СССР и «социалистический лагерь» в годы «холодной войны»

 

ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА

 

Европейская «империя» Сталина.   К моменту смерти Сталина «зона влияния» СССР в Европе была в основном «обустроена». Во всех восточноевропейских странах были созданы тоталитарные государства коммунистического типа, во главе которых утвердились руководители, безраздельно преданные Советскому Союзу и лично его вождю. Всякие разговоры о «специфическом, национальном пути к социализму» были прекращены и все «страны народной демократии» пошли к объявленной цели одним и тем же – советским – путем (национализация земли и коллективизация крестьянства, национализация городского производства и организация жесткого централизованного планирования госэкономики, упор на строительство тяжелой промышленности, тотальный партийно-государственный контроль за всеми видами информации, постоянная массированная пропагандистская обработка населения, всевластие органов госбезопасности, поощрение доносительства, репрессии в отношении непокорных и, в особенности, к «неблагонадежным» членам правящей партии и ее руководителям). Гарантом прочности коммунистических режимов была советская армия, части которой продолжали находиться на территории всех восточноевропейских стран (кроме Югославии и Албании).

Некоторое исключение в общем ряду представляла собой Югославия, в которой была создана похожая партийно-государственная система, однако «замыкалась» она не на СССР и Сталине, а на местном вожде Тито.

Однако старую коминтерновскую мечту о слиянии социалистических стран в единое государство осуществлять не стали. Советский вождь посчитал для себя более удобным и выгодным сохранить за восточноевропейскими странами формальную видимость государственного суверенитета. При этом самые жестокие кары ждали тех местных коммунистов, которых обвиняли в «национализме», – так пресекались малейшие попытки самостоятельной, заранее не согласованной с Кремлем политики.

 

Десталинизация «соцлагеря». После смерти Сталина возникла реальная опасность того, что империя, созданная покойным вождем, с исчезновением ее «персонального центра» может развалиться. Оказалось, что не везде население готово безропотно мириться с тяготами «строительства социализма», – массовые забастовки и уличные беспорядки 1953 года в Восточной Германии (ГДР) удалось подавить только с применением советских танков.

Осуждая «излишние» жестокости Сталина, смягчая политический режим в СССР, Хрущев предоставил и некоторую самостоятельность своим восточноевропейским союзникам. Но насколько далеко могли простираться их права в рамках «социалистического лагеря» – это предстояло определить на практике.

Особое беспокойство у новых советских руководителей вызывала постоянно напряженная ситуация в Польше. Традиционные, имеющие давние исторические корни, антирусские настроения, особый накал национализма в этой стране, делали очень опасным «в случае чего» применение здесь советских вооруженных сил – весьма вероятным было ожесточенное сопротивление польской армии [недаром Сталин поставил министром обороны Польши одного из своих маршалов – Константина Рокоссовского, поляка по происхождению]. Кроме того, польские коммунисты никогда не были в состоянии установить монополию на умы и души своих сограждан, – настолько прочно в польской жизни укоренилась католическая церковь («костёл»). Именно с Польши и начались бурные события 1956 года в Восточной Европе.

Летом 1956 года в промышленных центрах Польши забастовали и вышли на улицы рабочие – они требовали повышения зарплаты и сокращения рабочего дня; эти «беспорядки» совпали с демонстрациями верующих, брожением среди интеллигенции. Свою «демонстрацию» устроило и руководство компартии, – когда в Варшаву  прибыли министр обороны СССР Булганин и начальник Генштаба маршал Жуков, их не допустили на заседание ЦК. Осенью советское командование так же демонстративно начало передвигать с места на место войска, размещенные в Польше. Польское руководство ответило на это снятием с поста министра обороны Польши маршала СССР Рокоссовского. Обстановка обострилась до предела. Во главе польской компартии вновь встал ее бывший руководитель Гомулка (восемь лет тому назад его сняли со всех постов и арестовали по приказу Сталина). Его визит в Москву разрядил кризис и установил новые рамки взаимоотношений польского и советского руководства. Гомулка заверил Хрущева, что не выведет свою страну из военного союза с СССР (Организации Варшавского договора) и сохранит в целом созданный в Польше общественно-государственный строй. При этом он добился согласия Москвы на прекращение коллективизации польского крестьянства и на большую самостоятельность во внутренних делах.

4 ноября 1956 года, в тот самый день, когда новый польский лидер отправился на переговоры в Москву, другой кризис начал разрешаться силой оружия, – советские танки двинулись на Будапешт.

События в Венгрии начались со студенческих демонстраций в поддержку польских забастовщиков. Волнения с протестами уже против собственного режима быстро охватили столицу. Демонстрации переросли в вооруженное восстание. Вскоре в руках восставших был весь Будапешт. 

Потерявший контроль над страной коммунистический руководитель Венгрии «верный сталинец» Ракоши ушел в отставку. Его преемник поспешил призвать в столицу советские войска. Несколько советских дивизий под градом камней, а затем и под выстрелами, заняли город и приступили к уничтожению отрядов восставших.

Одновременно с боями в столице политический переворот произошел в руководстве венгерской компартии. Пост премьер-министра занял давний соперник Ракоши Имре Надь. Он уверил «советских товарищей», что сумеет успокоить своих соотечественников, и войска вышли из города (они расположившись неподалеку, пополняя боезапас и приводя в порядок поврежденную технику). Новый премьер также был старым коминтерновцем и агентом сталинских спецслужб, однако повел он себя в отношении СССР неожиданно: потребовал вывода из страны советских войск, заявил о разрыве военного союза с СССР и о нейтралитете Венгрии, а также ввел в свое правительство лидеров некоммунистических партий.

Реакция на эти заявления последовала незамедлительно, – 30-тысячная группировка советских войск снова ворвалась в Будапешт и начался решительный и беспощадный разгром восставших. Через неделю ожесточенных городских боев сопротивление венгров было сломлено. Советские потери составили 720 человек убитыми, более полутора тысяч раненными. Погибло более 2,5 тысяч венгров, более 200 тысяч бежали из страны [премьер-министр Имре Надь укрылся в посольстве Югославии, которое, получив гарантии его неприкосновенности, попыталось вывезти венгерского премьера; по дороге он, однако, был схвачен сотрудниками советской госбезопасности и вскоре казнен]. ФОТО

К началу 60-х годов из-под советского влияния вышло сталинистское руководство Албании. В споре за лидерство в «мировом коммунистическом и национально-освободительном движении» между СССР и Китаем албанский диктатор Ходжа резко переориентировался на Мао Цзэдуна. Позже, в конце 70-х, он поссорился и с Китаем, после чего эта небольшая и очень бедная страна почти совершенно отгородилась от мира и, построив огромное количество бомбоубежищ поголовно для всего населения, продолжала ждать всеобщей ядерной войны.

С конца 60-х годов демонстративно-самостоятельную политику повело руководство Румынии. В этой стране никогда не ставился вопрос ни о демократизации, ни о выходе из военного союза «соцлагеря», – жесткий, клановый и коррумпированный режим стремился к абсолютной власти внутри страны, к максимальной саморекламе и выгодам на мировой арене.

 

Берлинская «стена».   Самым слабым звеном европейской «социалистической системы» была Восточная Германия – ГДР (Германская Демократическая Республика). Нигде «соревнование двух систем» не проявлялось так ярко, зримо, как по границе разделенной Германии. У жителей ее восточной части постоянно был перед глазами пример гораздо более свободной и богатой жизни их соотечественников на западе. Более того, все знали о том, что при переходе границы гражданин ГДР автоматически становится полноправным гражданином Федеративной Республики Германии. И для того, чтобы оказаться в западной части страны необязательно было пробираться через государственную границу – достаточно было приехать в столицу ГДР, Восточный Берлин, и перейти в оккупационные зоны Западного Берлина (или проехать туда по единой общегородской линии метро), а затем самолетом одной из западных авиакомпаний долететь до любого города в ФРГ. За пятнадцать послевоенных лет этой возможностью воспользовалось около трех миллионов «восточных» немцев. Масштабы ухода населения на запад для 17-миллионной ГДР были столь велики, что в корне подрывали любые усилия восточногерманских властей по развитию экономики и образования [на запад уходили прежде всего наиболее квалифицированные и образованные работники, так что получалось, что система образования ГДР занималась преимущественно подготовкой «кадров» для ФРГ].

СССР стремился превратить ГДР в привлекательную «витрину» социализма, обращенную на Запад, поэтому и его очень беспокоило столь очевидное «голосование ногами» восточных немцев. В 1961 году советское руководство предприняло очередную попытку «надавить» на бывших союзников с тем, чтобы они ушли из Западного Берлина. Когда же Хрущев понял, что в этом вопросе западные державы будут стоять непоколебимо, Западный Берлин был сначала по всему периметру обнесен колючей проволокой, а затем и высоченной бетонной стеной. ФОТО

Почти на тридцать лет «Берлинская стена» стала зримым воплощением «железного занавеса», которым коммунистический Восток наглухо отгородился от капиталистического Запада, символом бессилия «коммунизма» перед «свободным миром». Со стороны ГДР «стена» строжайше охранялась с применением всех мыслимых технических средств. Внутренняя же ее часть скоро превратилась во всеевропейскую диковину для многочисленных туристов, на которой они (по неистребимой привычке всех туристов) неизменно оставляли свои автографы. Со временем «стена» стала одним из наиболее популярных «холстов» для городских художников буквально со всего мира, и к моменту слома в 1991 году оказалась сплошь расписана с западной стороны самыми разнообразными панно-граффити.

 

«Пражская весна».   В 1968 году еще одна из восточноевропейских стран  получила возможность почувствовать те границы, переступать которые категорически запрещено, оставаясь в рамках «социалистического лагеря». Чехословакия после коммунистического переворота 1948 года на протяжении двух десятилетий оставалась одной из самых «спокойных» стран советского блока. Однако к середине 60-х годов стало очевидным, что эта, в прошлом одна из самых развитых промышленных и культурных стран Европы, начала во всех отношениях безнадежно отставать от западных государств, на которые она до войны привыкла равняться. Начавшиеся экономические реформы «буксовали» из-за некомпетентности старого консервативного руководства. В январе 1968 года новым главой чехословацкой компартии стал Александр Дубчек, который привел за собой в руководство и других либерально настроенных партийных деятелей.

Экономические реформы, которые они собиралось проводить были даже менее радикальными, чем те, которые «позволялись» соседней Венгрии и были созвучны реформам, начавшимся в то время в самом СССР. Новые чехословацкие лидеры постоянно подчеркивали, что дружба и союз с СССР останутся нерушимыми, что они не собираются покушаться на «основу социализма» – государственную собственность, что они хотят только «улучшить» существующий строй, создать «социализм с человеческим лицом». Они полагали, что в предстоящем деле должны принять активное участие как можно больше людей, что мнение их должно быть услышано. Поэтому партийно-государственная цензура в средствах массовой информации была заметно ослаблена, а вскоре фактически и вовсе сошла на нет. Именно гласность, переходящая в свободу слова, и стала тем роковым шагом, который погубил едва начавшуюся «пражскую весну».

Критику всевозможных недостатков, открытость, откровенность мнений, сам дух свободы широкой общественной дискуссии, выплеснувшийся на страницы газет, радио, телевидения, в московском Кремле воспринимали крайне болезненно. С «чехословацкими товарищами» неоднократно говорили «по-хорошему», доказывали им, что без цензуры коммунистическая партия в самом скором времени власть потеряет, а те кто придут ей на смену непременно поведут страну по капиталистическому пути.

Но уговоры не действовали, а тем временем «истинные коммунисты» вытеснялись со всех командных постов, переизбирались большинством голосов рядовых членов партии. «Перерождению» партии и страны нужно было положить конец любыми средствами, – в августе 1968 года войска стран-участниц Варшавского договора вошли на территорию Чехословакии. ФОТО

Прошло, однако, несколько месяцев, прежде чем удалось сместить Дубчека и его единомышленников и обеспечить выборы нового руководства. Во главе партии, а затем и государства встал «верный марксист-ленинец», и спокойствие в стране было обеспечено на долгие годы – вплоть до советской «перестройки» (через два десятилетия она удивительно напоминала ту «пражскую весну»).

Восточноевропейские страны, попавшие в орбиту СССР были очень разными. Однако их сорокалетняя «социалистическая» история привела всех их к очень схожим результатам. По сравнению с западными странами, начинавшими в 1945 году послевоенную жизнь примерно с тех же стартовых позиций, у них в итоге сформировалась неэффективная экономика, продукция которой могла найти спрос только на внутреннем и на советском (не слишком требовательном) рынке. Для всех них были характерны сравнительно низкий уровень жизни населения, некомпетентное руководство практически во всех областях, деградировавшее гражданское общество, комплекс неполноценности по отношению к более богатым и свободным народам.

Почти все «соцстраны» в 70–80 годах пытались модернизировать свое производство и с этой целью брали крупные займы у развитых стран для закупки новейшего технологического оборудования. Однако даже самая современная западная техника не смогла компенсировать плохое управление, недостаток квалификации работников, слабое (а то и отрицательное) стимулирование производства. В результате, к концу 80-х годов «соцстраны» подошли на грани государственного банкротства – с огромными (на душу населения) валютными долгами, отдать которые при неконкурентоспособной экономике не представлялось возможным. Государство было уже не в состоянии обеспечивать населению приемлемый уровень жизни, а потому крупные социальные потрясения были неизбежны и закономерны. После того, как «перестроечный» СССР отказался поддерживать восточноевропейские режимы угрозой своей военной мощи, «соцлагерь» развалился с быстротой, поразившей даже его недоброжелателей.

 

 

 

«КОММУНИЗМ» ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕВРОПЫ

 

Победа китайских коммунистов в гражданской войне против численно превосходящей их армии Чан Кайши стала первым симптомом могущества коммунистических движений в неевропейских странах. Этой победы бойцы Мао Цзэдуна добились в основном своими силами, помощь СССР имела второстепенное значение. Вслед за Китаем на путь «строительства социализма» стали переходить и другие народы, освободившиеся от колониальной зависимости.

В Азии, в отличие от Восточной Европы, коммунистические лидеры укрепляли свою власть без давления со стороны СССР, – тогда как удержать народы этого региона в рамках «свободного мира» не всегда удавалось даже силой. Корея не стала целиком коммунистической только благодаря вооруженному вмешательству США, до 1971 года державших на юге страны две своих дивизии; во Вьетнаме же этому не смогла помешать вся военная мощь мировой сверхдержавы, – сразу же после того, как американские войска покинули Вьетнам, коммунисты Севера объединили под своей властью всю страну.

Однако опасения американцев, что под контроль коммунистических режимов неизбежно перейдет вся Юго-Восточная Азия, не оправдались. Кроме того, азиатская часть «социалистического лагеря» не только не стала для СССР надежной опорой в мире, но скоро превратилась для него в источник постоянных проблем и тревог. Коммунистические правительства здесь оказывались самыми неудобными партнерами для своего «Старшего Брата», и трудно сказать, кому они доставляли больше проблем – «империалистам» или Советскому Союзу.

Главным смыслом, эмоциональной основой азиатского коммунизма была ненависть к богатому Западу в сочетании с агрессивным национальным самоутверждением. Вопреки опасениям американцев, «социалистические» соседи не только не выступали сплоченным фронтом, но и постоянно находились на грани войны друг с другом (а иногда и переходя эту грань). Их междоусобные распри не могла перевесить даже общая ненависть к «американскому империализму».

Индустриализация без иностранной помощи была для этих стран явно непосильной, но это не делало внешнюю политику коммунистических режимов более взвешенной и осторожной. Население воспитывалось в крайне воинственном духе, каждая из стран  ощущала себя «осажденной крепостью», и этим оправдывалось замораживание уровня жизни на нищенском уровне.

В СССР газеты и телевидение старались не распространяться о том, как идут дела в «братских» странах (достаточно реалистично и в мрачных тонах описывались только события в Китае после окончательного разрыва отношений с Мао Цзэдуном).

 

Китай.      В первые несколько лет после победы в гражданской войне усилия китайских коммунистов были направлены в основном на восстановление разрушенной экономики, истребление «классовых врагов» и укрепление своей популярности среди населения, почти целиком состоявшего из крестьян. Всем этим целям одновременно служила радикальная аграрная реформа: физически уничтожив крупных землевладельцев (более 700 тысяч человек), коммунистические власти разделили их земли между крестьянами; их наделы в результате увеличились в два-три раза, и в стране начался быстрый хозяйственный рост. После смерти Сталина, остерегавшегося слишком тесных отношений с Мао Цзэдуном, началась недолгая эпоха «великой дружбы» между Китаем и СССР. С помощью советских специалистов строились фабрики и заводы, китайские студенты учились в советских вузах; оплачивалось все это китайским чаем, фарфором, текстилем, спортивным инвентарем, термосами, авторучками [качественной продукцией, которую производили оставшиеся от «империалистов» фабрики].

Китайская компартия (КПК) вовсе не была таким идейным монолитом, как КПСС, а председатель партии Мао Цзэдун не обладал такой неограниченной властью, как Сталин. Среди руководителей КПК были люди разных взглядов, и рядом с «левым» Мао Цзэдуном были и весьма умеренные деятели, такие как Дэн Сяопин (будущий «архитектор» китайских рыночных реформ). Советское влияние в годы «оттепели» было в пользу как раз «умеренных», считавших главной целью партии экономический рост и повышение жизненного уровня людей. Поэтому уже в 1956 году на съезде КПК было объявлено, что социализм в стране «в основном построен», и теперь надо сосредоточиться на экономике. Начавшаяся в середине 50-х годов коллективизация поначалу велась осторожно и не подрывала основ крестьянского хозяйства; в городах сохранялась частная торговля и ремесленное производство.

Но в 1958 году «левые» радикалы во главе с Мао Цзэдуном решили перейти в наступление.

В газетах началась яростная пропагандистская кампания против «буржуазных перерожденцев», все откровеннее звучали упреки и обвинения в адрес советских коммунистов и лично Хрущева, не пожелавшего поделиться с Китаем технологией производства ядерного оружия и пошедшего на «сговор с империалистами». На смену осторожному экономическому курсу пришла политика «Большого скачка», которая развернулась под лозунгом: «Три года упорного труда – десять тысяч лет счастья!»

В городах стали искоренять частное ремесло и торговлю; крестьян силой загоняли в сельскохозяйственные коммуны, отличавшиеся от советских колхозов тем, что их члены не должны были иметь вообще ничего своего – совместная работа, общие дома, общее питание в общественных столовых. От них требовалось не только выращивать рис и пасти скот, но и выплавлять железо в построенных своими силами «семейных» доменных печах.

Начались преследования образованных людей: тех, в ком еще недавно видели ценных специалистов, теперь стали сотнями тысяч высылать из городов в деревенские коммуны «на перевоспитание».

Два года в СССР старались не афишировать «идейные разногласия» с Мао, но в конце концов нервы Хрущева не выдержали: в 1960 году по команде из Москвы все 30 тысяч советских специалистов покинули Китай, бросив на произвол судьбы всю его недостроенную промышленность, – разрыв «великой дружбы» между СССР и КНР стал свершившимся фактом. Китай, не признаваемый США и одновременно лишившийся советской помощи, оказался в очень трудном положении, но это лишь помогало Мао Цзэдуну воспитывать у сограждан психологию «осажденной крепости»: «Надо готовить народ к войне, рыть глубокие туннели и запасать зерно».

Через три года результаты «Большого скачка» проявились во всей красе. И без того невеликое промышленное производство упало более чем на треть, начался голод – погибло, по оценкам, около 20 миллионов человек.

Пришлось снова дать стране передышку; «великий кормчий» [так пропаганда называла Мао Цзэдуна (кормчий – капитан корабля)] на время отступил в тень, управление перешло в руки его соперников. К середине 60-х экономика оправилась от «Большого скачка», восстановив уровень 1957 года. Но как только Китай немного «зализал раны», Мао вернулся. В 1966 году для многострадальной страны начался новый период «революционных потрясений», продолжавшийся с небольшими передышками до самой смерти вождя.

Мао объявил, что страна нуждается в решительном обновлении, в «великой пролетарской культурной революции» – партийные чиновники, да и вообще все старшее поколение, переродились в бюрократов и взяточников, и бороться с этим может только сохранившая «революционность» молодежь – школьники, студенты, армейские новобранцы и т. п. По призыву вождя по всей стране стали организовываться молодежные отряды хунвейбинов («красных охранников»). «Революционные» студенты и школьники расправлялись с собственными преподавателями, громили государственные учреждения и парткомы, рабочая молодежь захватывала заводы, организованные толпы на улицах городов устраивали «суды» над седовласыми «буржуазными перерожденцами», требовали от них публичной «самокритики», а «неисправимых» убивали.  Это был невиданный в истории метод борьбы за лидерство в партии, особенно невероятный в такой стране, как Китай, где почитание старших на протяжении трех тысяч лет считалось главной человеческой добродетелью.

Интересно, что эти события нашли отклик среди молодежи на Западе – среди вожаков студенческих бунтов 1968 года многие объявляли себя поклонниками Мао Цзэдуна – «настоящего» революционера, не побоявшегося перевернуть все общество вверх дном, чтобы спасти его от застоя и окостенения.

Занятия в школах и университетах прекратились. Все науки, которые до сих пор там преподавались, были объявлены ненужными – молодое поколение черпало всю необходимую для жизни премудрость из «красной книжечки» – сборника высказываний Председателя Мао по самым разнообразным вопросам [в СССР эти изречения любили цитировать на лекциях о международном положении как доказательство полного маразма Мао. Слушатели радостно смеялись и чувствовали себя свободными людьми – по сравнению с китайцами]. К интеллигентам вновь применили испытанный метод «перевоспитания» – за годы «культурной революции» в деревни было выслано 20 миллионов человек.

«Культурная революция» вылилась в настоящую гражданскую войну – опьяненные своим могуществом хунвейбины уже не подчинялись никакому контролю; порой их отряды воевали уже не с «классовыми врагами», а друг с другом. Когда хаос в стране достиг высшей точки, против молодых «бунтарей» была брошена армия (их ожидала та же судьба, что и их недавних жертв – «перевоспитание» в деревенских коммунах). Цель Мао – укрепление личной власти – была достигнута, никто из его соперников больше не мог и думать сравняться с «великим кормчим».

В годы «культурной революции» призывы собирать силы и готовиться к войне зазвучали с новой силой. Учитывая, что к тому времени Китай уже располагал собственным ядерным оружием, эти призывы звучали устрашающе для всего мира [несмотря на отказ СССР помочь в создании атомной бомбы, своя А-бомба появилась у Китая уже в 1964 году, а через три года было проведено первое испытание еще более мощного – водородного – устройства]. Особенно сильную тревогу они вызывали в СССР, который к этому времени превратился в «главного врага китайского народа». Однако воинственные лозунги были предназначены в основном для внутреннего употребления – с их помощью общество поддерживалось в состоянии нужной вождю взвинченности. Китай, при всей огромной численности своего населения, в целом был очень слабой страной. Кроме того, китайцы в 20 веке с лихвой хлебнули военных лишений; опыт войны в Корее оказался последней каплей. Поэтому при всей агрессивности на словах, Мао Цзэдун был очень осторожен на деле.     

В 1976 году Мао Цзэдун умер, оставив Китай – страну с трудолюбивым и предприимчивым народом – одним из самых бедных государств на Земле. Вскоре после его смерти в руководстве КПК взяли верх те самые «буржуазные перерожденцы», против которых вождь так долго боролся. С 1980 года компартия, крепко держа политическую власть в своих руках, приступила к постепенным экономическим реформам под девизом, высказанным Дэн Сяопином еще в начале пятидесятых годов: «Неважно, какого цвета кошка – лишь бы она ловила мышей».

Первые шаги реформ были очевидны – крестьянам, промаявшимся в коммунах двадцать лет, разрешили вести хозяйство единолично и продавать на рынке все, что остается после уплаты натурального налога государству; затем было разрешено создавать частные семейные предприятия в городах. Голод прекратился, в деревнях и городах появились первые зажиточные люди, могущие себе позволить такие достижения цивилизации, как велосипед, холодильник, телевизор. Во второй половине 80-х годов реформаторы решили вернуть в Китай изгнанный сразу после победы коммунистов иностранный капитал: его привлекали в «свободные экономические зоны» налоговыми льготами и невиданной (даже по азиатским масштабам) дешевизной рабочих рук. Эта политика имела большой успех, – первыми хлынули в страну деньги этнических китайцев, живших в соседних странах, многие из которых стали там весьма успешными бизнесменами. Вместе с иностранными капиталами в Китай стали проникать современные технологии; «свободные экономические зоны» стали островками процветания в океане окружающей их бедности.

Китайские руководители проводили либеральные рыночные реформы постепенно, осторожно, ни на минуту не выпуская из рук рычагов власти. В их руках был прекрасно отлаженный и послушный инструмент управления страной – жестко организованный и дисциплинированный партийный аппарат. Дэн Сяопин, инициатор и организатор экономической реформы, и слышать не хотел о допущении народа к участию в делах государства. Когда в 1989 году жители Пекина вышли на улицы с требованиями гражданских свобод и демократии в политической жизни, власти ответили введением в столице военного положения, а оставшихся на центральной площади митингующих студентов расстреляли, не считаясь с количеством жертв.

После бойни на площади Тянаньмэнь отношения с западными правительствами резко испортились. Но частные компании, почувствовав, что в Китае надолго воцарился «порядок», стали еще более активно вкладывать деньги в его экономику.

 

Северная Корея.    По окончании войны на Корейском полуострове северокорейский диктатор Ким Ир Сен оставался безраздельным хозяином своего государства еще целых сорок лет, а затем по наследству передал власть сыну, а тот — своему сыну. Эта потрясающая политическая стабильность (особенно на фоне неспокойной Южной Кореи) обеспечивалась, как и в других подобных случаях, жестоким террором и полным подавлением не только какой-либо оппозиции, но и всякой человеческой свободы вообще. «Великий вождь» Ким Ир Сен стал земным богом, а его идеи – настоящей государственной религией.

Главным и ненавистным внешним врагом страны было соседнее южнокорейское государство, против которого постоянно проводились диверсии и террористические акты. Другой заметной внешнеполитической активности Северная Корея (КНДР) не проявляла. Все эти годы она оставалась абсолютно закрытой, изолированной от внешнего мира загадочной страной. Власти приложили максимум усилий для того, чтобы сбежать из страны стало невозможно: с соседними Китаем и СССР были достигнуты договоренности о возвращении беглецов, а граница с Южной Кореей была сделана еще более непреодолимой, чем граница между ГДР и ФРГ. Поэтому подробностей о жизни людей в КНДР, и, тем более, о ее политическом руководстве, известно очень мало. Немногие перебежчики рассказывают о страшном голоде, поразившем страну во второй половине 90-х годов и о жесточайшем режиме в многочисленных северокорейских концлагерях [очень обеспокоили соседей испытания северокорейских ракет средней дальности, которые в состоянии поражать цели на Японских островах].

 

Вьетнам.   Во время II мировой войны французский Индокитай был оккупирован японцами, но они сохранили там администрацию правительства Виши (изгнали французов лишь после того, как это правительство пало). Поэтому на протяжении почти всей войны жители этих стран (Вьетнама, Лаоса и Камбоджи) подвергались двойному насилию и грабежу, и партизаны образовавшегося в годы войны Фронта независимости Вьетнама (Вьетминь) сражались одновременно и против французов, и против японцев. Ядром этой организации была вьетнамская компартия во главе с Хо Ши Мином.

После изгнания японцев Вьетнам, как и другие освобожденные территории, до 1946 года был оккупирован странами антигитлеровской коалиции: север страны заняли китайские войска, юг – английские. Хо Ши Мин провозгласил создание единой независимой Демократической республики Вьетнам, но реально его правительство контролировало лишь северную часть страны, тогда как на юг Вьетнама сразу после ухода английских войск вернулись старые «хозяева» – французы. До 1954 года они пытались сохранить хоть в какой-нибудь форме свое присутствие в Индокитае, но Вьетминь не согласился ни на какие компромиссы, и, нанеся французским войскам ряд чувствительных поражений, почти добился поставленной цели. На международной конференции в Женеве были подписаны соглашения о прекращении войны в Индокитае: Вьетнам стал независимым государством, но его территория до всеобщих выборов разделялась надвое.

Севернее 17-й параллели власть осталась в руках коммунистического правительства Хо Ши Мина, первым делом развернувшего «чистку» подконтрольной ему части страны от всех «пособников империалистов» – начиная с крупных землевладельцев и городских торговцев, и заканчивая крестьянами, принявшими христианство (католицизм). Были уничтожены десятки тысяч противников нового режима, около миллиона бежали на юг, за демаркационную линию. Однако крестьянское большинство, получив конфискованные у крупных владельцев земли, поддерживало коммунистов; кроме того, Хо Ши Мин пользовался популярностью как самый последовательный борец за освобождение страны от иностранцев. Северовьетнамский режим получал помощь от СССР и Китая, но не был полностью зависимым от них. Вскоре после раздела земли между крестьянами новых собственников стали загонять в сельскохозяйственные коммуны. Крестьяне ответили на это массовыми восстаниями, но правительство сумело их подавить с помощью армии.

В Южном Вьетнаме при поддержке США установился «прозападный» режим католика Нго Динь Дьема, который скоро стал крайне непопулярным. Рассчитывая на то, что помощь ему, как «заслону против коммунизма», в любом случае обеспечена, этот человек вел себя в худших традициях «третьего мира» – погряз во взяточничестве и откровенно презирал свой народ. Помощь, поступавшая с Запада, разворовывалась и лишь плодила коррупцию. Если коммунисты на Севере преследовали христиан, то южновьетнамские власти устроили гонения на буддистов, составлявших около 80% населения. Проводить земельную реформу они не стали, сохранив в полной неприкосновенности все крупные поместья – в результате крестьяне Юга завидовали своим собратьям на Севере и пополняли ряды подпольного коммунистического движения.

Южновьетнамские партизаны (Вьетконг) стали получать с Севера регулярную помощь оружием и боеприпасами, которые доставлялись по «тропе Хо Ши Мина» через территории Лаоса и Камбоджи. Стремясь ни в коем случае не допустить победы Вьетконга, США стали шаг за шагом втягиваться в южновьетнамскую гражданскую войну. Чем слабее и непопулярнее становился правящий режим в Сайгоне [сейчас бывшая столица Южного Вьетнама носит имя Хо Ши Мина], тем больше советников, оружия, а с 1962 года и регулярных войск американцы посылали ему на помощь. Вскоре гражданская война в Южном Вьетнаме превратилась в войну между США и Северным Вьетнамом.

Советское руководство рассматривало Индокитай, как главный фронт «холодной войны». Поэтому Северный Вьетнам получал из СССР огромную и всестороннюю помощь (к концу 60-х годов ее стоимость достигала 3 миллионов долларов в день). Советские ракетные расчеты сбивали американские самолеты, но непосредственное участие советских военных в боевых действиях было «неофициальным». Американцы, со своей стороны, также избегали открытых столкновений с СССР (суда под советским флагом беспрепятственно подвозили вьетнамцам все необходимое для войны, не опасаясь нападений ни с воздуха, ни с моря).

Правительство и военные Соединенных Штатов Америки, сильнейшей в мире державы, долго не могли поверить, что всей их вооруженной мощи не хватит, чтобы принудить небольшое и бедное государство к повиновению.

Отдавая приказы о массированных бомбардировках Северного Вьетнама, американские политики рассчитывали, что правительство Хо Ши Мина, ужаснувшись разрушениям и гибели сотен тысяч людей, не захочет платить столь дорогую цену за присоединение Южного Вьетнама и смирится с разделом страны. Бомбежки становились все страшнее, на джунгли, где прятались партизаны, сбрасывались ядохимикаты, территория Вьетнама быстро превращалась в отравленную пустыню, но коммунисты не дрогнули – они понимали ситуацию гораздо точнее, чем их враги, и знали, что долго такую войну США вести не смогут. В 1968 году, когда численность американских войск во Вьетнаме перевалила за полмиллиона, когда счет их потерь пошел на десятки тысяч, а все телекомпании мира ежедневно показывали кадры горящих вьетнамских деревень, убитых женщин и детей, в США началось мощное движение протеста  против этой чудовищной войны.

Тем самым ее исход был предрешен, и следующие несколько лет американская администрация думала уже не о победе, а о том, как выбраться из этого капкана, окончательно не потеряв лица. Мирные договоренности, подписанные в 1973 году, формально позволяли им это сделать – после вывода американских войск предполагалось проведение выборов под контролем ООН. Однако все участники переговоров прекрасно понимали, что никакого иного «национального примирения», кроме захвата коммунистами Южного Вьетнама, после ухода американских войск не будет. И действительно, в 1975 году, на следующий же день после того, как Сайгон покинули последние американцы, в город вступила северовьетнамская армия – объединение страны под властью коммунистического правительства состоялось.   ФОТО

В наследство от военных лет объединенному Вьетнаму достались отравленная земля, огромная армия, вооруженная советским, китайским и американским оружием, и напряженные отношения со своим северным соседом – Китаем, опасавшимся такой военной силы у себя под боком. Симпатии западного общественного мнения к «маленькому героическому народу» скоро поблекли из-за хлынувших из страны сотен тысяч беженцев, спасавшихся от нового режима («людей в лодках»). Единственной опорой социалистического Вьетнама до конца 80-х годов был СССР, но советской помощи не хватало для того, чтобы спасти страну от голода и разрухи, тем более что Вьетнам продолжал содержать миллионную армию.

 

Камбоджа.     Небольшая страна с разноплеменным населением, в большинстве своем исповедовавшим буддизм, где на несколько миллионов населения приходилось около 3 тысяч буддийских пагод и монастырей, в которой от французских колонизаторов остались школы, колледжи, больницы и некоторое количество промышленных предприятий, – до начала полномасштабной войны во Вьетнаме жила относительно спокойно, но в конце 60-х миру пришел конец.

Настоящих границ между Вьетнамом, Лаосом и Камбоджей не было – провести границы в горных тропических джунглях практически невозможно. Поэтому вьетнамские коммунистические партизаны легко находили себе убежище на территории сопредельных государств; американцы стремились этого не допустить, и зона военных действий «расползалась». Это самым пагубным образом отразилось на судьбе и Лаоса, и особенно Камбоджи. Пытаясь добиться эффективного контроля над камбоджийской территорией, американские военные поддержали государственный переворот в Пномпене – наследственный монарх был свергнут, его сменил генерал-диктатор, непопулярный и жестокий. Недовольные новым режимом уходили в джунгли и присоединялись к прокоммунистическим партизанским отрядам, которые пользовались всемерной поддержкой Китая – «красным кхмерам» [кхмеры – самоназвание основной народности страны]. Как только война во Вьетнаме закончилась, военная диктатура была обречена.

В 1975 году отряды «красных кхмеров» почти без сопротивления взяли столицу страны Пномпень, и в Камбодже на четыре года установился едва ли не самый дикий и чудовищный из всех диких и чудовищных режимов 20 века. Возглавлял его выпускник парижской Сорбонны, поклонник Сталина и Мао Цзэдуна Пол Пот. Он сумел превзойти своих учителей, истребив за четыре года около трети своих соотечественников.

Первым делом «красные кхмеры» изгнали из Пномпеня всех его жителей – два миллиона человек (выжили из них меньше половины). Города, по представления Пол Пота, вообще подлежали ликвидации как «средоточия порока». Образованных горожан убивали [любимым инструментом казни у «красных кхмеров» была крестьянская мотыга], остальных сгоняли в сельскохозяйственные коммуны. Насильственным переселениям, впрочем, подверглись не только горожане, но и большинство крестьян: с юга на север, с запада на восток и обратно гнали сотни тысяч людей. Народ стремились хорошенько «перемешать», чтобы не осталось никаких связей между соседями, родственниками, друзьями – каждый должен был остаться один на один с партией. Культуре – не только западной, но и своей собственной, традиционной – объявили войну на уничтожение. Человеку, пойманному за чтением, грозила немедленная смерть. В зданиях школ и колледжей открывали тюрьмы и казармы, все книги и рукописи в библиотеках и монастырях сжигали, буддийских монахов и мусульманское духовенство методично истребляли. Истребляли и национальные меньшинства.

В стране предполагалось оставить жить только крестьян, от зари до зари работающих на рисовых полях, и их надсмотрщиков – «красных кхмеров». Каждый должен был быть полной собственностью партии; любые проявления человеческих чувств – любви, жалости, горя – наказывались смертью. Других наказаний, кроме смертного приговора, фактически не было: человека или казнили сразу, забивая мотыгами или лишали пищи и обрекали на медленную гибель. ФОТО

В 20 веке люди повидали многое, но такого чудовищного по масштабам, жестокости и бессмысленности истребления людей, какое творили в Камбодже «красные кхмеры», все-таки не было нигде. Пол Пот говорил, что чем меньше в стране останется людей, тем легче будет им прокормиться. Неизвестно, что сталось бы со страной, если бы этот режим продержался еще несколько лет. Его погубили внешнеполитические затеи полпотовцев, не менее безумные, чем их внутренняя политика.  

Не успев прийти к власти, камбоджийские коммунисты заявили, что их целью является воссоздание великой средневековой кхмерской империи, а для этого понадобится присоединить к Камбодже территории Вьетнама и Лаоса. Однако, когда дело дошло до войны с Вьетнамом, армия «красных кхмеров» оказалась совершенно небоеспособной – состоящая в основном из подростков, она могла успешно сражаться только против безоружных. В 1978 году вьетнамские войска быстро оккупировала Камбоджу и свергли правительство Пол Пота. Установленный вьетнамцами новый режим был не таким чудовищным, как прежний, однако он не был признан ООН, как явно незаконный и опирающийся на штыки оккупационной армии. Особенно резко против действий Вьетнама выступал соседний Китай, даже предпринявший в 1979 году военную вылазку на территорию своего южного соседа.

Под властью вьетнамцев Камбоджа жила до 1989 года. «Красные кхмеры», уйдя в джунгли, не сдавались и вели партизанскую войну против нового режима.

 

Куба.      Революционер-романтик Фидель Кастро, укрепив свою власть на острове при помощи СССР, скоро превратился в довольно типичного латиноамериканского диктатора, безжалостно расправляющегося с оппозицией и плодящего коррумпированных чиновников. Во внутренней политике упор делался на социальную справедливость и равенство. Благодаря материальной поддержке СССР, у кубинского правительства были возможности обеспечить народу некий минимум жизненных благ, включая неплохую (по латиноамериканским меркам) систему бесплатной медицины, воспитания детей и образования.

Куба стала самым «дорогостоящим» членом «социалистического лагеря», получавшим в обмен на сахар и в кредит практически все необходимые промышленные товары из СССР и стран Восточной Европы. Сахар покупали по ценам выше мировых, но долги Кубы, тем не менее, с каждым годом росли. На долю Кубы приходилось две трети всей советской помощи «братским странам». В СССР готовы были платить за сохранение этой единственной в Латинской Америке «страны социализма» и не предъявляли к Кастро никаких особых требований, – поэтому советско-кубинские отношения на протяжении четверти века оставались весьма тесными и дружескими (исключая лишь недолгий период увлечения кубинского лидера маоцзэдуновским Китаем).

 

 

СССР В «ТРЕТЬЕМ МИРЕ»

 

СССР в арабском мире.   Российская империя традиционно стремилась включить в сферу своего влияния восточное Средиземноморье и страны Ближнего Востока, и главным ее соперником здесь была Британская империя, ревниво охранявшая подступы к Суэцкому каналу. По окончании II Мировой войны руководство СССР сочло, что у него появилась возможность вытеснить давнюю соперницу и закрепиться в этом районе.

Холокост, страшная трагедия европейских евреев многократно усилила сионистское движение в еврейских общинах по всему миру. Два тысячелетия изгнанные с родины еще древними римлянами иудеи, куда бы ни забрасывала их судьба, поднимали традиционный новогодний тост: «Следующий год – в Иерусалиме!» Теперь они были полны решимости осуществить эту мечту и возродить Государство Израиль. Но в Палестине уже много веков жили арабы, тоже считавшие эту землю своей, – первые еврейские переселенцы сразу же натолкнулись в «земле обетованной» на вражду арабских мусульман.

Какого-либо государства в Палестине не существовало, территория управлялась английской администрацией. Массовое переселение евреев вызывало возмущение палестинских арабов, которые грозили резней. Чтобы не обострять обстановки, британские власти «закрыли» Палестину для еврейских переселенцев, только что вырвавшихся из нацистских концлагерей. Вооруженные подпольщики-евреи в ответ развернули террор против английской администрации. Признав свою неспособность дальше управлять палестинскими территориями и предотвратить арабо-еврейскую резню, английское правительство фактически самоустранилось от разрешения межэтнического конфликта, и переложило ответственность за решение судьбы «Святой земли» на ООН.

Совет Безопасности решил дать возможность создать свои государства и палестинцам-арабам, и евреям (на картах границы этих будущих государств были проведены по краям районов фактического проживания арабского и еврейского населения). В ООН требования сионистских лидеров о создании Государства Израиль активно поддерживал СССР. Более того: СССР был первым государством, который начал снабжать оружием еврейских поселенцев еще до официального провозглашения Израиля в мае 1948 года. О мотивах тех или иных шагов советского вождя всегда было можно только догадываться, – в этом случае, вероятно, Сталин хотел иметь в стратегически важном районе своего «агента влияния», находящегося в постоянно враждебном окружении и нуждающегося в сильном покровителе.

Соседние арабские государства, проигнорировав постановление ООН, решили раздавить еврейское государство в момент его возникновения, –  их войска атаковали Израиль со всех сторон. Поселенцы взялись за оружие, но его остро не хватало. Советское вооружение и боеприпасы были срочно переброшены им через Чехословакию и Венгрию. Помощь подоспела вовремя, и Израиль выстоял. Евреев стали выпускать из СССР для переселения в Израиль (членам партии такой выезд даже негласно рекомендовался), в СССР и Чехословакии проходили учебу офицеры Армии обороны Израиля.

Однако жить в постоянной зависимости от Сталина Израиль не захотел. Вскоре были найдены и другие источники военной, экономической и дипломатической помощи и поддержки (сначала Франция, а затем и США). Признав свой просчет, Сталин за несколько недель до смерти отдал указание разорвать с Израилем дипломатические отношения.

В середине 50-х годов США и их европейские союзники пытались создать к югу от СССР оборонительные союзы мусульманских стран. Хрущев в ответ весьма успешно начал «переманивать» диктаторские режимы арабских государств на сторону СССР – кредитами, оружием, военными советниками. Советская помощь арабским националистам требовалась прежде всего для уничтожения еврейского государства, и, таким образом, СССР оказался втянутым в затяжную борьбу с Израилем (и с поддерживавшими его американцами и европейцами).

Получая огромную военную помощь от СССР, арабские режимы неизменно терпели сокрушительные и унизительные поражения от «сионистских агрессоров», оставляя на поле боя массы советской боевой техники.

В конце концов, антиизраильская коалиция распалась: Египет, убедившись в неисполнимости общеарабской мечты «сбросить Израиль в море», отказался от советской помощи и при посредничестве американского президента заключил с недавним противником прочный мир; иорданская армия изгнала с территории страны палестинские террористические отряды и также установила вполне мирные отношения с еврейским государством; соседний Ливан при активном участии воинственных палестинских беженцев распался и погрузился в многолетний хаос гражданской войны, фактически перестав существовать как суверенное государство; Сирия продолжала получать финансовую и военную помощь от СССР, однако была уже не в состоянии в одиночку противостоять Израилю.

Очень удачным приобретением для СССР долгое время считалась «Народно-демократическая республика Южного Йемена», которая контролировала стратегический выход из Красного моря в Индийский океан, – в ее столице, Адене, была оборудована опорная база советских ВМС. Но и тут СССР ждало разочарование – правление местной «марксистско-ленинской» партии закончилось перестрелкой на заседании ее руководителей, вооруженными междоусобицами в городах и восстаниями племен. Советским морякам пришлось спешно покинуть страну.

Долгое время «дружественным» СССР считался Ирак. Однако контролировать действия правящего там режима оказалось невозможно. В 1980 году Ирак напал на Иран. Эта авантюра вылилась в долгую восьмилетнюю войну, в которой обе воюющие стороны не считались ни с какими человеческими жертвами. А через два года после окончания войны с Ираном, в 1990 году иракская армия напала на другого соседа – Кувейт. Совет Безопасности ООН разрешил международную военную операцию по наказанию агрессора. СССР на этот раз не нашел оправданий для своего бывшего союзника и не встал на пути военного разгрома Ирака многонациональной коалицией в операции «Буря в пустыне».

 

СССР в Африке.   На протяжении всего 20 века европейские имперские державы старались упрочить свои позиции в африканских колониях. Делались попытки внести в их дофеодальный уклад элементы индустриального общества – промышленные и добывающие предприятия, товарное сельхозпроизводство, минимально благоустроенную городскую жизнь. Однако превращение населения колоний в работников индустриальной цивилизации так и не состоялось, – а прежние основы жизни местных племен оказались разрушенными. Дети племенных вождей принимались на учебу в лучшие европейские университеты, однако это не превращало их в союзников колониальной администрации. Напротив, – европейски образованные африканцы несли на свои родины идеи национального освобождения и государственной самостоятельности. Напора «пробудившихся» племен немногочисленная «белая» администрация колоний не выдерживала. В 60-е годы англичане и французы ушли из последних своих заморских владений, – эпоха империй закончилась [лишь агония португальской империи затянулась до начала 70-х годов].

Последним актом колониального господства в большинстве случаев становились организованные уходящими европейцами всеобщие выборы. Избранные на них главы новоиспеченных государств, как правило,  враждебно относились к бывшим колонизаторам. Этой ситуацией нередко пытался воспользоваться СССР, предлагая освободившимся африканским странам свою дружбу и рецепты организации государства и экономики.

В СССР не очень хорошо представляли себе, что происходит в Африке на самом деле. Поэтому советским лидерам трудно было не совершать ошибок в выборе своих новых африканских «друзей» и в рекомендациях им, – что делать дальше с обретенной независимостью. У СССР сложились хорошие отношения с целым рядом молодых лидеров бывших колоний, однако это первое, «идейное» поколение очень скоро запуталось в собственных планах «социалистического пути развития» и было сметено военными переворотами.

Со временем во взаимоотношениях между африканскими правителями и индустриальным миром возникла некоторая определенность: африканским военным режимам от «Севера» постоянно нужны были две вещи – оружие и деньги. Когда же на смену военным диктаторам приходили в результате выборов гражданские президенты, то они требовали от развитых стран все того же – денег и оружия. Финансовая помощь ни в одной африканской стране почти никогда не доходила до населения и оседала в карманах и на банковских счетах правителей и расплодившегося чиновничества, а оружие растекалось по всем уголкам континента, попадая в руки племенных «вооруженных оппозиций» для ведения бесконечных партизанских войн.

Западные страны и СССР конкурировали друг с другом в том, кто кого обгонит в удовлетворении главных потребностей правящих или рвущихся к власти племенных группировок. У СССР в этой конкурентной борьбе были и удачи. Так, в течение ряда лет Советскому Союзу удавалось держать под контролем две соседние восточноафриканские страны – Сомали и Эфиопию [только в 1978 году и только на Эфиопию СССР потратил около миллиарда долларов (тогдашних)]. Советские кредиты, советники и оружие, однако, привели эти страны примерно к тем же результатам, к которым пришли и африканские страны прозападной ориентации. К голоду и внутренним межплеменным столкновениям здесь прибавилась еще и полномасштабная сомалийско-эфиопская война, истощившая до предела силы обеих стран. Просоветский режим в Эфиопии (называвший себя, как водится, «марксистско-ленинским») был свергнут, а сомалийская государство было растерзано местными враждующими кланами.

СССР и Куба активно вмешались в борьбу вооруженных племен в бывшей португальской колонии Анголе. На помощь просоветски настроенным лидерам одной из группировок в 1975 году через Атлантику под конвоем советских военных кораблей началась переброска частей регулярной кубинской армии (их численность со временем превысила 20 тысяч человек). Многолетняя война так и не выявила победителя, и потом, уже без вмешательства иностранных войск, продолжалась много лет.

Над результатами советской «африканской» политики утешаться можно только тем, что ничего в Африке не получилось и у европейско-американских конкурентов. «Черный континент» оказался не в состоянии реализовать ни одну из «северных» моделей существования – ни демократическую рыночную, ни тоталитарно-коммунистическую. В настоящее время от целого ряда африканских государств осталось лишь обозначение на политической карте континента: они находятся в хроническом состоянии организационного распада, ужасающей нищеты, опаснейших эпидемий, бесконечной кровавой межплеменной вражды, то здесь, то там выливающейся в массовую резню. Рецептов существования «черной» Африки в окружении индустриального мира не найдено до сих пор.

 

СССР в Афганистане.   Через несколько лет после поражения американцев в Индокитае главный фронт «холодной войны» переместился в центр Азии.  В апреле 1978 года группа офицеров афганской армии свергла правительство своей страны. Это был не первый государственный переворот в истории Афганистана, но «апрельская революция» имела для страны роковые последствия – офицеры считали себя «марксистами-ленинцами» и объявили, что собираются построить в Афганистане социализм. В «третьем мире» такие заявления довольно часто делали новые лидеры, которым удавалось захватить власть, – но афганские «социалисты» взялись за дело всерьез. При этом они очень рассчитывали на всемерную помощь своего «естественного» союзника, тем более, что с Советским Союзом у Афганистана была общая граница.

«Социалистические преобразования» в разноплеменном, традиционном и мусульманском обществе не заладились с самого начала. Феодальные основы жизни узбеков, таджиков, других оседлых народов страны складывались столетиями, десятки поколений их предков считали их единственно возможными и праведными. Треть населения составляли еще более «неподдающиеся» кочевые племена пуштунов, живших по суровым родовым законам, – поголовно вооруженные мужчины этих племен никогда и ни от кого не терпели вмешательства в свои дела.

Попытки новых  властей «отдать землю крестьянам» в долинах наталкивались не только на сопротивление землевладельцев, но и на отказ самих крестьян брать «чужую» собственность. А в Пуштунистане при любом неосторожном движении или даже слове новых «городских» людей горцы хватались за дедовские ружья. Неосмотрительных же глупостей афганские «революционеры» за первые же месяцы своей власти наделали немало, – одной антирелигиозной, антиисламской кампании было достаточно, чтобы взбудоражить всю страну.

Очень скоро посланников кабульского правительства в кишлаках и горных селениях стали встречать выстрелами, а попытки сломить сопротивление силой приводили к тому, что мужчины уходили с оружием в горы и в «зеленку» – партизанить. Соседние Пакистан и Иран начали предоставлять афганским повстанцам-моджахедам все более возрастающую помощь, принимать афганских беженцев, лагеря которых тут же превращались в опорные базы для все новых и новых партизанских отрядов.

Внутри афганского руководства постоянно велась ожесточенная и беспощадная борьба за власть. Первый лидер «апрельской революции» Тараки попытался убить своего ближайшего соратника и заместителя Амина, но тот был только ранен. Ответное покушение Амина на Тараки оказалось более успешным, и Амин занял место убитого главы государства.

Настоятельные просьбы к СССР ввести в Афганистан советские войска пошли в Москву при первых же трудностях в ходе «социалистических преобразований» и вооруженного отпора населения. Новый афганский лидер также начал свое правление с приглашения войск «великого северного друга».

До сих пор неясно, чем руководствовалось Политбюро ЦК КПСС, принимая решение о вводе войск в Афганистан (ученые-аналитики, к которым тогда обратились за советом, единодушно высказались против). Вероятно, самым сильным чувством у высших руководителей СССР было опасение, что новый глава Афганистана «переметнется» к американцам.

В декабре 1979 года скрытно переброшенные в Кабул бойцы спецподразделения КГБ СССР «Альфа» штурмом взяли укрепленный президентский дворец и убили его хозяина. Одновременно на территорию Афганистана вошла советская 40-я армия (вместе с ней на родину вернулся скрывавшийся от соперников еще один видный афганский «марксист», провозглашенный новым главой государства).

Такие действия ядерной сверхдержавы повергли в шок почти весь мир. Осуждение СССР, возмущение его агрессией было всеобщим и очень резким. Пошли прахом многолетние усилия Советского Союза по налаживанию дружеских связей со многими странами. Вконец были испорчены отношения с исламским миром. Запад отрешился от недавних своих иллюзий  по поводу возможностей сотрудничества с СССР и взял курс на жесткую и бескомпромиссную конфронтацию с Советским Союзом, на изоляцию его во всех областях. Афганские повстанцы стали получать оружие, боеприпасы, средства связи, продовольствие от США, мусульманских стран, Китая.

Советская армия с населением воевать не собиралась, – перед ней была поставлена задача взять под контроль границы Афганистана, чтобы перекрыть помощь повстанцам из соседних стран. Скоро, однако, выяснилось, что задача эта технически невыполнима. При этом советские солдаты, в которых видели чужеземных оккупантов, стали подвергаться нападениям со стороны партизан. Ответные действия современной армии с применением тяжелого оружия приводили к массовым жертвам среди мирного населения. После того, как в ответ на выстрел по армейской колонне боевые вертолеты и танки сравнивали с землей весь кишлак, недоброжелательность к «шурави» [так афганцы называли всех советских] переходила во всеобщую ненависть и жажду мщения. ФОТО

В результате СССР получил «свой Вьетнам». На выжженных палящим солнцем афганских плоскогорьях, в горных ущельях советские войска и транспортные конвои были столь же уязвимы, как и американцы в тропических джунглях Индокитая. Вся огневая мощь регулярной армии не могла заставить неуловимого и вездесущего противника сложить оружие, а население – смириться с новыми порядками и выдать пришельцам своих воюющих мужчин. Выиграть такую войну было невозможно; бесславно уходить из разоренной тобою страны – стыдно и страшно.

Прекратить афганскую войну через десять лет после вторжения решился только Горбачев. Но государства Афганистан за спиной уходящей советской армии, по существу, уже не было. «Апрельская революция» и война с сотнями тысяч жертв [по одним подсчетам, СССР потерял в той войне 14 тысяч солдат, по другим — 26 тысяч. Афганцев при этом погибло от 1 до 3 миллионов человек] разрушили все традиционные связи, на которых раньше держалось хрупкое единство многонациональной, разноплеменной страны. Начался кровавый хаос гражданской, клановой войны. Традиционно «умеренный» афганский ислам взорвался религиозным фанатизмом самых радикальных фундаменталистских движений. К концу века исламские «революционеры» стали угрозой не только для всей Средней Азии, на южных рубежах современной России, но и для далеких США — террористы, разрушившие в 2001 году «башни-близнецы» Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, прошли обучение на секретных базах в Афганистане.

 

Читать дальше:

Что люди думали    РазговоР