Освободившись от помещичьей опеки, крестьяне оказались вынуждены строить свои отношения с бывшим барином на новых, формально-договорных основаниях и при этом сталкиваться с государственными законами, не очень  им понятными и явно, с их точки зрения, несправедливыми.

Например, уголовно наказуемым преступлением было скосить лужок или самовольно распахать участок земли, принадлежащий бывшему барину, – даже если земля эта оставалась необработанной. Крестьянина за лень и нерадивое ведение хозяйства могли высечь, а барину за это никакого наказания не полагалось.

У господ земля находилась в «частной собственности», и это почему-то означало, что ее нельзя отобрать и передать тем, кто нуждался в ней гораздо острее – пахарям-мужикам.

Это была явная и вопиющая несправедливость, и крестьяне не теряли надежды, что «царь-батюшка» одумается и окончательно отберет землю у лишенных власти и потому ставших совершенно ненужными в деревне помещиков.

В спорах о путях разрешения «аграрной проблемы» Николай II придерживался сугубо консервативной линии. До тех пор, пока положение в империи оставалось относительно стабильным, царь предпочитал «не трогать то, что покоится» и склонялся к точке зрения своего министра внутренних дел Плеве: «Если мы не в силах изменить историческое движение событий, ведущих к колебанию государства, то мы обязаны поставить ему преграды, дабы задержать его, а никак не плыть по течению, стараясь быть всегда впереди».