Леонид ВАСИЛЬЕВ
Советский и российский историк, обществовед, религиовед и социолог, востоковед-китаист
«В КНР 1966 год можно было считать не только на часы, а и на секунды, настолько напряженной была ситуация, сгущенной атмосфера. Сейчас, по прошествии четверти века, можно, забыв трудности, неприятности, сказать, как повезло свидетелям этого исторического события: Китай яростно отстаивал свой социалистический выбор. В 1966 году еще не было ясно, какой крови стоила эта борьба. Миллионы погибли, миллионы конформистски сжались…
28 июля. Произошло ЧП – под посольскую «волгу» бросилась китаянка. Она стояла неподалеку от ворот посольства и шагнула, когда водитель резко затормозил. Лежала на таком расстоянии от радиатора, что ясно было – бросилась сама. Собралась толпа с разинутыми ртами. Женщина приподнялась, увидела, что сыграла неудачно, и на четвереньках подползла поближе к машине. Милиционеры составили протокол, обрывая «ненужных» свидетелей.
30 июля. Девять вечера, дождь. Ритмика гонгов и барабанов. Мерные колонны демонстрантов, впереди увитый лентами портрет, за ним десятки красных знамен. Пекинцы празднуют купание Мао в Янцзы две недели назад, когда, как объявили, он за полтора часа проплыл 15 километров, при этом разговаривая и обучая какую-то девицу. То есть около 200 м/мин. А мировой рекорд на стометровке чуть вышел из минуты. Известная австралийская пловчиха прокомментировала: «Мир еще не видел столь величайшего пловца всех времен… либо их часы остановились».
4 августа. На улице: двое мужчин ведут, крепко ухватив за вывернутые руки, женщину лет сорока, исхудалую и рваную, с искаженным ужасом, напряженным лицом. Толпа позади – молчит.
10 августа. По всему городу демонстрации в поддержку вчерашнего решения ЦК КПК об «углублении культурной революции».
В дальней тьме ревут толпы фанатиков, и в звериный, нечленораздельный вой сливается универсальный призыв: «Маочжусиваньсуй маочжусиваньсуй…» (Десятьтысячлетпредседателюмаодесятьтысяч…).
13 августа. Газеты захлебываются восклицательными знаками: вечером 10 августа Мао «встретился с революционными народными массами», помахал рукой и произнес, как сообщает Синьхуа, «вдохновляющие слова»: «Здравствуйте, товарищи». Некоторым удалось приблизиться, и они потом в восторге вопили: «Пожмите мне руку, я только что пожал руку председателю Мао!»
14 августа. В пять объявили о прошедшем пленуме ЦК КПК. Принято решение о «культурной революции».
Уже в четверть шестого стройные колонны потекли к стадиону митинговать. Второй вечер подряд над пекинским мраком летает истошный, охрипший от беззаветных усилий вопль: «10 тысяч лет… 100 миллионов лет председателю Мао!» Ему отвечает фанатичный рев толпы, безумствующей при упоминании божественного имени…
19 августа. Вчера на столичной площади Таньаньмэнь состоялся грандиозный митинг». Мао Цзэдун «встретился с застрельщиками великой культурной революции»… Появилась какая-то новая организация, благословленная Мао: «хунвэйбин». Хун – красный, вэй – сторожить, охранять, бин – солдат. Агентство Синьхуа переводит – «красная гвардия».
20 августа. Грянуло «стихийное движение масс». Первое, что они сделали, – принялись менять неугодные названия…
21 августа. Стены и мостовая у ворот посольства за ночь заклеили броскими «дацзыбао»… Работали девочки из соседней женской школы, но стиль отнюдь не нежный, пересыпанный выражениями, которые обычно заменяются у нас точками. Плакаты запрещали «ревизионистским собакам существовать в нашем красном Китае». С тротуара мальчишки орут: «Ревизионисты!» Точно так же, как их отцы восклицали: «Советский старший брат!»
22 августа. Нашу «Ревизионистскую улицу» перегородил громадный щит с портретом Мао. Толпа вокруг требует, чтобы автомобили останавливались и пассажиры миновали портрет пешком…
Город весь, сверху донизу, заклеен манифестами, революционными приказами… Зовут к революционной ломке, «ниспровержению старого мира»…
Около посольства появилось предупреждение: «Вытянем из вас все жилы». МИД КНР не принял нашего протеста. А из толпы уже летят камни.
23 августа. В семь утра нас разбудил рев толпы. В организованной колонне есть детишки 3–4 лет… В одном дворе полыхал костер – жгли книги. Озлобленные ребята лет одиннадцати провели по улице, оплевывая, седую женщину интеллигентного вида. …
24 августа. По городу расклеен ультиматум: всем представителям «реакционных классов и групп» носить на груди особые знаки.
Перед посольскими воротами великовозрастные школьники орут: «Долой ревизионизм!» Чуть в сторонке стоит крохотная девчушка, такая милая, симпатичная, и нежно лопочет в окна проезжающих дипломатических машин: «Ёб твою мать!»
26 августа. Кончился срок, установленный хунвэйбинами для «расчета со старым». В городе начались погромы и аресты. Ходят со специально составленными списками и придираются к отсутствию в доме портретов и изречений Мао. Эти действия газета «Жэньминь жибао» определяет как «абсолютно революционные и законные»
«Мировая система социализма». 1953-1984 годы
«Как то хорошо известно специалистам, одна из наиболее ярких и характерных черт национального характера китайцев – прагматизм.
…Социальный генотип каждого китайца – это строжайшая забота всех и каждого о своем «лице», то есть о сохранении престижа. То самое «уважение», которого столь откровенно жаждут у нас опустившиеся люди, не стесняющиеся напиваться до бесчувствия и валяться после этого, где придется; это уважение – а точнее, самоуважение – традиционно присуще любому китайцу. И более того, каждый из них делает все, что в его силах, дабы не лишиться такого рода уважения, не «потерять лица».
Потеря лица, то есть публичное уличение в чем-то недостойном, была трагедией для каждого, причем тем большей, чем более видное положение в обществе он занимал»;
«Традиции китайской политической культуры учат обходить препятствия. Одним из основных тезисов этой культуры является принцип гармонии. Без нужды никто и никогда не идет, не должен идти на конфликт, даже просто на конфронтацию»;
«Китайцы, как и все, имеют нервы. Но они умело ими управляют, ибо именно этого требует от них строго почитаемая традиция, принятые и всеми всегда соблюдаемые нормы общественного поведения. Как и все, они могут драться, причем порой весьма жестоко. Знают ругательства и умеют при случае ими пользоваться. Но при всем том мне, например, лишь раз довелось увидеть драку… и за многие месяцы каждодневных контактов практически не пришлось встретиться не только с руганью, но и с перебранкой. …
Напомню, что нынешнее поколение, даже два-три поколения воспитаны в духе «классовых» конфликтов, которые пропагандируются маоизмом. И все-таки, несмотря на это, конфликт для Китая – мера крайняя и чаще всего организованная.
Если власти это санкционируют – начинается кампания критики, осуждения, сопровождаемая криками, угрозами, а то и ударами, как то было, в частности, в годы так называемой «культурной революции» при Мао. Если приказа нет – нет и конфликта. Его место занимает гармония или по крайней мере веками воспитанное и вошедшее в традицию стремление к гармонии, к сглаживанию противоречий, к поиску, выражаясь нашими современными терминами, консенсуса. И консенсус легко достигается. Причем не столько под влиянием репрессивного аппарата, как то бывало у нас, сколько именно в силу привычки, воспитанной традицией нормы, не в последнюю очередь связанной со стремлением сохранить лицо, не дать повода для нападок на себя, для нежелательного словесного и тем более какого-либо иного конфликта.
… Эта установка господствует почти абсолютно,.. к конфликтам в политической жизни Китая прибегают крайне редко и неохотно, лишь в исключительных случаях. Исключительными случаями в этом смысле следует считать танки на площади Таньаньмэнь летом 1989 года и репрессии по отношению к студенческим лидерам…»
«Мировая система социализма». 1953-1984 годы