Он был хорошего роду, делал успешную церковную карьеру, занимая все более важные посты, но, встретившись с парижскими поэтами, бросил священство и отдался целиком стихосложению. Дю Белле входил в узкий кружок литераторов, отстаивавших новые принципы французской поэзии. Но забота о хлебе насущном заставила вернуться в церковные круги — он поступил секретарем к своему двоюродному брату, влиятельному кардиналу, и отправился с ним в Рим, с головой окунувшись в совершенно неинтересный ему мир маневров и интриг вокруг папского престола. И вот тут его проняло — сонеты, сочиненные дю Белле в эту пору — лучшее, что он написал за свою жизнь — полны тоски, безнадежности и бессилия перед существованием, которые все остальные считают нормальным…

 

***

Блажен, кто устоял и низкой лжи в угоду

Высокой истине не шел наперекор,

Не принуждал перо кропать постыдный вздор,

Прислуживаясь тем, кто делает погоду.

А я таю свой гнев, насилуя природу,

Чтоб нестерпимых уз не отягчить позор,

Не смею вырваться душою на простор

И обрести покой, иль чувству дать свободу.

Мой каждый шаг стеснен – безропотно молчу.

Мне отравляют жизнь, и все ж я не кричу.

О мука – все стерпеть, лишь кулаки сжимая!

Нет боли тягостней, чем скрытая в кости!

Нет мысли пламенней, чем та, что взаперти!

И нет страдания сильней, чем скорбь немая.

 

***

Триумф в былые времена

Справляли в честь побед военных.

По городу водили пленных

И пели гимны дотемна.

Крича героев имена,

Трофей несли до мест священных,

Знамена вешали на стенах

И выбивали письмена.

Мне не нужна такая слава.

Я за собой не знаю права

Водить на привязи людей.

Скорее сам, вздыхая тяжко,

Пойду за ней, в ее упряжке —

Вот мой триумф и мой трофей.

 

***

Головки золотой убор,

И рук твоих благоуханье,

И голос, нежный, как дыханье,

И легкий мимолетный взор,

И своенравный разговор,

И нерасцветшего созданья

Грядущей жизни ожиданье,

И мысли трепетный узор,

И вздох, лукавый и серьезный,

И смех, живой и грациозный,

Гвоздики губ и мрамор лба —

Все это сети и капканы,

Крючки, оставившие раны,

Оковы и — сама судьба.

 

 

***

Когда распался тот народ,

Что прежде назывался Римом,

И разбежались побратимы

От южных до седых широт,

Когда свершился поворот

И рухнул храм необозримый

И всех богатств и тайн хранимых

Хозяином стал пришлый сброд,

Тогда сломались и запоры,

Что стерегли в ларце Пандоры

Все семена добра и зла.

И Хаос воцарился снова,

Когда рука раба худого

Их вновь по свету разнесла.

 

***

Увидев в Риме жизнь мою,

Моих забот дурную прозу,

Спросил ты, став на миг серьезен,

Как это я еще пою.

Я не пою — я слезы лью

Или, верней, пою сквозь слезы.

Я навеваю рифмой грезы

И забываю боль свою.

Поет так каторжник на веслах,

За плугом — пахарь низкорослый

И за станком — мастеровой.

В походе так поет наемник,

Моряк бездомный и паломник,

Что вспомнил вдруг очаг родной.

 

***

Каков я есть, таков я есть.

Собою надо оставаться,

Чужой судьбой не обольщаться

И место знать свое и честь.

Чернила и бумаги десть

Милей мне были ассигнаций,

А мне приспело с места сняться

И в темные дела полезть.

Нет непригодней человека.

За шкаф своей библиотеки

Я пол-Италии отдам —

Пусть чтение претит природе,

Писатель у нее не в моде

И не угоден ум богам.

 

***

Ты счастлив молодостью пылкой,

Не знаешь слов «банкрот» и «крах»

И не нуждаешься в друзьях

С предпринимательскою жилкой,

Что за приятельской бутылкой

Тебя заманят на паях,

Потом оставят на бобах

С очаровательной ухмылкой.

Ты счастлив тем, что дышишь всласть,

Не принимаешь денег власть,

Не понимаешь мир, в котором

Твой закадычный друг берет

Твои же деньги в оборот

И просит звать себя партнером.

 

***

(Швейцария)

Есть все — леса, озера тут,

Но горы им всего дороже.

Правитель строг, законы — тоже.

Народ плечист и любит труд.

Они свою монету льют.

Пьют за троих, едят — дай Боже!

На кровяных колбас похожи

И песни дикие орут.

Убрали печки изразцами,

Назвали комнаты дворцами…

Зато раздолье для крестьян…

Поля, луга… каменоломни…

А больше ничего не помню,

Поскольку был все время пьян.

 

***

 

Мучительно за годом год идет,

А дней уже осталось так немного.

Но чем их меньше, тем длинней дорога,

Тем больше в сердце горестных забот.

Мой дар слабеет, и который год

Не знает радость моего порога.

И только опыт, все измерив строго,

Порой обман грозящий узнает.

Гонюсь за счастьем – вот оно! попалось!

Увы! рванулось и опять умчалось.

Я падаю, встаю, пропал и след…

Бегу опять, зову,– оно далеко.

Вперяю вдаль отчаянное око…

Но счастье скрылось, и надежды нет.