Итоги «соревнования двух систем»
От «двух систем» – к единому миру
Экономика. В начале 80-х годов советская экономика окончательно превратилась в огромную машину по поглощению ресурсов – почти не реагирующую на команды «центра» и работающую в собственных интересах. В стране сложился постоянный и устойчивый дефицит рабочих рук, сырья, топлива и товаров – и при этом склады были забиты никому не нужной продукцией, предприятия переполнены лишними работниками, на заводских дворах ржавели купленные за валюту станки и каждый год начинались сотни новых промышленных строек… Огромные вложения в промышленность и сельское хозяйство перестали давать хоть какую-то отдачу: рост производства практически прекратился, и все способы его стимулирования так и не сработали.
В 70-е годы СССР вынужден был проститься не только с мечтой догнать и перегнать своих западных конкурентов по основным экономическим показателям, но и с перспективой добиться экономической независимости от Запада – страна уже не могла существовать без мировых рынков. Могучая сверхдержава обречена была играть там незавидную роль – продавать сырье в обмен на технологии, промышленное оборудование и зерно.
[Единственный показатель, по которому СССР стал вровень с западными странами, – выбросы СО2 (советские предприятия и автомобили отравляли атмосферу больше, чем английские, французские, западногерманские и японские вместе взятые; «впереди» в этом отношении были только США с их огромной промышленностью и практически всеобщей автомобилизацией)]
Единственным конкурентоспособным советским товаром было оружие. В 80-е годы Советский Союз занял б`ольшую долю мирового оружейного рынка, чем США (37% против 34%). Однако три четверти американского экспорта оружия приходилось на развитые страны (т. е. в основном шло партнерам по НАТО и Израилю), тогда как три четверти советского экспорта направлялось в страны «третьего мира» – часто в долг и без надежды на возврат. Твердой валютой за советское оружие платили немногие, в основном расплачивались апельсинами, бананами, чаем, кофе и другими товарами. Торговля оружием, которую вел СССР, приносила скорее политические, чем экономические выгоды.
В начале 80-х годов доходы от продажи нефти и газа составляли уже более половины валютной выручки СССР, и страна оказалась в очень большой зависимости от уровня цен на топливо. Когда на рубеже 80-х мировые цены на нефть резко упали, а самые богатые и доступные месторождения западносибирской нефти были исчерпаны, поток нефтедолларов иссяк.
Восполнить уменьшение этих доходов было нечем – предстояло выбирать: либо идти на существенное снижение жизненного уровня населения, либо влезать в долги. Первое было опасно для политического руководства; второе – невозможно без существенного улучшения отношений с богатыми странами Запада.
Наука и технологии. В 50–60-е годы СССР выглядел лидером в научной области; советские ракетно-космические успехи даже встревожили многих на Западе и побудили правительство США срочно принимать меры – увеличивать ассигнования на науку, проводить реформу системы образования. Это, конечно, принесло свои плоды, но главным «двигателем» научно-технического прогресса в США и в других западных странах были все же не правительства, а рыночная конкуренция.
Именно частные фирмы под давлением «энергетического кризиса» начали ускоренно «пускать в дело» накопленные научные разработки и вкладывать деньги в новые исследования, стремясь добиться как можно большей экономии вздорожавших сырья и энергии. Движение в этом направлении подхлестнула и политика президента Рейгана, направленная на ужесточение конкуренции и раскрепощение частной инициативы. 80-е годы стали временем все ускоряющегося, взрывного роста новых технологий. «Традиционные» отрасли промышленности оттеснялись на задний план новыми, «наукоемкими». В 1981 году в США появился первый персональный компьютер – для Запада началась новая технологическая эпоха…
Советское руководство прекрасно понимало, насколько важно не допустить отставания в этой области. По количеству технических вузов и инженеров на душу населения СССР был мировым лидером. С середины 70-х годов всем советским старшеклассникам преподавали основы высшей математики – такого насыщенного математического образования не знала ни одна страна Запада. Достижения фундаментальной, «чистой» науки в СССР были впечатляющими, но добиться желанного объединения науки с производством, особенно в гражданских отраслях, не удалось. Советские предприятия в новых технологиях не нуждались – внедрение их не сулило «плановым» заводам никакой выгоды и было для директоров только лишней «головной болью» (зачем? – ведь финансирование гарантировано, снабжение гарантировано, сбыт гарантирован…).
Советские НИИ (научно-исследовательские институты), созданные при каждом министерстве и призванные разрабатывать передовые технологии и внедрять их в производство, в условиях затратной экономики быстро превратились в малоэффективные бюрократические организации; работа там была непрестижной, способные специалисты туда не шли.
За 20 лет СССР не только не приблизился к уровню передовых стран Запада, но и отстал от них еще на одну «технологическую эпоху», так и не сумев перейти к ресурсосберегающим методам производства и наукоемким технологиям [даже к концу тысячелетия на производство единицы продукции в России затрачивалось энергии на 30–40% больше, чем в европейских странах].
Общее технологическое отставание ставило под угрозу равновесие СССР и США в военной области.
Последний виток гонки вооружений. СССР тратил на военные нужды чуть ли не большую долю национальных ресурсов, чем накануне Великой Отечественной войны, и лишь такой ценой мог поддерживать равенство вооруженных сил с США, для которых военные расходы были далеко не такими обременительными.
Но в начале 80-х годов американский президент Рейган добился от Конгресса существенного увеличения военного бюджета для разработки и производства новейших, высокотехнологичных и очень дорогих систем вооружений (космической защиты от ядерного нападения, высокоточного ракетного оружия, компьютеризации «традиционных» видов вооружений и управления войсками и др.). Одновременно западные страны согласованным решением отказались продавать Советскому Союзу новейшие технологии и промышленное оборудование, годные для использования в военном производстве.
Тягаться один на один со всем Западным миром в наращивании вооружений Советскому Союзу больше было не под силу.
Итоги «социалистической интеграции». «Дружба народов» внутри социалистического лагеря и через сорок лет после его создания держалась только на советском военном присутствии в Восточной Европе, которым правящие компартии шантажировали население своих стран. Экономические связи между странами не были добровольными и взаимовыгодными, поэтому к началу 80-х годов все участники этой полупринудительной торговли были недовольны ее результатами, причем каждая сторона (включая СССР) была убеждена, что именно она подвергается эксплуатации. Лидеры восточноевропейских стран недвусмысленно намекали кремлевскому руководству, что без экономической помощи СССР они могут и не справиться с собственными народами, и эта «иждивенческая» позиция все больше раздражала советских вождей. В народе складывалось твердое убеждение, что «мы всех кормим, поэтому самим есть нечего». Официальные пропагандисты таких взглядов не опровергали. Многие из руководителей страны, похоже, и сами склонны были думать так же.
Очень трудно сказать, в чью пользу на самом деле был баланс этих отношений, имевших мало общего с экономикой. СССР поставлял на рынки восточноевропейских стран, прежде всего, топливо, сырье и промышленное оборудование; в обратном направлении шли товары народного потребления, качество которых было, как правило, лучше, чем у советских, но хуже, чем у западных аналогичных товаров. Огромный и дефицитный советский рынок охотно поглощал то, что не нашло бы спроса в развитых странах, и сбыт восточноевропейским предприятиям был гарантирован – но эта «беспроблемная» жизнь (в сочетании с использованием советского оборудования) способствовала растущему технологическому отставанию «соцлагеря» от остального мира.
В 70-е годы восточноевропейским режимам перестало хватать советской помощи для поддержания жизненного уровня и социального спокойствия в своих странах. Чтобы как-то сгладить все более заметную бедность «соцлагеря» по сравнению с Западом, правительства Польши, Венгрии, Румынии, ГДР вынуждены были влезать в долги к западным кредиторам. Замкнутой и самодостаточной системы из «социалистического лагеря» не получилось. Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) не стал удачным опытом восточноевропейской интеграции – и не выглядел привлекательной альтернативой западной «единой Европе».
Глобальная стратегия. Стратегия поддержки всех «антиимпериалистических сил» в мире явно себя не оправдывала. В 70-е годы облик этих сил в мире изменился – это были уже не романтичные национально-освободительные движения и герои, а, в основном, разного рода фанатики, непримиримые партизаны, террористы, которые умело использовали «холодную войну» в своих целях. «Друзья», над которыми не было прямого военного контроля, были крайне ненадежны, и СССР нередко оказывался в положении заложника их рискованной политики.
Руководители Советского Союза при поставках оружия и другой помощи пытались выставлять свои условия (например, не начинать войну без консультаций с советским руководством), но получали от лидеров «третьего мира» возмущенный отпор: какие же вы «братья», чем вы отличаетесь от «проклятых империалистов», если точно так же хотите диктовать нам свою волю?
Принцип «Что плохо для США, – хорошо для нас, и наоборот» не выдерживал проверки практикой. Оказалось, что яростные враги США своей непредсказуемостью и отказом признавать какие-либо международные нормы могут представлять серьезную опасность и для СССР.
Исламская революция в Иране в 1978 году вряд ли доставила большое удовольствие советскому руководству, хотя ее религиозный лидер Хомейни проповедовал непримиримый антиамериканизм. Фанатичные и агрессивные иранские фундаменталисты объявили «мировым сатаной» не только США, но и СССР – при этом Америка от Ирана была далеко, а СССР имел с ним общую границу…
В 1985 году боевики Организации освобождения Палестины, прежде «охотившиеся» только на израильтян и западных граждан, впервые взяли в заложники советских служащих и одного из них убили (и это после того, как более тысячи бойцов ООП прошли подготовку в специальных лагерях на территории СССР).
Конец мечты. Мировой опыт, особенно опыт разделенных стран – ФРГ и ГДР, Северной и Южной Кореи – за сорок послевоенных лет однозначно показал, что «социализм» не только не помогает отставшим странам догнать Запад, но дает прямо противоположный результат. Привлекательность «социалистического выбора» резко ослабла.
Коммунистические идеи потеряли популярность даже в «третьем мире» – советские вожди прекрасно понимали, что если лидер какой-нибудь бедной страны уверяет их в своей преданности идеям «марксизма-ленинизма», то он просто-напросто очень хочет получить помощь (желательно «живыми» деньгами или оружием и желательно безвозмездно).
Для стран Запада коммунизм перестал быть внутренней угрозой – большинство коммунистических партий выживало только благодаря непрекращающейся «братской помощи» Москвы. А те из них (например, французская, итальянская, испанская), которые могли существовать самостоятельно, старательно «открещивались» от СССР и от советского варианта социализма.
На общественное мнение Запада сильно повлияли высланные из СССР диссиденты. Поначалу им трудно было найти общий язык с местными интеллектуалами, многие из которых традиционно симпатизировали Советскому Союзу и верили, что жизнь там пусть и беднее, зато праведнее, чем на Западе. После советского вторжения в Чехословакию эта вера пошатнулась, а «добил» ее изданный в 1973 году и разошедшийся многомиллионными тиражами «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. После этого даже самые стойкие «друзья СССР» среди западной интеллигенции признали, что ненавидимое ими капиталистическое «общество потребления» – не худшее из существующих на земле.
После двух «застойных» десятилетий коммунистическая мечта окончательно умерла и в СССР – она не могла уже никого вдохновить или указать на какие-либо осмысленные цели в будущем. Как для простых граждан, так и для партийных чиновников не было более ценной привилегии, чем возможность ездить в США и Европу. И хотя официальная пропаганда по-прежнему без устали восхваляла преимущества социалистического образа жизни, тяга ко всему заграничному охватила практически все население. В условиях, когда человек, всеми правдами и неправдами «доставший» себе английские ботинки или американские джинсы, испытывал чуть ли не счастье, казенное воспитание «советского патриотизма» давало обратный результат – цинизм и разочарование.
Социалистический лагерь не просто проиграл экономическое и военное состязание с Западом – он не смог сохраниться как пример для подражания, как привлекательная альтернатива западной цивилизации.
Однако тоталитарная система власти, выстроенная Сталиным и в основных своих чертах сохраненная его преемниками, по-прежнему оставалась исключительно устойчивой.
Читать дальше: