Удивительно, но станица Зимовейская на Дону дала русской истории сразу двух предводителей казацко-крестьянских восстаний. В 1630 году здесь родился Степан Разин, а в 1742-м — Емельян Пугачев.

Пугачев был участником Семилетней войны (он воевал в том самом корпусе, который Петр III послал на помощь Фридриху), его имя можно найти в рапортах об отличившихся в русско-турецкой войне. Он помог бежать со службы своему зятю, а когда их поймали, бежал из-под ареста. Бежал в Польшу, а потом под видом возвращающегося на родину старообрядца вернулся в Россию, в Оренбургскую губернию.

И здесь он выдал себя за свергнутого женой, но «чудесно спасшегося» императора Петра III. Казаки, предводители только что подавленного бунта (1772), тайно ездили к скрывавшемуся «монарху», разговаривали с ним и — поверили. Впрочем, когда уже были обговорены планы нового восстания, Пугачев признался нескольким своим новым сподвижникам, что он не царь, а простой донской казак. На что получил ответ: «…Вить-де мне в том нужды нет: хоша ты и донской казак, только-де мы уже за государя тебя признали, так тому-де и быть».

Наконец, к выступлению все было готово. 17 сентября 1773 года шесть десятков казаков во главе с «императором Петром Федоровичем» развернули сохраненные ими знамена своего прошлогоднего восстания и двинулись на Яицкий городок (современный Уральск). Но первый приступ оказался неудачным и отряд, к которому примыкали все новые группы казаков и крестьян пошел вверх по реке, громя по дороге небольшие крепостцы пограничной Яицкой оборонительной линии. Взятие этих укрепленных пунктов проходило по сценарию, описанному Пушкиным в «Капитанской дочке» — казаки переходили на сторону атакующих, офицеры дрались до последнего, выживших ждала виселица.

Казаки очень плотно опекали своего предводителя, не давая никому постороннему влиять на принятие решений. Пугачеву однажды приглянулась дочь одного из комендантов крепостей и он велел поместить ее в отдельной палатке вместе с малолетним братом, казаки же пристрелили обоих. Так же поступали они и с офицерами, которых Пугачев помиловал и оставил служить при себе. Казнили и тех казаков, кто не признавал Пугачева «императором Петром».

После указа, отдававшего все земли, реки, леса и соль местным жителям, к восставшему войску стали приставать и отряды башкир, татар и калмыков. С этим разноплеменным войском Пугачев приступил к столице края, Оренбургу. Не сумев взять эту более серьезную крепость, восставшие начали осаду. Сам Пугачев расположился в соседней деревне в большой избе, стены которой выложили золотой фольгой и назвали ее «царским дворцом». Комендант крепости датчанин Рейнсдорп посулил прощение разбойнику Хлопуше, сидевшему в оренбургской тюрьме, за то, чтобы он убил Пугачева, но тот, выйдя на волю, присоединился к осаждавшим.

Оставив вместо себя руководить осадой Оренбурга атамана Лысова, Пугачев едет в Яицкий городок, в котором еще сопротивляется городская крепость. Тут по настоянию ближних казаков он выбирает себе жену — семнадцатилетнюю девушку. Осада укреплений тем временем продолжается, но защитники упорно держатся. Не помог даже подкоп, взрыв которого не смог уничтожить порохового запаса осажденных.

До вернувшегося под Оренбург Пугачева дошли жалобы на Лысова, который насильно собирал в окрестных деревнях продовольствие для казацкой армии. Резкий разговор хмельных атаманов кончился тем, что Лысов ударил Пугачева копьем, и если бы не кольчуга, то казацкое восстание называлось бы не «пугачевщиной», а как-то иначе. Лысова повесили.

Тем временем, государство, осознав, наконец, масштабы бунта взялось за пугачевцев всерьез и большими силами. Две колонны правительственных войск, пошедшие на выручку Оренбургу, отогнали от него повстанцев. Крупное столкновение у станицы Татищевой окончилось первым тяжелым поражением ожесточенно сражавшихся пугачевцев. Сам Пугачев с сотней своих телохранителей ускользнул от плена. Он ушел на крупнейший в то время в стране железоделательный Белореченский завод.

И здесь, казалось, разгромленный, Пугачев обрел передышку от поражений — умер командующий правительственными войсками и среди генералов месяц шел спор о том, кто будет новым главнокомандующим. Тем временем для пугачевцев на заводе наладили производство оружия, к нему подошли новые отряды башкир. Все можно было начинать сначала.

И снова вал восставших прокатился по крепостцам оборонительной линии. Во взятой Магнитке (современный Магнитогорск) к Пугачеву присоединились ранее разбитые отряды казаков, а также крепостных, работавших на металлургических заводах. И снова они были разбиты правительственными войсками, и вновь соединились, чтобы двинуться на Казань.

В Казани им удалось захватить часть города, в которой располагалась городская тюрьма. Выпустив оттуда арестованных, Пугачев неожиданно увидел там свою прежнюю, «донскую», семью — жену и троих детей. Их тут же изолировали, поселив в отдельной палатке. Пугачев говорил про них, что «ето-де друга моего Емельяна Иваныча, донскова казака, жена, он-де за мое имя засечен кнутом».

Но когда на помощь обороняющим Казань подошли правительственные войска, пугачевцы потерпели очередное поражение и откатились в низовья Волги. Башкиры дальше поддерживать «Петра III» отказались, и казаки начали решать, что делать дальше. Пугачев предлагал пробираться на Днепр к тамошним казакам или в Турцию. Но среди его соратников уже вызрел план обменять своего предводителя на собственное помилование. Улучив момент, когда Пугачев отдалился от основных сил отряда, его полковники бросились и связали «государя Петра III». Через несколько дней его уже допрашивали в выдержавшем многомесячную осаду Яицком городке.

Прибывший в городок генерал-поручик Александр Суворов допросил Пугачева и в деревянной клетке, сооруженной его «чудо-богатырями», повез его в Симбирск, а затем пехотная рота с пушками отконвоировала самозванца в Москву. Здесь в пыточных застенках и на очных ставках выявилась полная картина бунта. Суд приговорил Пугачева и нескольких его бывших соратников к смертной казни. Четвертование Пугачева было облегчено тем, что ему сначала отрубили голову, и только затем руки и ноги. Это было последним четвертованием в России и предпоследней смертной казнью вплоть до 1906 года.

Обе семьи Пугачева поместили в Кекскгольмскую крепость. Казацкие полковники, выдавшие своего предводителя, были приговорены к пожизненному поселению на территории современной Эстонии.