В конце 1932 – первой половине 1933 года разразилась катастрофа. «В наказание» за то, что колхозы самых хлебородных и скотоводческих районов (Украина, Поволжье, Северный Кавказ, Западная Сибирь, Казахстан) пытались уклониться от сдачи хлеба и мяса государству,  произведенное там продовольствие было полностью вывезено. Начался голод – голод, опустошительнее которого не знала отечественная история, первый голод, который сознательно организовало само государство, отказавшееся хоть чем-нибудь помочь 30 миллионам своих граждан.

Вымирали целые деревни, из жалости родители убивали собственных детей, было и людоедство. Толпы обезумевших и обессилевших от голода крестьян брели к железным дорогам, по которым мимо них под охраной шли составы с экспортным хлебом [3,8 млн. т – в 1932 и 1933 годах], подходили к оцепленным войсками городам и умирали на их окраинах.

Ни одного слова о происходящей трагедии не просочилось в советскую печать, молчали испуганные горожане, отоваривавшие свои продуктовые карточки, только о новых победах колхозного строя и невиданных темпах индустриализации говорили руководители СССР. Никто тогда не считал, сколько населения мучительно вымерло в тот страшный год. По разным сегодняшним оценкам, жертвами этого голода стали от 4 до 9 миллионов человек.

Это был последний удар, окончательно обескровивший деревню, от которого она уже не смогла оправиться – открытые выступления против «колхозного строя» почти прекратились. К середине 30-х годов практически все крестьяне стали «колхозниками».