландия, Италия, Дания, Нидерланды, Норвегия, Швеция, Бельгия, Люксембург] создали Совет Европы, который в следующем году принял «Европейскую конвенцию о защите прав и основных свобод человека» – прототип общеевропейской конституции. Этот документ был уже не декларацией, а обязательным для исполнения международным договором. Таким образом, вошедшие в Совет Европы государства договорились между собой, что права отдельного человека выше, чем суверенитет нации, и их нарушение не может быть «внутренним делом» какого-либо правительства и поддерживающего его народа. Каждое государство согласилось привести все свои внутренние законы в соответствие с общеевропейскими; если же между ними сохранялось противоречие, то национальные суды были обязаны руководствоваться общеевропейской нормой.

Следить за исполнением Конвенции поручили специально созданным органам. Европейская комиссия по правам человека получила право собирать информацию о нарушениях прав в любом из государств, вошедших в Совет Европы, и проводить собственные расследования таких фактов. Окончательные решения и приговоры «провинившимся» государствам доверили выносить Европейскому суду по правам человека, обосновавшемуся во французском городе Страсбург.

Права человека стали пониматься шире, чем прежде, – в их число вошли также права на достойно оплачиваемый труд, на охрану здоровья, на приличное жилье, на отдых, на обеспеченную старость и т. п. Эти права были записаны в конституциях стран «социалистического лагеря». В западных же конституциях их не было – осуществить их было невозможно без активного вмешательства государства в экономику, без перераспределения общественного богатства в пользу малоимущих. Одними законами добиться всеобщей занятости и, тем более, достойного уровня жизни для всех было невозможно – но государства, вошедшие в Совет Европы, обязались проводить политику, направленную на достижение этих целей.

 

«Государство всеобщего благосостояния». Внутриполитическая жизнь Западной Европы во второй половине 20 века стала гораздо более стабильной благодаря тому, что между социалистами и «буржуазными» партиями впервые в истории был достигнут компромисс по основным вопросам. В послевоенные годы не только социалисты, но и твердые сторонники рыночной экономики и частного предпринимательства согласились, что больше терпеть несправедливости капиталистической системы нельзя. Страшные воспоминания о годах Великой депрессии еще не изгладились из памяти, и стремление не допустить ничего подобного в будущем объединяло все политические течения и экономические школы. Даже самые убежденные поборники личной свободы и ответственности уже не решались утверждать, что бедные сами виноваты в своей бедности, и справляться с ней должны тоже сами. Общепризнанным политическим идеалом стало «государство всеобщего благосостояния», в котором не будет безработных и бездомных, зарплата работающих и пенсия стариков будет достаточна для достойной и безбедной жизни, выходцы из всех слоев общества получат действительно равные стартовые возможности в образовании, а все нуждающиеся будут обеспечены доступной медицинской помощью.   

Фактически в странах Западной Европы и США создавалась «смешанная экономика». В ней, при сохранении свободного рынка и частной собственности, весьма важная роль отводилась государству. Одной из популярнейших мер первых послевоенных лет в Европе была национализация крупных промышленных предприятий, а порой и целых отраслей. В государственную собственность переходили топливно-энергетический комплекс, связь, транспорт, многие предприятия тяжелой промышленности и т. п. Одновременно формировались государственные системы здравоохранения и образования, фонды социального страхования, за государственный счет строилось жилье для малоимущих, из госбюджетов выделялись деньги на создание новых рабочих мест. Составлялись даже долгосрочные планы и программы развития отдельных отраслей и экономики в целом (правда, это были не «планы-законы», как в СССР, а планы-рекомендации или планы-прогнозы).

С каждым годом государство брало на себя все больше экономических задач. Росла и доля общественного богатства, перераспределяемая через государственный бюджет, – к началу 70-х годов она уже превысила 40% [в начале века – не более 10%].  Европейские «левые» были убеждены, что таким путем страны Запада идут к настоящему социализму – но не к тоталитарному, как в СССР, а к демократическому, гуманному, не ущемляющему человеческой свободы. «Правые» не стремились к социализму, но тоже верили, что хорошие экономисты и математики вполне способны спланировать общенациональное экономическое развитие не хуже, чем это делают частные предприниматели, а государству вполне по силам искоренить бедность и добиться гармонии в обществе.

 

Двадцать лет процветания.    В первое послевоенное двадцатилетие экономический рост во всех странах Запада был более быстрым, чем когда либо в истории, и результаты  государственного регулирования выглядели блестяще. Государственное регулирование экономики оказалось весьма эффективным – за четверть века не произошло ни одного сколько-нибудь существенного экономического спада. Растущая экономика позволила добиться и главной из поставленных «государством всеобщего благосостояния» целей – практически полной занятости. Показатели безработицы в 50 – 60-е годах все время снижались, а во многих отраслях ощущалась даже нехватка рабочих рук, и многие страны Западной Европы распахнули двери для иностранных рабочих. Жизнь большинства населения за это двадцатилетие очень заметно изменилась – в Западной Европе, где рабочие семьи до войны еще могли страдать от недоедания и антисанитарных жилищных условий, теперь «стандарт жизни» приблизился к американскому, расходы на еду составляли уже меньшую часть семейного бюджета, а собственный автомобиль и просторное, качественное жилье стали массовой нормой.

Профсоюзы стали столь же влиятельными и могущественными, как и «большой бизнес». Теперь, нанимаясь на работу, рабочий уже не заключал отдельного трудового договора, а пользовался теми условиями коллективного договора, которых добился профсоюз (нередко при участии правительства). В таких коллективных договорах предусматривалось все – зарплата и ее обязательный ежегодный рост, оплата медицинских страховок, условия труда, дополнительные льготы (питание, спецодежда и т. п.), гарантии от увольнения и многое другое. С постоянной тревогой о завтрашнем дне, боязнью болезней и нищеты для большинства населения на Западе покончили. Бедность сохранилась, но о недоедании и недоступности самого необходимого речи уже не шло – даже безработные могли на пособие прокормить семью.

В условиях рынка государственные предприятия, управляемые квалифицированными специалистами, работали в основном вполне успешно, социальные программы расширялись без увеличения налогов – за счет экономического роста; все больше людей получали жалованье из государственного бюджета, все больше становилось получателей всякого рода социальных пособий, и человек, не испытывающий большого желания работать, уже вполне мог не утруждать себя этим.

 

Пределы индустриального роста.   В шестидесятые годы западная индустриальная цивилизация достигла своего максимального расцвета. Впервые в истории человечества выросло целое поколение молодых людей, не знавших нищеты и лишений и считавших материальный достаток само собой разумеющейся нормой. И именно они первыми заметили, что в окружающем мире «что-то не так».

Индустриальный «бум» послевоенных десятилетий строился на дешевом топливе и сырье, которые в изобилии текли в развитые страны из почти не имевшего собственной промышленности «третьего мира». С каждым годом заводы США и Западной Европы поглощали все больше мировых запасов нефти, угля, металлов, каучука, хлопка, буквально «заваливая» потребителей в своих странах массой все новых и новых товаров; реклама старательно раздувала потребности, взывая к человеческой жадности и зависти; а между тем загрязнение природы промышленными отходами достигло катастрофического уровня. В реках и озерах исчезала рыба, от кислотных дождей гибли леса, города задыхались от ядовитого смога.

Раньше главный порок западного общества видели в несправедливом распределении доходов, теперь же многие стали считать порочной и гибельной саму промышленную цивилизацию с ее потребительским, хищническим отношением к природе. Во всех западных странах возникли, быстро умножились и громко забили тревогу группы защитников окружающей среды. Их призывы завоевали сочувствие общества и заставили правительства заняться разработкой экологического законодательства. Однако действительно массовый сдвиг к более экономичным и менее «грязным» технологиям наступил лишь тогда, когда эпоха дешевого топлива и сырья закончилась.

 

Кризис индустриального «общества потребления». К концу 60-х годов экономический рост стал замедляться, а вместе с ним замедлился и рост доходов госбюджетов – средств на социальные программы стало не хватать. Правительства начали «подхлестывать» экономику, дополнительно печатая деньги, которые уже не обеспечивались реальным ростом производства товаров. Поначалу это вызывало лишь небольшую инфляцию, но дозы денежного «допинга» с каждым годом росли, а в 1973 году резкий взлет цен на нефть привел к первому послевоенному мировому экономическому кризису.

Кризис был вызван действиями ближневосточных стран-экспортеров нефти. После того, как очередная война против Израиля закончилась поражением начавших ее Египта и Сирии, арабские государства решили оказать давление на США и Запад в целом, чтобы заставить их отказаться от поддержки Израиля. Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) наложила эмбарго (запрет) на продажу нефти западным государствам. Поскольку до этого на протяжении почти тридцати лет нефть на мировых рынках была очень дешева, западные производства переориентировались на ее использование вместо традиционного угля. Когда же цены в одночасье подскочили в несколько раз, промышленность и транспорт на некоторое время буквально парализовало.

Возможности экономического роста, основанного на безудержном расширении материального производства и «пожирании» невосполнимых природных ресурсов, исчерпались, – ресурсы существенно подорожали и в недалеком будущем грозили просто закончиться. В то время массовые потребности основной части населения были удовлетворены, и спрос на стандартные, одинаковые товары расти перестал. Все это означало, что предприниматели уже не могли добиваться увеличения прибылей привычным, характерным для индустриальной эпохи способом – за счет увеличения масштабов производства.

Гигантские корпорации, сосредоточившие в своих руках большую часть промышленного (массового, «конвейерного») производства, теряли прибыли, сокращали рабочие места. При этом небольшие фирмы оказались гораздо приспособленнее для быстрого внедрения ресурсосберегающих технологий, для производства мелкосерийных товаров, уникальных услуг.

Нефтедобывающие страны надавили на Запад удивительно «вовремя» – они подкрепили моральные протесты новорожденного экологического движения серьезными материальными «аргументами». Цены на сырье подскочили как раз тогда, когда западная молодежь обвинила свою цивилизацию в безнравственном, бездумном расточительстве; когда новое поколение провозгласило, что в жизни есть более важные вещи, чем экономический рост, материальный успех и профессиональные достижения. К тому же именно в эти годы появились революционные разработки в микроэлектронике, космических технологиях, телекоммуникациях. Эти новейшие отрасли не требовали столько энергии и сырья, как металлургия или автомобилестроение, – они нуждались лишь в притоке денег, чтобы завоевать рынки в виде домашних компьютеров, спутникового телевидения, сотовых телефонов и т. п.    

Правительства начали спасать «тонущие» компании, выделяя им средства из бюджетов. Но при общем спаде производства налогов в казну стало поступать меньше, так что приходилось снова и снова «подпечатывать» недостающие деньги. Эти дополнительные, «пустые» деньги в конце концов оказывались в руках у населения, и торговцы соответственно повышали цены на товары – раскручивалась инфляция, которой были недовольны все. Как только государство останавливало «печатный станок», оставшиеся без государственной помощи неэффективные предприятия начинали разоряться – соответственно, росла безработица. В этой ситуации государству приходилось регулировать цены (запрещать их повышать в приказном порядке) и доходы (повышать налоги с успешно работающих компаний), – но и то, и другое ослабляло стимулы к хорошей работе. Свободный конкурентный рынок оказался на краю гибели. А между тем в 1979 году цены на нефть взлетели еще раз…

В этот момент в Великобритании и США общественное мнение склонилось в пользу идеи, что государственное вмешательство в экономику пора обуздать, пока оно окончательно не задушило частную инициативу и  предприимчивость. С 60-х годов либеральных политиков, восхвалявших свободный рынок, индивидуализм, призывавших к отделению государства от хозяйственной деятельности считали чуть ли не «экстремистами», – теперь же критика «государства всеобщего благосостояния»  принесла им победу на выборах [последовательные либералы в 60 – 80 годах отстаивали старые принципы капитализма, приносившие успех вплоть до Великого кризиса, протестовали против отношения к государству, как к всеобщему «благодетелю», и предлагали снова превратить его в государство-«ночного сторожа», – поэтому их называли «неоконсерваторами»].

 

Возрождение либерализма.    В конце 70 – начале 80-х годов «неоконсерваторы»-либералы пришли к власти в Великобритании, США, ФРГ, Франции и ряде других стран. Их политика везде заключалась примерно в одном и том же: национализированные предшественниками отрасли и предприятия они продавали частным компаниям (приватизация), решительно останавливали «печатные станки» центральных госбанков, резко снижали налоги и всячески поощряли и защищали свободу частного предпринимательства. Либералы не отказывались от поддержки слабых и малоимущих, но заявляли, что пособия должны получать лишь те, кто не может работать, – трудоспособным же государство может помогать только организацией бесплатного переучивания на новые, более нужные современному бизнесу профессии, или доступными кредитами на открытие собственного дела, но не «поощрять бездельников». Государственные расходы в целом не уменьшились, но правительства стали вкладывать их прежде всего в новые научные исследования, в образование, в кредитование малого и среднего бизнеса и т. п. Либеральные лидеры начала 80-х годов (Рональд Рейган в США, Маргарет Тэтчер – в Англии) отказались от попыток всеми силами спасать убыточные индустриальные гиганты и развязали руки успешным частным предпринимателям.

Протесты против «рейганомики» и «тэтчеризма» были очень громкими, – ведь «тонущие» корпорации увольняли множество работников, всем стало не хватать «подорожавших» денег, сократились государственные пособия, платными для населения стали многие услуги, за которые раньше платило государство… Но в то же время начался бурный рост новых производств, которые смогли выжить в этих жестких условиях. Росли те, кто сумел освоить новые технологии и существенно снизить затраты на вздорожавшее сырье и энергию, кто решился перейти на производство новой, «наукоемкой» продукции. Под усилившимся давлением рыночной конкуренции сумели перестроиться и выжить многие крупные корпорации. «Оживленный» либералами частный бизнес вытянул свои страны из хозяйственного застоя конца 70-х годов – и экономический рост возобновился.

Политика либералов-«неоконсерваторов» поддерживалась далеко не всеми, и сейчас еще существуют диаметрально противоположные мнения о том, оказала ли она действительно благотворное влияние на экономику, или либералам просто повезло получить власть как раз тогда, когда кризис подошел к концу «сам собой».

 

Начало новой цивилизации?       Затяжной кризис 70-х годов стал для Запада «воротами в будущее». Индустриальная цивилизация, достигнув своего максимального развития, сдала свои позиции, уступая место новому типу общества, который называют «постиндустриальным», «постматериальным», «информационным» и т. п.

Кризис завершил эпоху  экстенсивного, «затратного» экономического роста. Тяжелая промышленность перестала быть «локомотивом» всей экономики; доля сталелитейной, станкостроительной, энергетической и даже автомобильной промышленности в национальном богатстве стала быстро уменьшаться. Вместо нефти, электроэнергии и металлических руд главным «производственным ресурсом» стал человеческий интеллект, способный открывать и новые источники энергии, и экологически чистые технологии, и дешевые заменители дорогого природного сырья. Фундаментальная наука из «способа удовлетворения своего любопытства за государственный счет» превратилась в выгоднейшую сферу приложения капиталов; разрыв по времени между открытием и созданием на его основе новой технологии резко сократился.

Но в полной мере плоды всех этих сдвигов проявились лишь в последнем десятилетии 20 века.

 

Читать дальше:

Что люди думали          РазговоР

 

 

Опубликовать:


Комментарии закрыты.